Рассказики. Морские истории

Андрей Сатирский

Море штормит, волны качают корабли, а в морских глубинах тихо и спокойно…Картинки из жизни моряков-подводников, бесстрашно преодолевающих тяготы флотской службы на суше и на море. Книга содержит нецензурную брань.

МАСТЕР-КЛАСС

— Ты, Иван Петрович, не мудри, обрисуй ситуацию своими словами, просто и ясно, как учили, только без специфических выражений. Все-таки учебное занятие, — напутствовал старого мичмана флагманский минер.

Петрович морщился, вздыхал, косо поглядывал на дверь класса, где собрались внимать его опыту коллеги-торпедисты со всех лодок соединения, и про себя ненавидел флагмана, который придумал такую страшную для мичмана пытку — учить других.

— Готов, Петрович? Или есть вопросы?

— А можно своими словами, но с выражениями? Как без них-то?

— Товарищ мичман, ваша задача сделать так, чтобы торпедисты освоили матчасть, а не термины! Для этого хватит одного часа. Идите. Да идите же!

И, подстегиваемый толчком в спину, Петрович вошел в класс. Привольно рассевшиеся за столами мичмана с интересом уставились на заслуженного ветерана.

— Давай, Петрович, делись всем, что накопил! — выкрикнул кто-то из дальнего угла.

Петрович оглядел знакомые все лица, уважительные, дружески улыбающиеся, рассмотрел установленные вдоль стен торпеды, давно ставшие почти родственниками, оглянулся на развешанные вдоль классной доски учебные плакаты, улыбнулся бюсту Пушкина в углу и почувствовал себя свободно. Словно долго стоял исполненный страхом на вышке бассейна, а когда нырнул, сразу облегчился.

— Могу поделиться вот этим, — хохотнул он, поглаживая себя по заметному брюшку.

— А спиртиком? — вразнобой вопросили самые наглые.

Петрович строго погрозил пальцем: — Не балуйте! Сначала дело, а стакан потом.

— У-у-у, — недовольно загудели ученики.

Открылась дверь, пропуская в класс зеленого с похмелья молодого мичмана: — Разрешите опоздавшему войти?

Петрович мельком взглянул на часы: — Судя по времени, уже не опоздавшему, а неявившемуся. Чем вы можете это объяснить?

Молодой наморщил лоб, вспоминая вчерашнее, и после долгой паузы выдавил: — Так это, ну… вчера же, 16 числа, получку давали… вроде…

Петрович задумался, почесал плешь: — Выходит, что и у меня было 16 число? — он оглядел товарищей, которые сей факт подтвердили кивками, и удивленно спросил опоздавшего: — Тогда почему я уже давно здесь, а ты только что приперся?

Молодой попытался осмыслить тот факт, что у старого мичмана было такое же число, как и у него, и, если это правда, то каким образом он вообще смог добраться до класса. Но никаких идей в голове не возникало. Тогда мичман пошел проверенным путем лести, заявив: — Так вы же человек более опытный!

Под общий одобрительный смех Петрович протянул молодому мичману графин со стаканом: — Водички хочешь?

Мичман отхлебнул прямо из горлышка. А Петрович задумчиво оглядел выделенные в помощь флагманом учебные плакаты — электрическую схему потенциометра, карту мира, примерный план торпедной стрельбы, таблицу допусков к углу атаки с учетом силы ветра, график распределения ударной волны от ядерного взрыва и рисунок акваланга в разрезе. Та еще подмога! Но старый морской волк не растерялся.

Когда молодой мичман оторвался, наконец, от графина, Петрович спросил, кивнув на электрическую схему: — Ты хотя бы знаешь, что такое потенциометр?

Молодой сфокусировал взгляд на схеме: — Это? Это измерительный прибор.

— Правильно. И что же он измеряет? Видимо, потенцию?

— Да.

— Можешь рассказать, как он устроен?

— Ну, у него есть шкала…

— А что она показывает?

— Наверное, отклонение от вертикали…

— Хорошо, садись! И нечего остальным смеяться! Хватит! Как говаривал один мой знакомый — «Над собой смеетесь!». Сейчас докажу… Вот вы, мичман Замудрейко, доложите нам, что надо взять с собой при погружении с аквалангом? Смелее, смелее.

Замудрейко долго рассматривал рисунок акваланга, потом пожал широкими плечами:

— Первым делом надо взять нож.

— Молодец!

Ободренный похвалой, Замудрейко продолжил: — Еще нужно прихватить пилу.

— Замечательно!

И тут парня заклинило — он начал перечислять весь столярный инструмент, который знал. Аудитория следила за ним, затаив дыхание. Когда список иссяк, Петрович подвел итог: — Надо еще захватить гандоны, а то вдруг русалка попадется! Садитесь. Вопросы?

Поднялся огромный высоченный мичман Мальков: — Мне выдают спирт…

— Для протирки оптических осей! — подначил кто-то сзади.

Мальков невозмутимо продолжил: — Так в каких пропорциях его разбавлять водой?

— Тебе разбавлять не надо! — опять выкрикнули сзади.

Петрович почесал плешь: — Думаю, ответ на этот вопрос волнует многих. Химики во главе с Менделеевым, считают наилучшей пропорцией 50 на 50. Однако, знайте, что общее количество смеси будет меньше. То есть, если литр спирта разбавить одним литром воды, получится не два литра напитка, а немного меньше.

Мальков удивленно грохнулся на стул: — Вот блин! А я на пацанов грешил, что тырят!

— И ведь, гад, кулаком грешил! — возмутились сзади.

— Подумаешь, ударил разок, — пробормотал Мальков.

— Кстати, разберемся с торпедным ударом, — заметил Петрович, тыкая корявым пальцем в схему стрельбы: — Поглядите на углы упреждения. Кто скажет, что больше — 3/5 или 6/7?

Ответом были лишь очумелые взгляды. Задача явно оказалась не по зубам.

— Хорошо, поставлю вопрос по-другому. Что больше — 3 бутылки водки на 5 человек или 6 бутылок на 7 человек?

Тут мичманы быстро сообразили.

— Молодцы! — одобрил их Петрович: — Хорошо считаете! Как говорил один знакомый профессор — «Математики бывают трех видов: те, кто умеют считать, и те, кто не умеют».

— Петрович, откуда ты знаком с профессором? — поступил вопрос сзади.

— Да выпивали в санатории, — отмахнулся Петрович, заглядывая в бумажку, подготовленную флагманом: — А вот еще задача по математике. Пуля пробила человеческий череп насквозь и летит дальше, потеряв половину скорости. На какой угол отклонился череп?

Мичманы смотрели на него с открытыми ртами. Тишину нарушала лишь бившаяся в паутине муха. Как говорится, вопрос знатокам от флагманского.

Длинную паузу прервал Замудрейко: — А есть задача про белочек?

— Есть, — легко согласился Петрович: — Пуля пробивает насквозь белочку…

— Хватит, хватит! — прервал его общий мичманский хор: — На фиг эту математику!

— Ладно, — снова согласился Петрович: — Перейдем к теории. Вы видите на таблице формулу Ньютона-Лейбница. Почему она обозначена двумя именами?

Тотчас вскочил молодой мичман Свистулькин: — Это просто, как песня! Ньютон написал музыку, а Лейбниц слова!

— Трижды молодец! — восхитился Петрович: — Я раньше этого не знал. С меня пиво.

— Так его в военторге не бывает. Когда пиво-то проставишь?

— Когда появится каким-то чудом.

— Ты на чудо-то надейся, а сам не плошай! Обещал — выполняй, — крикнули сзади.

— Обещать — не значит жениться. Но, если в военторге не будет, поставлю в отпуске.

— Ловлю на слове, — уселся Свистулькин, хотя точно знал — их отпуска не совпадут.

Петрович с улыбкой оглядел класс: — Кто-нибудь из вас хочет предложить теоретический пример о торпедной стрельбе? Вон товарищи с задних столов желают. Давайте, давайте, вы же постоянно что-то активно выкрикиваете.

Поднялся мичман Горилко: — Эту задачку еще мой дедушка задавал. Итак, взвод матросов вышел из одного города в двенадцать с четвертью, а пришел в другой без четверти четыре. Сколько времени шел взвод?

— Это просто! — повернулся назад Мальков: — Три с половиной часа.

— Никак нет, — возразил Горилко: — Правильный ответ — четыре часа.

Даже Петрович удивился: — Это как ты, интересно, считал?

— Не я, а мой дедушка, — парировал Горилко: — Вышли матросы в двенадцать с четвертью, четверть по дороге выпили и прибыли на место без четверти. Уже в четыре.

— Ну, ты завернул! — возмутился Петрович: — Это же математика, а не физика, чтобы так химичить! Садись. Но пусть встанет твой сосед Колбаско и ответит на самый простой вопрос. Девять подлодок должны выпустить по шесть торпед. Сколько всего должно быть загружено торпед?

Мичман замялся: — Э-э…6х9…м-м-м…

— Ну, вот! — рассердился Петрович: — С места орешь, а умножить 6 на 9 не можешь! Ты же два года в институте учился, пока не выгнали. Не научили считать? А я сейчас покажу, как можно быстро все сделать! — Петрович шагнул к доске, схватил мел и начал писать:

9

+9=18

+9=27

+9=36

+9=45

+9=54

Петрович бросил мел: — Всего 54! Вот так просто! Понял? Садись, студент.

Колбаско уселся, бормоча: — Слава нашему военно-морскому флоту!

Взгляд Петровича скользнул по карте мира и он спросил с хитрецой: — А кто скажет, почему нас так боится Америка?

Желающих ответить не нашлось.

Петрович снисходительно хмыкнул: — Потому что у нас есть такие ракеты, которые могут бабахнуть прямо на территории Белоруссии, и все загнутся! Мы — сразу, Европа через день, а США через пять.

Возникла длительная пауза, в течение которой мичманы пытаются отыскать тайный смысл сказанного. Первым не выдержал Горилко: — А чего сразу моя родная Белоруссия? Чуть что, можно и ракеты взрывать?

— Не преувеличивай, — заметил ему Петрович: — Если посмотреть на карту мира, то Америка вроде бы большая, а Белоруссия маленькая. Но, с другой стороны, на карте Белоруссии Америки вообще нет! Такая вот диалектика.

Опять повисла пауза. Наконец, что-то прорезается в мозгах у Горилко: — А зачем вообще взрывать ракеты в Белоруссии? Их же можно послать прямо в Америку! И она сразу загнется. Вот как-то так!

— И что? — повернулся к товарищу Колбаско: — Взорвутся ракеты в Америке, загнется она, но мы через пять дней тоже накроемся!

— Почему?

— По диалектике.

Весь ужас ситуации отразился на лицах мичманов. В тишине слышался стук сердец. И тогда Петрович назидательно поднял палец: — Вот потому они нас и боятся!

Вздох облегчения, пропитанный ароматами выхлопа, пронесся по классу. Опоздавший мичман робко спросил: — А что такое диалектика?

— Это нам объяснит Колбаско. Он про диалектику, наверняка, слышал в институте.

Поднялся гордый Колбаско: — В материализме происходит развитие по спирали, — но в ответ на общее недоумение решил пояснить свою мысль: — Если показать на примере, то в прошлом году от кладовщицы Клавки я поймал триппер, в этом году уже сифилис, а на следующем витке готовлюсь к СПИДу.

— И нельзя такой процесс никак предотвратить? — спросил Горилко.

— Э-э, дружок, против диалектики не попрешь! Но вам лучше к Клавке не ходить. Она действует страшнее нейтронной бомбы.

Мальков поднял руку: — Петрович, а каково воздействие нейтронной бомбы?

Петрович нашел ответ, почесывая промежность: — Представь себе, что на склад привезли 40, нет, 100 бидонов спирта. Бидоны стоят, спирт есть, а выпить его некому!

— Какой ужас! — простонал Мальков.

— А еще кошмарнее ядерный взрыв! — сообщил Петрович: — Я сейчас доведу до вас его поражающие факторы. Зачем? Затем, что наши торпеды несут ядерный заряд, и нам тоже, а не только противнику, нужно как-то спасаться, зная, от чего, — он взял принесенную флагманом бумагу: — Ядерный взрыв обладает невероятной убойной силой, состоящей из целого ряда факторов. Первый — взрывная волна. Вам, как людям немного образованным, известно, что сия волна распространяется со скоростью звука, сметая все на своем пути. Второй фактор — тепло. Температура в эпицентре, а вы, я надеюсь, знаете, что такое эпицентр, достигает 5000 градусов. Чтобы некоторым было понятнее, это как 800 бутылок водки. И температура тоже распространяется во все стороны, сжигая округу дотла. Но самым убийственным и коварным фактором является проникающая радиация! Вы чего просто сидите? Записывайте, а то потом забудете и начнете волосы на голове рвать, — под взрыв хохота Петрович погладил себя по лысине: — Это вытоптанная мыслями полянка. Посмеетесь, когда такую же заведете! Хватит! Продолжаю. Большую опасность несут электромагнитные волны или так называемые гамма-лучи, потому что вызывают лучевую болезнь и рак. Эти лучи, как свет, только их не видно. Все знают про ультрафиолет? Сколько ни пялься, не увидишь, а выйдешь на солнце голый, сразу обгоришь, быстрее, чем неполная сборка-разборка пистолета. Даже если не обгоришь, рак все равно случится рано или поздно. Вот мо — лодые девки, чтобы сексуальнее казаться, загорают без бюстгальтеров, а потом раз — и рак груди! — тут Петрович вдруг замолчал, задумчиво уставился в окно и завершил мысль секунд через тридцать: — А представьте-ка себе девичью грудь!

Естественно, весь класс целую минуту это представлял. Потом Петрович отвернулся от окна: — Есть какие либо вопросы?

Колбаско решил подшутить: — А почему ракета всегда попадает точно в эпицентр?

Петрович долго не думал: — Потому что у нас очень точные средства доставки.

— И какова же точность, например, наших ракет?

Петрович глянул в бумажку от флагмана: — Вероятность попадания ракеты в цель 40%.

— Разве при запуске ракеты ею целятся?

— Всеми средствами наводят на цель.

— Следовательно, если стрелять мимо, то вероятность попадания в цель составит 60%?

Класс замер в ожидании ответа на столь каверзный вопрос. Но Петрович не подвел, выдав строго: — По Уставу мимо цели стрелять не положено! — и мичмана зааплодировали.

Под гром оваций в класс вошел бодрый флагман: — Как прошло занятие? — и услышал в одобрительный гул: — Хорошо! А в конце, по традиции, устроим тренировку по борьбе за живучесть. Петрович, пожалуйста, принесите с пожарного щита огнетушитель.

С кряхтением Петрович занес в класс огромный красный баллон сорокалетней давности изготовления, еще с пимпочкой, которой следовало грохнуть об пол перед употреблением.

Флагман принял баллон из рук мичмана слишком небрежно, не думая о последствиях. А они тут как здесь! Огнетушитель вырвался из слабых объятий, ударился так, как учили, и выпустил мощную струю пены на присутствующих. Все в пене, один флагман стоит красавцем. А струя-то не утихает, льет да льет кругом.

— Да унеси ты его! — толкнул начальника Петрович.

Флагманский побежал в гальюн, поливая пеной все, что попадалось по дороге. В гальюне он направил струю в очко, но пена, конечно, переполнила систему, проливаясь назад и уже заливая флагмана. В этот момент отчаяния вошел дежурный по учебному центру.

— Чего уставился?! — заорал на него флагман: — Давай помогай быстрее!

Дежурный не стал задаваться вопросом, что может гореть в очке гальюна. Есть аварийная ситуация и приказ старшего по званию. Молча притащил огнетушитель, ударил пимпочкой об пол и… направил вторую мощную струю в то же очко!

Тренировка и занятие Петровича удались на славу. Опыт — он такой, его не пропьешь.