Планета Крампус. Роман

Анатолий Иванович Коридоров

В захваченном немцами Стругаже развернута секретная лаборатория. В ней над советскими военнопленными проводятся странные и бесчеловечные опыты. Доктор Отто Вернер, руководитель лаборатории, разработал методику изменения сознания и личности человека,. «Перепрограммированные» нацистами люди – идеальное «пушечное мясо» для передовой и агенты для внедрения в партизанский отряд.Найти и уничтожить лабораторию – эта задача объединяет усилия НКВД, фронтовой разведки и партизан в фашистском тылу.

13

Пробуждение бойцов вышло быстрым, шумным и внезапным. Их разбудили рев моторов, трескотня пулеметов и взрывы бомб. Солдаты повскакивали с нар, ничего не соображая спросонья.

Трое навалились на дверь, чтобы отодвинуть ее в сторону. И скоро им это удалось сделать. В вагон хлынул свежий утренний воздух вперемежку с пороховыми запахами и гарью.

От очередного взрыва вагон вздрогнул. Его качнуло, будто под ним приподнялась и тут же опустилась земля. Но движение поезда не прекращалось. Поезд шел вперед, только заметно медленнее обычного, словно тяжело преодолевал крутой подъем.

Гул ревущих моторов то нарастал, то затихал. И вот поезд словно выдохся. Встал. Откуда-то несло едким дымом.

— Всем покинуть вагон! — скомандовал лейтенант. — С оружием! — добавил он.

Взводу потребовалось менее десяти минут, чтобы покинуть вагон и рассредоточиться поодаль от него.

Головные вагоны поезда вместе с паровозом находились в лесной зоне, а задние вагоны сейчас стояли в редком перелеске, переходящем в просторную луговину, похожую на болото.

Последняя атака немецких самолетов закончилась, и они временно покинули это место, чтобы сделать разворот и появиться над поездом снова.

Алексей окинул взглядом состав, чтобы оценить степень повреждений, нанесенных вражескими самолетами, и увидел, что серьезно пострадал третий с головы поезда вагон. Горели его передняя часть, передний тамбур и пара купейных отделений. Снаружи, с видимой стороны, были разбиты два окна. Из них валил черный дым. Лейтенант скомандовал:

— Шелепов, Бабаян, Карпухин… За мной!

И на ходу поставил задачу бегущим с ним бойцам:

— Первое и самое главное — надо вывести весь персонал из вагонов в безопасное место. Второе — потушить пожар в вагоне, если он, конечно, имеется. А сейчас надо найти открытую дверь или достучаться, чтоб открыли любую, и — в разные концы поезда: я и Бабаян — в передние вагоны, а вы, Шелепов и Карпухин, — в задние.

Незапертой дверь оказалась в административном вагоне. В купе начальника поезда было пусто. «Значит, он где-то в поезде, его надо найти», — решил для себя лейтенант. Проникшие в поезд бойцы разделились по парам. Уже в следующем вагоне в одном из купейных отделений лейтенант увидел двух молоденьких медсестер, тесно прижавшихся друг к другу и дрожащих от страха.

— Девочки, живо подняться и на выход. И подальше от вагонов, — приказал им лейтенант. — Бегом марш! Бабаян, проводи.

Над поездом вновь послышался гул приближающихся самолетов. Надо было спешить.

— Людмила Александровна! — крикнул лейтенант. Никто не отозвался. Одареев двинулся дальше, в следующий вагон. Гул нарастал.

Алексей, оставшись с частью взвода в перелеске, с тревогой наблюдал и за поездом, и за немецкими самолетами. Вот из вагона, из тех же дверей, куда чуть раньше вошли в поезд лейтенант с бойцами, вышли и начали спускаться две девушки в ладной, по их фигурам, военной форме. Им помогал смуглый и черноволосый рядовой Бабаян.

Самолеты приближались. Они летели настолько низко, что, казалось, хотели сесть на крыши вагонов. Видимо, совершенно не опасались, что им что-то может тут угрожать. Санитарный поезд был для немецких летчиков чрезвычайно легкой добычей.

Алексею показалось, что девушки слишком медлительны, и он, не выдержав, крикнул:

— Быстрее, что ж вы… И в лес. И в лес… Подальше!

Девушки с визгом и с криками «Ой, мамочки…» рванули от вагона прочь. Самолеты неумолимо приближались. Уже раздалась знакомая трескотня пулеметов.

— По самолетам противника… Огонь! — вырвалось у Алексея. Он уже держал в руках старенькую трехлинейку и прицеливался в передний приближающийся самолет. Их было два. Они летели друг за другом.

— Огонь! — снова скомандовал Алексей. И раздались выстрелы. Они звучали вразнобой, но безостановочно. И вдруг за передним самолетом потянулся шлейф черного дыма. Как только появилась первая полоска дыма, как только показался этот первый признак того, что самолет противника получил попадание чьей-то пулей в жизненно важный узел, над перелеском всплеснулось и взвилось до самого неба громогласное «Ура!». И этот возглас продолжался греметь до тех пор, пока самолет не уткнулся, не зарылся носом в болотину, и, наконец, не взорвался.

Второй самолет с ревом пролетел над поездом и взмыл в небо, поняв, что кружить здесь небезопасно. Он поспешил покинуть это гиблое для него место как можно скорее.

— Людмила Александровна! — еще раз на всякий случай крикнул лейтенант, уже понимая, что в этом вагоне нет никого. Он побежал вперед, толкая перед собой очередные двери, не заботясь об их закрытии. В следующем вагоне он вынужден был остановиться от увиденной им картины. Такого он ну никак не мог ожидать. Здесь находилось несколько человек. Вагон пропах гарью. Впереди что-то не унимаясь тлело, а может, даже и горело невидимым пока пламенем, и дым разносило и по вагону. Его тянуло в разбитые окна. Дышать было трудно.

Людмила Александровна, а это была она, хоть узнать ее было непросто, присев на полу, прижимала к своей груди голову лежащей девушки и причитала уже осипшим от горя голосом:

— Анечка… Милая моя! Да что же это… Что я скажу твоей мамочке? Анюточка… О-о-о-й…

Лицо, халат, руки Людмилы Александровны были перепачканы пятнами сажи и крови.

Начальник поезда майор Гаврилов стоял рядом с ней и не знал, что же делать. Не знал, как утешить Людмилу Санну. Он, прикасался к ее голове, слегка поглаживая ее по растрепанным прядям волос, приговариваяя, путаясь, какие-то слова.

Лейтенант, воспользовавшись паузой в причитаниях Людмилы Александровны, произнес:

— Товарищи, товарищ майор, Людмила Александровна, следует немедленно покинуть вагон. Здесь оставаться небезопасно. Я прошу…

В вагон вошел Бабаян:

— Товариш лейтнант, какой мой помощ нада? Я готов…

— Помоги женщине выйти из вагона, рядовой Бабаян. Она себя плохо чувствует, — сказал Одареев.

— Есть, товариш лейтнант.

И Бабаян направился к Людмиле Александровне. Подойдя и увидев на ее коленях смертельно раненую девушку, Бабаян издал гортанные звуки:

— Ах, ах-ах! Какой бальшой горе. Какой бальшой беда! Будь проклят трижды этот война… Ах-ах-ах!

Людмила Александровна, выплакав все слезы, безвольная и душевно опустошенная, бессмысленно водила глазами, оглядывая окружающих, и не издавала более никаких вразумительных звуков.

С трудом поставив женщину на ноги, ей помогли дойти до тамбура, до дверей. Внизу Людмилу Александровну принимали подбежавшие солдаты.