Хочу свести тебя с ума

Ана Сакру (2024)

— Паш, там к тебе Паша должна приехать. Ты, будь добр, девочку… — Ален, повтори?! Я не понял. Кто ко мне должен приехать? — перебиваю сестру. Смутно-тревожное предчувствие подкатывает к горлу. Интуитивно оборачиваюсь и кошусь на входную дверь, за которой стоит эта наглая стерва. — Ну Паша. Паулина. Забыл, что ли? Дочка Ванькиного брата. Ой, ну, Паш, серьезно не помнишь? Перед глазами всплывает образ худой угловатой девчонки с сеном вместо волос на башке, черными жирными стрелками на пол-лица и наглыми серыми глазами. Не. Может. Быть. Это она??? — Ну помню… Была там какая-то…мелкая…– отвечаю размыто. — Так это когда было?! Ей уже восемнадцать… В тексте есть: • первая любовь • горячее противостояние • жгучая ревность • одна кровать на двоих Пожар неминуем. Они спалят эту квартиру!

Глава 5.

Паулина

Пройдя на кухню, впервые за этот безумный день оказываюсь на островке нормального домашнего уюта. Здесь не снесены стены, не хрустит под ногами битая плитка и мебель не покрыта серым слоем строительной пыли.

Белый кухонный гарнитур со столешницами под дерево, небольшой круглый стол у окна, практичные бежевые жалюзи на окнах, картина с лавандовым полем на стене, обои в мелкий цветочек.

Пялюсь на этот «цветочек» и только сейчас осознаю, что я настолько измотана, что хочется рыдать. Плюхаюсь на ближайший стул как подкошенная, на секунду прикрываю глаза, слушая, как гудят собственные ноги.

Боже, сейчас впихну в себя пару пирожков и вырублюсь прямо тут!

— Эй, Павлентий, не спать, — хмыкает мой жуткий «родственник», который, судя по звукам, закидывает пельмени в кипящую воду. — С меня пельмени, с тебя пирожки, договор?

— Сам жри свои пельмени. И Павлентий тут у нас один. Сечешь кто? — устало бормочу, возвращая грубияну его же реплику.

Нехотя открываю глаза и демонстративно водружаю на стол пакет с еще теплыми пирожками. Их аппетитный аромат сразу плывет по всей кухне, будоража рецепторы. Во рту мгновенно начинает скапливаться слюна, в животе предвкушающе урчит…

И похоже не только у меня. Потому что Волков мигом занимает стул напротив и сует свое любопытное жало в мой пакет с выпечкой.

— Знаешь, Лина, — с издевкой выделяет интонацией мое имя, — учитывая, что хозяин здесь я, тебе было бы логичней сменить стиль общения, — стреляет в меня наглым взглядом и… выхватывает пирожок! А у меня, между прочим, все подсчитано! На сегодня и на завтрак. А дальше я отсюда свалю!

— Э-э-й! — Только и успеваю крикнуть, привстав со стула, как этот нахал уже вовсю жует мой строго нормированный ужин!

На автомате тянусь за пирожком, но получаю по рукам. Он совсем офигел, что ли?!

— Это взнос за проживание, — подмигивает мне Волков в ответ на мой бешеный взгляд. — М-м-м, с луком и яйцом…норм! А еще с чем есть?

Снова тычется своей офигевшей мордой в пакет, который я в последний момент успеваю схватить и прижать к себе как родного.

— С люлями еще есть, — шиплю, стараясь не орать от праведного гнева, — любишь такие?

Волков на мое щедрое предложение лениво подпирает щеку кулаком и обводит меня красноречивым взглядом.

С вызовом смотрю в ответ. И невольно замечаю, что цвет глаз у него интересный — не голубой и не зеленый, а скорее… Наверное, он называется цветом морской волны. Необычный. В его глаза хочется смотреть… Если не задумываться, конечно, кому эти глаза принадлежат!

— Не уверен, что тебе, мелочь, хватит сил мне с люлями приготовить, — расплывается в снисходительной улыбке. — У тебя вес сколько? Разрешают уже без бустера ездить?

— Не переживай, до твоего «лука с яйцом» дотянусь! — огрызаюсь, вставая со стула и прижимая к себе пакет с вожделенными пирожками. — Слушай, Волков, я бы поболтала, честно, но я дико устала и хочу спать. И в туалет тоже хочу. И умыться. Так что покажи, где мне можно лечь, и давай в ванной хотя бы какую-нибудь занавеску повесим. Или плед. У тебя же есть? Только на сегодня. А завтра я свалю, и можешь дальше сидеть на толчке, любуясь коридором, сколько влезет. Ок?

Паша откидывается затылком на стену, обклеенную веселыми обоями в цветочек. Лицо его становится серьезным и даже капельку задумчивым. Пальцы выбивают дробь по столешнице.

— Так и быть, подержу простынку, пока ты будешь делать свои мокрые делишки, — хмыкает с весельем во взгляде.

— Что? — от возмущения мои глаза округляются.

— Да, ладно, шучу я, — лениво поглядывает на меня он.

— Ах, это была шутка? Ну тогда продолжай! — фыркаю, скривив лицо так, будто меня сейчас стошнит. Да уж, его остроумие прямо как два пальца. Также вызывает рвоту.

Губы парня лениво растягиваются в улыбке. Ну слава яйцам, шутит плохо, но хотя бы юмор понимает.

— Ладно, Павлинка, заново давай. Что-то не с того мы начали, — выразительно кивает на стул, с которого я подскочила. — Садись уже, не дрейфь. Не буду я твои пирожки хавать. Сади-и-ись! — тянет.

— Ли-на! — напоминаю ему. Еще и с памятью беда. Кошмар.

Помедлив, я все же подчиняюсь. С опаской возвращаю пакет с выпечкой на стол. Пашка плотоядно на него косится, сглатывает, заметно дергая кадыком, но не берет. Переводит голодный взгляд на меня.

— Положить мне тебя негде кроме кухни. Давай поедим, и я надувной матрас сюда притащу. Или можешь в спальне моей на полу…

— Нет! Кухня — отлично! Устраивает, — мотаю головой, отказываясь от перспективы ночевать с «родственником» в одной комнате.

— Супер. А занавеску сейчас прибью, только за пельменями последи, ок?

— Ок, — устав препираться, киваю.

Паша уходит вешать в туалет занавеску, а я на ватных ногах плетусь к конфорке. Запах бульона щекочет ноздри, пельмени медленно всплывают. Слышу, как Волков, матерясь, прибивает гвозди, от души колотя молотком. И становится…немного стыдно. Так накинулась на него. За что?

Меня человек без вопросов ночевать пустил, а я слила на него все накопленное за день раздражение. По сути, ни за что. Со мной часто такое бывает. Вначале вспылю, наору, поругаюсь, а потом становится мучительно неловко. Мама говорит, это потому, что я огненный знак. Папа утверждает, что дело не в гороскопе, а в отсутствии ремня в моем воспитании. Но в любом случае…

— Па-а-аш! — ору своему «родственнику» в коридор.

— А? — тотчас отзывается он.

— Там еще с ливером есть. Будешь? И с картошкой!