Хочу свести тебя с ума

Ана Сакру (2024)

— Паш, там к тебе Паша должна приехать. Ты, будь добр, девочку… — Ален, повтори?! Я не понял. Кто ко мне должен приехать? — перебиваю сестру. Смутно-тревожное предчувствие подкатывает к горлу. Интуитивно оборачиваюсь и кошусь на входную дверь, за которой стоит эта наглая стерва. — Ну Паша. Паулина. Забыл, что ли? Дочка Ванькиного брата. Ой, ну, Паш, серьезно не помнишь? Перед глазами всплывает образ худой угловатой девчонки с сеном вместо волос на башке, черными жирными стрелками на пол-лица и наглыми серыми глазами. Не. Может. Быть. Это она??? — Ну помню… Была там какая-то…мелкая…– отвечаю размыто. — Так это когда было?! Ей уже восемнадцать… В тексте есть: • первая любовь • горячее противостояние • жгучая ревность • одна кровать на двоих Пожар неминуем. Они спалят эту квартиру!

Глава 11.

Паулина

Оборачиваюсь и смотрю на Волкова, лениво плетущегося позади меня. Судя по его неторопливому движению, выпускной курс не предполагает такой гиперактивности, с которой несусь к главным входным воротам студгородка. Точнее меня несет людским потоком, вероятно, из таких же новичков-первокурсников, как я.

Ладонь Пашиной левой руки спрятана в переднем кармане джинсов, из другого кармана торчат ключи от машины, а в правой руке зажат телефон, в который он периодически бросает короткие взгляды. Пока добирались до Университета, Волков всю дорогу этим и занимался — отвлекался на телефон, на который ему, как горох, сыпались сообщения.

Я же, стараясь не сильно вытягивать лицо от удивления, озиралась по сторонам, рассматривая салон Пашкиного автомобиля. Кроме шуток, я ожидала чего угодно…К примеру, какой-нибудь Рено Логан… И потому вид явно не нового, но тюнингованного от дисков до крыши, покрытого дерзкой аэрографией субарика поверг меня в легкий шок. Когда я поняла, что в этой тачке мне придется скорее лежать, чем сидеть, впечатлилась еще больше. Я ни разу не ездила на спортивных машинах! Рычащий двигатель и разноцветная кожаная обивка салона лишь добавили впечатлений.

— Ты что? Гоняешь?! — спросила с восторгом в голосе, не моргая уставившись на Волкова в ожидании ответа. Однако тому было явно не до меня. Взглядом он не отлипал от двух гораздо более интересных ему вещей — дороги и экрана телефона.

— Блин, подождать не может как обычно… — раздраженно пробормотал, прочитав очередное сообщение и полностью игнорируя мое любопытство.

Он резко вывернул вправо руль так, что меня бетонной стеной вдавило в сидение. А потом еще и прикрикнул:

— Эй, пристегиваться не учили?!

Я, поджав губы, потянула ремень безопасности через плечо и больше не собиралась ни о чем его спрашивать. Подумаешь…Мне плевать!

Так мы и ехали всю дорогу — молча.

Я понятия не имею, кто ему писал и, вероятно, сейчас тоже пишет, когда мы подходим к универу. Возможно, это его одногруппники. Тем не менее всю дорогу я чувствовала сковывающую движения неловкость, ее же ощущаю и сейчас, торопливо идя впереди Волкова. Такая резкая смена его настроения дезориентирует, выбивает почву из-под ног, ведь за нашим совместным завтраком и там, в ванной, когда Паша так откровенно уставился на меня, увидев готовой к выходу, все было по-другому. Он был другой!

С легкой досадой отворачиваюсь от него и прибавляю в шаге. Если Волкову не о чем беспокоиться, то мне не хотелось бы опоздать на актовую лекцию ректора в свой первый учебный день.

Как только я оказываюсь на территории Университета, замедляю темп, а потом и вовсе останавливаюсь. С обеих сторон меня обходят студенты. Кто-то фыркает, кто-то пихает в спину, в бока, ведь я остановилась посередине аллеи и мешаю общему движению, но я не могу сделать шаг. Мое дыхание сбивается, а в груди поднимается что-то такое волнующее, впечатляющее, грандиозное!

Я смотрю вперед. Передо мной длинная аллея, с двух сторон которой высажены высоченные деревья, начинающие покрываться первой осенней пестряще-огненной листвой. Вдоль центральной дороги располагаются корпуса. И везде…везде молодые люди. Студенты! Такие красивые и необычные. Да! Необычные. Другие! Они бесспорно отличаются от молодежи в моем родном городе, и у меня захватывает дух от того, что теперь я — часть этого сгустка энергии, которой обладает это грандиозное место.

Не теряя времени и возбуждения, я лезу в сумку за телефоном. Включаю камеру и начинаю крутиться вокруг себя в прямом эфире, делая круговую объемную видеозапись. По мне бегут волнующие мурашки, но ощущения такие волшебные, что я чувствую — впереди меня ждет новая захватывающая жизнь, и я постараюсь сделать все, чтобы эта жизнь стала самой красивой историей. Как будущий журналист пропишу каждый день своей жизни цветными красками и наполню яркими событиями!

Улыбаюсь своим мыслям, улыбаюсь новой жизни и жду, что в ответ она улыбнется мне!

— Че встала, блин?! — рявкает за спиной незнакомый мужской голос одновременно с грубым тычком в ребра, и я едва не роняю телефон, успев поймать тот на лету.

Оу…ну ладно. Может, у моей новой жизни по утрам бывает паршивое настроение. Все мы не без греха.

Быстро, чтобы не мешать торопящимся студентам, вставляю в видео надпись «мой первый день в институте» и загружаю его в Истории.

— Ты, когда душ принимаешь, тоже ведешь прямую трансляцию? М? — внезапно и будто бы с надеждой бархатно интересуется Волков прямо у моего уха. Резво поворачиваюсь и, вскинув лицо, встречаюсь с его лукавым взглядом.

Мои ноги слабеют. Колени становятся мягкими, потому что Паша снова вторгается в мое личное пространство и, похоже, мое тело не против этого вторжения в отличие от головы.

Среди множества разнокомпонентных запахов я с легкостью концентрируюсь на аромате мужского геля для душа, горького кофе и древесно-табачного его парфюмированной воды. Парню бесконечно идет этот запах. Как и белая рубашка, и беспорядочная челка, свисающая на лоб.

Мне стоит взять себя в руки, чтобы не глазеть на его полные губы, которые вчера меня целовали, а выдать что-то вразумительное.

— Да, — говорю с вызовом. — И когда принимаю ванну, — понижаю голос до интимного полушепота. — Но ты можешь не беспокоиться об этом. В твоей ванной все равно душа нет, — пожимаю плечами, прежде чем оказываюсь вжатой в горячее крепкое тело. — Ты что? — ошарашенно вскрикиваю и поднимаю лицо к Волкову.

На пояснице чувствую его ладони, которые стискивают меня как любимую мягкую игрушку, а выражение лица парня приобретает серьезный суровый вид, когда смотрит мне поверх плеча. Машинально оборачиваюсь и замечаю компанию высоких крупных парней, которые рассекают толпу как газонокосилка. Их всего четверо, но они растянулись поперек аллеи так, что студентам приходится расступаться перед ними, потому что выглядят эти парни недружелюбно.

Один из парней в зеленой толстовке поворачивает лысую голову к нам и пару секунд прищуром испепеляет Пашу. Смотрит агрессивно.

Я тоже перевожу взгляд на Волкова, подмечая, как желваки на его грозном лице перекатываются, а губы стиснуты в тонкую тугую линию. Взгляды этих двоих как стальные скрещенные мечи, и мне становится не по себе от того, с какой яростью Паша вонзает в лысого свой «меч».

Когда возвращаю внимание парням, они сворачивают на асфальтовую дорожку, ведущую к какому-то корпусу.

— Будь осторожнее, Зайцева, — предупреждает меня Волков, давая почву для размышлений: быть осторожнее вообще или конкретно с этими ребятами?

— Спасибо, — растерянно благодарю Пашу, решая оставить свой вопрос незаданным.

— Ага, не зевай, — он выпускает меня из рук и отходит на несколько метров. — В самом конце аллеи — главный корпус. Тебе туда. За ним футбольное поле. Рядом увидишь желтое здание, там твой факультет журналистики.

Поспешно и безэмоционально проинструктировав, Волков растворяется в толпе, пока недоуменно пихаю телефон в сумку, отчего-то ощущая капельку огорчения, что он так легко и быстро оставил меня одну.