Хочу свести тебя с ума

Ана Сакру (2024)

— Паш, там к тебе Паша должна приехать. Ты, будь добр, девочку… — Ален, повтори?! Я не понял. Кто ко мне должен приехать? — перебиваю сестру. Смутно-тревожное предчувствие подкатывает к горлу. Интуитивно оборачиваюсь и кошусь на входную дверь, за которой стоит эта наглая стерва. — Ну Паша. Паулина. Забыл, что ли? Дочка Ванькиного брата. Ой, ну, Паш, серьезно не помнишь? Перед глазами всплывает образ худой угловатой девчонки с сеном вместо волос на башке, черными жирными стрелками на пол-лица и наглыми серыми глазами. Не. Может. Быть. Это она??? — Ну помню… Была там какая-то…мелкая…– отвечаю размыто. — Так это когда было?! Ей уже восемнадцать… В тексте есть: • первая любовь • горячее противостояние • жгучая ревность • одна кровать на двоих Пожар неминуем. Они спалят эту квартиру!

Глава 7.

Павел

Мои босые ступни стоят в ледяной луже, футболка противно липнет к торсу и с челки капает вода. По всем адекватным параметрам я должен дрожать от холода после такого душа, но горячая волна от вида стоящей напротив девчонки, прокатившаяся по телу, дает противоположный эффект — мне жарко. Воздух в моей раздолбанной ванной мгновенно густеет и парит как в натопленной сибирской бане.

Потому что Грызунья…она…

Бля…

Ей слишком идет быть такой — мокрой насквозь. С облепившей маленькую высокую грудь белой майкой, ставшей настолько прозрачной, что мне не приходится догадываться о цвете ее острых девичьих сосков. В микроскопических шортах, не скрывающих смуглые стройные ноги с выраженной икроножной мышцей и тонкими щиколотками. С широко распахнутыми серыми глазами, отчего они кажутся загадочно раскосыми. С приоткрытыми капризными губами бантиком, которые выглядят как приглашение.

Она вся выглядит как приглашение, потому что и не думает прикрыть свою чертову почти голую грудь, хотя видит, как я на нее пялюсь. Стоит и ошарашенно смотрит на меня глазами, в которых зрачки медленно становятся шире, словно гипнотизируя. Если это не отклик, то я ни хрена не разбираюсь в женских реакциях, но мои собственные реакции примитивны, когда вижу, как она взглядом ощупывает мое тело. В голову тут же ударяет безбашенная дурь, в крови закипают тупые инстинкты и метеором пронесшаяся мысль о спонтанном сексе с этой врединой сбивает дыхание. В паху болезненно тянет, принуждая к действиям, и я одним широким шагом сокращаю расстояние между нами до ничтожного минимума.

У Лины округляются глаза, когда моя мокрая футболка впечатывается в ее. С губ бантиком срывается сдавленное «О-о-о», что звучит дико многообещающе. Почти так же многообещающее, как чувствовать, как мне в грудь впиваются ее твердые соски, а теплое девчачье дыхание оседает на моей шее в районе кадыка.

На автомате беру Зайцеву в охапку, впечатывая в себя и успев впечатлиться ее тонкостью, и, склонившись, жадно накрываю приоткрытые губы своим ртом.

У девчонки податливые, нежные губы с привкусом ягодной жвачки из детства. «Девочка бабл-гам» — звучит в голове, заставляя внутренне улыбнуться.

Толкаю язык во влажную горячую глубину рта, обхватывая пятерней ее затылок, зарываюсь пальцами в тяжелые намокшие волосы.

В паху настойчиво свербит, и я прижимаюсь к ее мокрым шортам бедрами, чтобы девочка ощутила мой фундаментальный стояк и желательно потрогала.

В башке происходит микровзрыв, от его шума не врубаюсь, что вообще происходит, и не разбираю невразумительного мычания Лины, пока трепыхается в моих руках.

Усиливаю напор, пожирая ее рот так, что она чудом не ломается в пояснице. Отпускаю ее затылок и перехватываю маленькую грудь, так удобно исчезающую в моей пятерне. В центр ладони, щекоча, упирается дерзкий сосок. Сжимаю, тискаю.

Дергаю вверх на девочке мокрую майку и отлипаю от ее губ, собираясь спуститься ниже, как в скулу с размаху прилетает звонкий удар. Отшатываюсь, слегка теряя равновесие. Левая щека горит огнем. Машинально почесываю ее, фокусируя на Лине поплывший взгляд.

— Ты охренела?! — рычу на нее я.

— Я?! — задыхаясь от возмущения, пучит глаза девчонка. — Я?!!! Это я-то охренела?! — тычет пальчиком в свою мокрую грудь, отчего снова привлекает мое внимание к ней. — А может, это ты охренел?! — ее тонкий пальчик больно упирается мне в грудь и ритмично давит в одну точку. — Брати-и-ик… — тянет с издевкой.

— Какой я тебе братик, блять? — раздраженно отпихиваю от себя ее руку.

Настроение скатывается в минуса, влияя на мое восприятие действительности. Сразу все бесит. Яйца ноют, член не желает ложиться.

На хрен я вообще к ней полез?

Помутнение какое-то…

— Ты…ты бессовестный! — бьет децибелами по моим ушам Грызунья и крепко обнимает себя руками, закрывая от моих глаз свою мокрую грудь, отчего сразу становится проще думать и легче дышать.

— Не психуй. Так орешь, будто я тебя сифилисом заразил. Ниче не случилось, расслабься.

— Ничего не случилось? — Лина округляет глаза. — Да ты… — задыхается, судорожно глотая слова, — да я… Да пошел ты!

— Ага, щас пойду, а ты постарайся больше ничего не сломать! И пол вытри! Если к соседям потечет, сама платить будешь! Справишься? Ничего не разнесешь?!

Встречаюсь с ней глазами, пока все это говорю. Ее взгляд взбешенный и мечет в меня молнии. Так-то и я тоже не взводе, потому что, блять, теперь у меня есть воспоминания о том, какой вкус у ее губ, какой горячий мокрый рот внутри и как офигенно твердый сосок тычется мне в ладонь. И это…мешает, но я уверен, что скоро пройдет.

Получив от нее кивок и приглашение пойти на хер, я ухожу, стараясь вытравить из памяти последние пять минут.