Планета Крампус. Роман

Анатолий Иванович Коридоров

В захваченном немцами Стругаже развернута секретная лаборатория. В ней над советскими военнопленными проводятся странные и бесчеловечные опыты. Доктор Отто Вернер, руководитель лаборатории, разработал методику изменения сознания и личности человека,. «Перепрограммированные» нацистами люди – идеальное «пушечное мясо» для передовой и агенты для внедрения в партизанский отряд.Найти и уничтожить лабораторию – эта задача объединяет усилия НКВД, фронтовой разведки и партизан в фашистском тылу.

18

Паровоз, пыхтя и отдуваясь, тащил санитарный состав в тупик. Он, несмотря на передряги, все-таки прибыл в Русьву. Этот населенный пункт, возможно, и не отмечен на больших серьезных картах нашей великой страны. Его многочисленные, главным образом — низкорослые, чаще — деревянные домишки пораскинулись с обеих сторон разветвленной сети железнодорожных путей.

В Русьве есть все для обеспечения паровозов и паровозных бригад самым необходимым для дальнейшего следования. Над рабочим железнодорожным поселком возвышается, притулясь к самому краешку путей, каменное сооружение — водонапорная башня, из которой наполняются водой до отказа баки паровозных тендеров. Подле деревянного одноэтажного вокзальчика протянулось неровное пространство, испещренное колеями телег и машин, — привокзальная площадь, где среди торговых точек притулилась дешевая гостиница, коей нередко пользуются прибывающие и задерживающиеся на некоторое время в Русьве железнодорожники, редкие командированные специалисты и просто гости Русьвы.

Кроме прочего, в отдалении от привокзальных достопримечательностей располагается паровозное депо, где ремонтируются поизносившиеся паровозы. И это все — богатое железнодорожное хозяйство Русьвы, не считая штабелей старых и новых просмоленных шпал, штабелей рельс, различных ящиков с костылями и накладками, тормозными колодками, многочисленных и величественных куч щебня различных фракций.

На путях несколько паровозов, возглавляющих воинские эшелоны, шумными гудками приветствовали подошедший санитарный поезд. Один стоял под разгрузкой, а порожний раздувал пары, чтобы следовать в тыл.

Отчетливо слышны были шумы боевых действий в пяти-шести километрах отсюда. Дыхание войны, ее бедственное прикосновение в Русьве чувствовалось повсюду. Военные эшелоны, груженные танками и орудиями, или проходящие мимо, или разгружаемые непосредственно в Русьве, создавали далеко не мирную картину бытия. В разных концах Русьвы размещены зенитные установки, охраняющие от налетов немецких самолетов. Не смолкающий отдаленный глухой рокот боевых действий сотрясает не только воздух, но понуждает вздрагивать и землю.

Паровоз санитарного поезда, оставив свой состав в тупике, подался, радостно гудя и раздувая во все стороны пары, освободившись, наконец-то, от длинного, тяжелого хвоста, на заправку водой, углем, на осмотр технической и ходовой частей.

Сошел с поезда лишь майор Гаврилов. Остальной медперсонал готовил вагоны к приему раненых, которых скоро начнут доставлять ближайшие медсанбаты, лазареты, и полевые госпитали. Майор нес в руках вещмешок и коленкоровую папку. Он направился в комендатуру доложить о прибытии и, возможно, получить данные о количестве раненых, которых он готовился принять. Где что находится, майор хорошо знал. Он в Русьве бывал не раз. Проходя вдоль состава он не мог не заметить оживления у вагонов-теплушек, в которых ехали штрафники. Они со сдержанной радостью покидали надоевшие вагоны.

Лейтенант Одареев, энергично направился навстречу:

— Здравия желаю, товарищ майор! Мне кажется, вы тут не впервой. Где здесь армейское начальство дислоцируется, случайно не знаете?

— Да, доводилось тут бывать, как же… — ответил майор. И показал рукой: — Нам с вами надо идти к Железке. Это во-о-он то здание полутораэтажное. Там должна располагаться военная комендатура.

— Ну тогда и мы всей толпой с вами, если не возражаете.

И лейтенант, не дожидаясь согласия майора, закричал в сторону вагонов-теплушек:

— Сержант, строй команду и айда за нами!

Железка, как пояснил майор лейтенанту, передав ему коленкоровую папку, — это здание двух бывших магазинов продовольственных и промышленных товаров. В нем имелось два входа, два невысоких крылечка. Крылечко справа вело в помещение бывшего продовольственного магазина, где ныне размещалась местная военная комендатура.

Лейтенант последовал внутрь, обронив сержанту:

— Пока побудь здесь со взводом. Я выясню, что к чему.

Алексей стоял перед подчиненными со всей военной выправкой и при военном снаряжении: через плечо — скатка, за плечами — вещмешок, за спину закинута винтовка. Пока лейтенант Одареев отсутствовал, Алексей выяснил, где находится дивизионный особый отдел. Оказалось — недалеко. Соседнее крыльцо.

Майор Гаврилов и лейтенант Одареев вышли вместе.

— Так что будем ждать… И вы, и мы, — с улыбкой произнес майор, протягивая руку лейтенанту. — Всего вам самого доброго.

И, пожав руку Алексею, сказал:

— Даст бог, свидимся. Всегда буду рад встрече с вами.

Попрощавшись с майором, Алексей сообщил лейтенанту:

— Ну, а мне, похоже, сюда, — указал он на левое крыльцо.

В кабинете, куда его впустили после проверки всех документов, сидел за столом сухопарый подполковник. Даже по сидящему видно было, что это высокий человек. У него было худое, костистое лицо с хрящеватым, с горбинкой, носом и тусклыми, глубоко посаженными глазами. «На кого он может быть похож? — подумал Алексей. — Да на Кощея Бессмертного!».

— Значитца, сержант Боровых? Алексей Федорович? — проскрипел подполковник, глядя в документы.

— Младший, — уточнил Алексей.

— Прибыли из Нижнеруднинска? — как бы не слыша поправки Алексея, продолжал подполковник.

— Та-а-к! — поднял подполковник глаза на Алексея. — Да вы садитесь, сержант, садитесь. Что ж вы стоите? После ранения, видать? Значитца, раскрутили немца на разговор, выбили, значитца, признание у поганца. Молодца! — продолжал между тем подполковник, пристально рассматривая Алексея тусклыми глазами. — С немецким, значитца, у вас в порядке? Эт-т-то хорошо. Оч-ч-чень хоро-ш-о-о… — протянул подполковник. — Про-сто замеч-а-а-ательно.

Подполковник посмотрел на наручные часы. Удовлетворенно хмыкнув, произнес:

— А знаете, сержант, у нас есть один занятный экземпляр, который я бы вам хотел показать…

Алексей, вскинув брови:

— Очень любопытно…

— Ну, что ж. Вперед, — скомандовал подполковник и встал из-за стола. — Только вот амуницию свою вы оставили бы пока здесь, сержант. Надеюсь, мы сюда еще вернемся.

— Есть оставить вещи здесь, — ответил Алексей.

Он шел за подполковником следом. Они вышли из кабинета, вышли на улицу, обогнули здание и оказались перед задним его фасадом.

Под навесом, крашенным когда-то суриком, вниз уходила лестница с исхоженными деревянными ступенями. Она была и некрутой, и недлинной. Вела, по всей видимости, в полуподвал. Перед решеткой, сваренной из арматурных прутьев и являющейся опорой для навеса, сидел на каменном валуне пожилой мужчина в гражданском. В руке он держал уже потухшую цигарку. Глаза его были прикрыты. Казалось, мужчина дремал или же даже спал. Но, услышав приближающиеся шаги, он открыл глаза, узнал хорошо знакомого ему человека и попытался встать.

Подполковник тут же пресек его попытку:

— Да сидите вы, Емельян Макарыч. Ну что, без изменений?

— Все по-прежнему, Георгий Семеныч, — ответил с огорчением в голосе мужчина, тяжело поднявшись на ноги.

— М-да, — неопределенно протянул подполковник. — Ну что я могу вам сказать, чем вас утешить, Емельян Макарыч? Да ничего утешительного сказать не могу, кроме разве одного, — езжали бы вы, Емельян Макарыч, с богом домой.

— Ну как это? — удивленно возразил мужчина. — А сын? Оставить его вот так, как есть, и укатить домой, не обнявшись, не поговорив… Ну как это, Георгий Семеныч?

Мужчина развел руками, отчего потухшая цигарка выпала и легла ему под ноги:

— Вот уеду, а он седни, а могет быть, и к завтрему возьмет да и оклемается. Хватится, а меня нет. Вот дак отец, скажет… Ну как это — уехать?!

Подполковник стоял перед мужчиной и молча, не нарушая его печальных излияний, слушал. Алексею было неловко встревать в чужие дела.

— И другое дело, — вынув из кармана накинутой на плечи кацавейки серую, помятую тряпицу и утерев ею нос, продолжил мужчина, — а вот вы же, Георгий Семеныч, или другая какая военная инстанция — хвать, да и признаете его врагом нашего народа. А ведь он не враг! Не враг он! Ну не может нормальный человек запамятовать, не помнить ничего о своей жисти. Никак не может! Забыть отца родного, мать, дом…

— Да успокойтесь вы, Емельян Макарович, — мягко произнес подполковник. — Об этом пока вопрос и не стоит…

— Вот именно, пока… — подхватил мужчина. — А завтрего встанет. И заступиться за него, словечко замолвить за сыночку мово и некому будет. А вся-то вина его, как я понимаю, в том… — Емельян Макарович уже не сдерживал и не прятал бежавших по щекам слез, — что немцы, будь оне трижды прокляты, наизмывались над сыном моем, что-то натворили над его головой…

Он уткнул лицо свое в платок и начал медленно оседать на валун.

— Ничего, ничего, Емельян Макарыч, разберемся. Успокойся. Во всем разберемся. Подполковник дружески коснулся плеча мужчины и молча кивнул Алексею: мол, пошли.

Они спустились по лестнице вниз. Подполковник толкнул дверь. Внутри, рядом с дверью, за решетчатой перегородкой, находился дежурный. При появлении подполковника он вытянулся и начал доклад:

— Сержант Го…

Подполковник махнул рукой: мол, достаточно. И обратился к дежурному:

— Нам бы на русского немца поглядеть…

— Есть, товарищ подполковник, — засуетился тот, забрякал ключами у двери напротив.

Подполковник посторонился, пропуская Алексея. Помещение было сумрачным, едва освещалось одним подслеповатым, маленьким, грязным окошком. Глаза Алексея скоро попривыкли к полумраку, и он разглядел под низкими кирпичными сводами у стены справа мужскую фигуру в немецкой полевой форме. Судя по погонам, это был рядовой. Мужчина сидел на чем-то низком и неудобном.

— Вот такой кадр, — представил пленного немца подполковник. — По-нашему, то есть по-русски, ни бе, ни ме. Да и по-немецки, похоже, не лишку. Вот такой странный тип.

Вид пленного был отталкивающе неприятен. Лицо заросло непонятного цвета (так показалось в полумраке) густой и длинной щетиной. И лицо, и руки, и одежда были грязными, давно не знавшими воды и мыла. Кроме того, как сумел заметить Алексей, одно запястье немца было охвачено толстым металлическим кольцом, к которому одним концом крепилась цепь, а другой ее конец уходил в темный угол за немца и, видимо, был надежно прикован. «За что это ему такое средневековое наказание?» — подумалось Алексею.

— Дикарь, — как бы отвечая ему, произнес подполковник. — Кидается на всех, рычит… Готов просто порвать, задушить каждого.

— Я не ослышался? — произнес Алексей. — Вы, кажется, назвали его русским немцем…

— Совершенно верно, — подтвердил подполковник. — Он и есть. Когда его взяли в плен наши разведчики и приволокли в свои траншеи, его разглядел один наш боец и признал в нем своего земляка. «Да это же Ванька Сухоруков! — забожился боец. — Вот вам крест, точно он». Но Ванька земляка чуть не растерзал. Для установления истины мы доставили сюда из деревни его отца — Емельяна Макарыча Сухорукова. Того самого, с которым только что разговор вели.

Подполковник чуть помолчав, продолжил:

— Да, это была картинка! Представляете — отец сына признал, а сын на отца смотрел, как…

Подполковник не смог найти сравнение и повторил:

— Да уж, это была картинка.

— Может, вы с ним покалякаете по-ихнему, — вдруг предложил Алексею подполковник. — Наши как-то пытались — ни хрена, ничего, то есть, не вышло.

Алексей направился было к немцу, но подполковник его осадил:

— А вот приближаться к нему не советую. Дикарь. Натворит еще чего.

— Wie heissen Sie? Wie ist ihre Name?³¹ — начал Алексей.

У немца зло сверкнули глаза. Руки начали сжиматься в кулаки.

— Verstehen Sie mich? Ist Ihnen klar, was ich frage?³² — продолжал допытываться Алексей.

Немец сидел недвижно на грязном топчане, закинутым какой-то дерюгой, и только зло стрелял глазами.

— Aufstehen!³³ — вдруг резко скомандовал Алексей. Немец быстро и образцово исполнил команду Алексея. Он соскочил с топчана и вытянул руки по швам.

— Li-i-inks!³⁴ — нащупав нить для общения с немцем, командовал Алексей. Немец без труда выполнил и эту команду.

— Re-e-echts!³⁵ — вернул немца в исходное положение Алексей. — Wie heisst du?

— Ivаn Dumm³⁶, — отчеканил немец. Но на другие вопросы отвечать не хотел. Или не знал на них ответов. Только зло вращал глазами и ниже склонял свою голову, отчего Алексею казалось, что немец готовится к прыжку, чтобы забодать его несуществующими рогами.

— Setze sich!³⁷ — приказал немцу Алексей. Тот тяжело опустился на топчан.

— Ладно, хватит с него, — заключил подполковник. — Пойдемте-ка наверх.

Алексей вновь следовал за подполковником. Огибая здание, он опять увидел свой взвод с лейтенантом Одареевым. Они, встретившись глазами друг с другом, обменялись улыбками.

— Ну, вот такое кино, — подвел итог подвальному приключению подполковник. — Как оно вам?

— Это было бы крайне удивительно, — начал отвечать Алексей, — если бы я не услышал в свое время признаний Вилли Кауфманна, там, в госпитале, что некто занимается подобными экспериментами. И довольно, оказывается, успешно.

— Вот и я подумал о том же, вспомнив содержание докладной, присланной начальником вашего отдела НКВД. Она, как я понял, составлена с ваших слов, сержант Боровых.

— Так уж получилось.

— Чего ж тут скажешь — получилось неплохо. Поскольку вы в курсе событий, могу поделиться с вами некоторыми соображениями на этот счет. После всего прочитанного, услышанного и увиденного, сами понимаете, мы не имеем права оставить это дело на самотек. И мы решили с нескольких сторон подойти к решению проблемы по захвату и ликвидации этой странной лаборатории. Но нам требуется не только ее ликвидировать, желательно еще и заполучить имеющуюся там документцию. И что очень важно, нельзя допустить, чтобы хотя бы часть этой документации попала в руки других заинтересованных в ней людей. Хотя я помню, — подполковник положил руку на стол и постучал пальцами по столешнице, — что всю важную информацию этот Вернер, — я, надеюсь, правильно назвал фамилию этого немецкого деятеля? — увозит отсюда в Германию. Наша задача — получить все, что только можно из этого осиного гнезда, в том числе и самого Вернера. Ну, а поскольку вы, как я понимаю, разведчик… Да еще и владеете немецким языком… Стало быть, в этом деле вам отводится особая роль.

— Я готов выполнить любое… — встав по стойке «смирно», начал рапортовать Алексей.

— Да ладно вам. Сядьте, — урезонил сержанта подполковник. — Нужно как следует поговорить о деле. И подготовиться к нему.

— Между прочим, — уже другим тоном продолжил Алексей, — у меня есть поручение от капитана Грачика. Я, к сожалению, точно не знаю его должности, но он руководит одним из отделов НКВД в Нижнеруднинске.

— Поручение? — вопросительно посмотрел на Алексея подполковник. — И какое же?

— А вот… — Алексей подал подполковнику портфель, закрытый на две накладные застежки.

— Что же это может быть? — с легкой иронией в голосе произнес подполковник, осматривая портфель. — Солидная вещь. Интересно, интересно…

Застежки раскрылись легко, и подполковник заглянул в портфель. Затем перевернул его над столом, и из его недр выпали небольшая папка и несколько отдельных листов бумаги. Сначала Георгий Семенович взял в руки листы. Прочел один, затем другой.

— Вот, значитца, что это такое, — произнес он. — Из сопроводительной записки капитана Грачика следует, что содержимое портфеля — это не что иное как документы Вилли Кауфманна. Но документы мало чего содержащие, по его мнению. Ну что ж, посмотрим, посмотрим… — и он, не откладывая дело на потом, развязал тесемки папки.

— Да тут, я смотрю, немалый архив, — сдержанно воскликнул Георгий Семенович.

В папке оказались конверты с письмами, фотографии и какие-то бумаги с печатями и штампами. Взял одну фотографию, подполковник посмотрел на нее внимательно, перевернул, осмотрел обратную сторону, развернул лист бумаги, вынутый из конверта.

— Все не по-нашему писано, — огорчился Смоляков. — Так, так, так… Ну что же, значитца, вывод напрашивается, товарищ младший сержант, один — работать с этими документами необходимо. И эта забота поручается вам. Поначалу, значитца, переводы всех этих текстов. А там…

В этот момент раздался телефонный звонок.

— Подполковник Смоляков у телефона, — доложил хозяин кабинета, взяв в руку трубку. Внимательно выслушал телефонное сообщение. Ответил:

— Есть. Буду к назначенному времени.

И положил трубку на рычаг.

— Вот, — развел он руками, — как всегда. На самом интересном месте… Значитца, придется, товарищ младший сержант, наш разговор продолжить в другое время. Вызывают меня, понимаешь.

Георгий Семенович нажал на кнопку с внутренней стороны столешницы. На пороге кабинета появился дежурный.

— Майора Красина ко мне, — приказал Георгий Семенович.

Через пару минут на пороге появился майор.

— Вот что, Николай Федорович, — обратился к нему Георгий Семенович, — как говорится, не в службу, а в дружбу. Сейчас нас с комендантом вызывают в штаб дивизии, а как надолго — неизвестно. Но я планировал и обещал быть в шестнадцать тридцать, через час, у комполка Лазарева. У него там какой-то лихой лейтенантик на майора Зверева бумагу накатал о превышении тем якобы служебных полномочий. Надо быть вникнуть в это дело. Так вот, Николай Федорович, я прошу тебя через часок быть у Лазарева и разобраться, что там произошло. А я ему об этом сейчас же и позвоню.

— Есть, — ответил майор Красин. Но уходить явно не спешил.

— У вас что-то есть ко мне? — заметив заминку, спросил его Георгий Семенович.

— Звонили из комендатуры, сообщили, что прибыло пополнение из Нижнеруднинска. Штрафники. Более тридцати человек. Я их направил в полк Зарубина. Оттуда должен приехать за ними оперуполномоченный особого отдела старший лейтенант Страськов.

— Хорошо, Николай Федорович. Хорошо. Будем считать, что нашего полку прибыло. У вас все ко мне?

— Так точно, товарищ подполковник.

— Вы можете быть свободны, Николай Федорович.

— Есть, — ответил майор.

Когда за ним затворилась дверь, подполковник Смоляков заговорил с Алексеем.

— Так что, значитца, младший сержант Боровых, вы в моей команде. Завтра утром встречаемся здесь же для завершения дел с этими вот бумагами, — он указал на вынутые из конверта документы. — И для окончательного решения вашего вопроса с местом службы, постановки на довольствие и выполнения первоочередных поручений. А пока вот…

И подполковник подвинул к себе листочек бумажки, что-то черкнул на нем и подал Алексею со словами:

— Это местечко для вас, чтобы день прожить да ночь скоротать. Там, кстати, вас и покормят. Тут недалеко. На той стороне привокзальной площади. Найдете, не маленький. Вы свободны, сержант.

— Есть, — ответил Алексей встав со стула.

Когда он вышел на свежий воздух, взвод был выстроен недалеко от Железки. Перед шеренгами стояли лейтенант Одареев с незнакомым офицером. Тут же и мотоцикл с коляской, у руля которого устроился старшина, дымящий папиросу.

Примечания

31

Как вас зовут? Ваше имя?

32

Вы меня понимаете? Вам ясно, о чем я спрашиваю?

33

Встать!

34

Налево!

35

Направо!

36

Иван Тупой.

37

Сесть!