Выбор. Иное

Алекс Бранд, 2019

Фанфик – это произведение фаната, любящего автора и фэндом. Как назвать книгу – плод ненависти? Полемика с авторской идеей? "Американская трагедия" Драйзера – могли судьбы героев стать иными? Ответ – да.

Глава 19

Ещё раз проверил содержимое сумки, придирчиво оглядел приготовленные в поездку рубашку, костюм, пальто. Уснул часа на полтора только под самое утро. А как там Роберта, хоть прилегла? Ее силуэт в окне снова встал перед глазами, снова почувствовал взгляд. Снова увидел пальцы, сжавшие край занавески. Услышал мысли… ''Ангел… Незнакомец… Скажешь ли имя, кто ты, откуда…'' Ты все узнаешь, любимая, обещаю. Почему я боюсь все ей рассказать? Ведь главное Роберта уже знает, так почему все не решаюсь? Казалось бы… Посадить ее рядом, сказать — мое имя… откуда я… Что может теперь быть проще? И сложнее. Нет, ещё не сейчас.

А теперь пора. Решительно отгоняю невесёлые мысли и поднимаюсь из кресла. Одеваться. Совершенно по-юношески хочу понравиться Роберте тем, как буду выглядеть, как держаться. Пусть улыбнется, меня увидев, пусть тоже отбросит все страхи и сомнения. И — ей меня вести, всю дорогу, от трамвайной остановки неподалеку на Франклин-авеню — до самого Олбани.

07.00

Подчёркнуто неторопливо и тщательно начинаю одеваться. Надо бы позавтракать, но за всеми делами как-то не подумал купить еды, а от щедрот миссис Портман остались сакраментальные ''три корочки хлеба''. Подумав, съел их, запив холодным чаем — до Олбани почти два часа ехать и в поезде не кормят, о чем любезно сообщил путеводитель. Надеюсь, Берта позавтракает получше, она девочка хозяйственная и практичная, когда не ''капает''. Может, сообразит соорудить пару сэндвичей в дорогу, тогда можно и в поезде поесть. Мда… Об этом мы вчера не поговорили, как поедем, вместе или в разных вагонах. Что-то эта мысль мне совсем не нравится, не хочу ее оставлять одну. Ладно, разберёмся. Если вагон будет пустой, сядем вместе, как только выедем из Ликурга. Выглядываю в окно — небо в редких перистых облаках и яркое солнце обещают отличный погожий день. Ну, все. Смотрю на своё отражение в зеркале. А я изменился, хотя лицо то же, но… Взгляд. Мой взгляд. Черты стали острее, суше, собраннее, скулы обозначились резче. Изменился. Смотрю в глаза своему отражению. Меня кто-то слышит? Ты меня слышишь? Молчание. Усмехнулся, застегнув пальто и надев шляпу, так, как научила Роберта. Это ведь мое зеркало, а твоё погребено под метром ила на дне Могаука. И это — навсегда. Отворачиваюсь и не спеша выхожу на улицу, сумка приятно оттягивает плечо предвестником ожидающей радости.

— Доброе утро, Клайд!

Это миссис Портман вышла на утренний моцион. Невысокая, полная, ей на вид около шестидесяти. Светло-лиловый плащ, серая шляпка с небольшими круглыми полями, в руках небольшая замшевая сумочка. Прищуренные глаза с разбегающимися от них морщинками. Думаю, мне с ней повезло, сразу почувствовал симпатию. Ну и моя фамилия тоже, конечно, сыграла роль.

— И вам доброго утра, как поживаете? Рано вы сегодня вышли.

Пожилая хозяйка только махнула рукой, улыбнувшись. Морщинки возле глаз словно улыбнулись тоже, лицо стало совсем добродушное.

— Плохо сплю с тех пор, как муж меня покинул. Вот и решила, чего даром лежать без сна, пройдусь, пока людей нет и тихо на улице.

Однако озадачила, спит, значит, плохо. Приглядываюсь к ее лицу, искренне говорит? Второго дна нет, не слышала ли чего?

— А вы уезжаете на выходные, развлекаться, небось? Молодежь, молодежь… Иногда читаю в газетах о ваших поездках и вечеринках, и даже фотографии бывают.

Ого… А хозяйка-то моя глазастая, оказывается. Это плохо? Пока не знаю, но на всякий случай скрою маршрут.

— Решил проехать по озёрам за Скенектэди, слышал, красивые там места и недорогие гостиницы. Завтра вечером вернусь, вот и весь отдых.

Вежливо приподнимаю шляпу, ставя этим точку.

— Счастливого пути, Клайд! И не простудитесь на озёрах.

— И вы себя берегите, миссис Портман.

С немалым облегчением продолжаю путь, мне на трамвайную остановку на Франклин-авеню, Берта сядет раньше и поедем вместе прямо до вокзала. Весь маршрут изучил с картой, запомнил до деталей и каждого поворота. Нельзя выделяться, ведь могут узнать. А мистер Грифитс уже давно живёт в Ликурге и не должен теряться на улице, не должен забывать элементарные вещи. Например, как купить билет на трамвай. Об этом мы вчера поговорили с Робертой. Сначала ее это даже забавляло, она совсем отошла после ссоры на фабрике. Но вскоре улыбка на ее лице сменилась озабоченностью, когда сказал, что это не шутки и я ничего толком здесь не знаю.

Роберта закусила губу и слегка нахмурилась, задумавшись.

— Клайд, я даже не знаю, с чего начать. Теперь мне все кажется важным и боюсь что-то упустить. Может, ты будешь спрашивать, а я постараюсь ответить, как сумею?

Я улыбнулся, услышав это наивное приглашение к пристрелочному разведопросу. Ну, где находятся ракетные шахты и радарные станции, моя любимая все равно не знает, а потому…

— Все не так страшно, как кажется. Так… Берт, а кто сейчас президент, кстати?

Газеты, как собирался, я купил, но так и не прочитал — не до того было. Займусь ими завтра, в поезде. Роберта округлила глаза от неожиданного вопроса, став такой смешной, что мы оба рассмеялись. Успокоившись, я продолжил.

— А ты представь, что где-то всплывёт этот момент, а я не знаю. Так кто?

— Уоррен Гардинг, конечно. Ой, а нашего мэра зовут Томас Лоусон… А шерифа… Не знаю…

Роберта смущённо пожала плечами, откусив пирожное и запив его чаем. Однако, какая умница, уловила, что нужна система. Мне кто-то ещё из местной номенклатуры нужен сейчас? Пожалуй, нет, и есть вопросы куда важнее. Хотя… Насчет президента…

— Берта, а он республиканец или демократ?

— Республиканец, а наш мэр… — она задумалась, — вроде бы, демократ.

Мне вдруг стало любопытно…

— А ты у нас кто?

— Ну, Клайд… — она почему-то смутилась, провела пальцем по скатерти, — мы все в Бильце республиканцы, но это… Так, традиция, наверное. Папа с мамой никогда ни в чем таком не участвовали, я тоже ничего в этом не понимаю. А зачем тебе? Это важно?

— Не особо, но просто это самое элементарное. Имя президента страны, мэра города. Будет выглядеть очень странно, если я не буду знать этих вещей.

Роберта секунду подумала и кивнула, ее глаза блеснули в тусклом свете лампы.

— Ты прав. Но теперь есть и другие вещи, верно?

Да, пора спускаться на грешную землю, к насущному.

— На вокзал едем трамваем, так? Сколько стоит билет, как его покупать? Через какую дверь входить? Давай, дорогая, излагай по порядку.

Ее глаза разгорелись восторгом, словно ей предложили поучаствовать в интересной игре. Ну, так оно и есть, по сути. Играем в шпионов… То, что все всерьез — интереса не отменяет. Роберта выпрямилась и старательно начала объяснять.

— Остановка есть возле моего дома и следующая — на Франклин-авеню.

Я развернул на столе карту Ликурга и быстро нашел все точки, включая и мой дом. Oтметил их карандашом. Берта заинтересованно подалась вперед, присмотрелась, хитро прищурилась.

— Если кто-то сейчас нас увидит, решит, что мы шпионы.

Однако… Мысли читает?

— Значит, ты сядешь первой, а я на следующей остановке. Выходи к своей в семь пятнадцать и садись на трамвай, подхватишь меня. Поняла? Сверим-ка часы… Твои отстают на четыре минуты, надо подвести.

Она кивнула, тут же подошла к стенным часам и старательно передвинула стрелку, оглянулась на меня.

— Теперь хорошо?

Я улыбнулся, увидев эти блестящие глазищи, восторг и восхищение… Казалось бы, ерунда. Но как это важно ей сейчас — чувствовать, что все двигается, делается…

— Из тебя выйдет отличная шпионка, дорогая. А теперь — как покупать билет?

Присевшая было Роберта задумалась, вдруг снова вскочила и взяла сумочку, достала из нее маленький круглый кошелек. На стол высыпалась горстка мелочи. Ну какая умница, я уже все понял…

— Платить кондуктору, эта линия до Гловерсвиля. Но нам туда не нужно, мы едем до вокзала.

Она показала мне монетку.

— Пять центов, ''никель''. Попросишь один билет по Ликургу.

— А если до Гловерсвиля?

Мне показана другая монетка.

— ''Дайм'', десять центов. Рядом с его кабинкой на стенке увидишь небольшой ящичек с прорезью, просто заходи, бросай деньги туда и проси билет.

— Понял, родная. А раз уж монеты показываешь… Есть и другие ведь? Полдоллара, например, пятьдесят центов?

Роберта улыбнулась, поворошила кучку мелочи… И шутливо развела руками.

— ''Хаф'', полдоллара, но у меня тут нет. А вот это — один цент или просто пенни. А, и на будущее — сдачи кондуктор не даёт, бумажки не принимает. Нужно давать точно.

Логично, ничего не скажешь. Английская система. Но двигаемся дальше.

— Когда приедем на вокзал… Что там? Что делать с багажом? Просто в вагон? И как там с билетами?

— На вокзале просто иди за мной. Там кассы сразу слева от входа, людей не должно быть много. Проси билет до Олбани с возвратом назавтра. Стоит доллар с четвертью, так Ольга сказала.

— С чем?

Она досадливо шлепнула себя по лбу и снова стала перебирать мелочь, извлекла очередную монету и показала.

— Двадцать пять центов, ''квотер''.

Знаменитый ''четвертак''… Ясно. Роберта пододвинула мелочь ко мне.

— Бери, у тебя же только бумажные, наверное.

— А ты, у тебя есть?

— Есть, милый, не беспокойся… Ой, вот не помню… Я же в Олбани никогда не ездила…

— Что ты не помнишь?

— У нас две линии, две компании, Нью-Йоркская и Делавэрская. Какая на Олбани, я не знаю, придется спрашивать. Там отдельные кассы…

Я беззаботно махнул рукой, не страшно. Подумаешь, некий мистер спросит билет на Олбани в кассе на Утику, это безобидная оплошность, не более.

— Просто спроси, где купить билет на Олбани, и все. А я за тобой. Берт, не будем впадать в панику по любому поводу, — я успокаивающе погладил ее по руке, — это просто вокзал, касса и поезд. Никому там до нас нет дела, поверь.

Она порывисто вздохнула и прижала мою ладонь к щеке, кивнула.

— Конечно, все будет хорошо. Просто я очень волнуюсь, любимый.

Погода становится все безоблачней и теплей, так вскоре придется расстаться с пальто. Вот и аккуратный навес остановки, стоят несколько человек, никто не пытается поздороваться. Шляпу на всякий случай немного сдвигаю на лоб на грани криминала и становлюсь так, что тень от нее падает на лицо. Маскировка не бог весть какая, но лучше так, чем вообще никак. На часах семь тридцать. Сердце начинает разгоняться от волнения, ну же… Трамвай! Берта успела сесть? Не проспала? И как вещи дотащила? С этими быстрыми мыслями вхожу в вагон и оглядываюсь. Берта… Невеста моя сидит в уголке, и из-под шляпки на меня смотрят такие радостные сияющие глаза, что хочется забыть про конспирацию. Пройти бы эти несколько метров быстрым шагом, да и поцеловать… Невольно шагнул к ней, забыв все наставления. Берта глазами стрельнула в сторону ожидающего кондуктора, не удержавшись от улыбки. С непроницаемым лицом повернулся к кабинке, вот и обещанный ящик для мелочи. Заранее приготовленный"никель" — в прорезь.

— По городу, пожалуйста.

Кондуктор, пожилой, с морщинистым лицом и вислыми усами, одет в синюю форму, на голове фуражка с желтой эмблемой. Видимо, знак трамвайной компании — стилизованная молния в круге. Такая же изображена на стене темно-зеленого вагона. Увидев, что монета брошена, он небрежно оторвал билет от прикрепленного рядом рулончика. Уфф… Теперь можно мне пройти к невесте?

Выбираю место напротив Роберты, ставлю сумку на сиденье рядом, она с меня глаз не сводит, пользуясь почти полным безлюдьем в вагоне. Красавица, постаралась выглядеть празднично. Синее дорожное платье и плащ, все аккуратное, выглаженное. Задорная модная шляпка с поднятой маленькой вуалью, тонкий кружевной шарф. И в обрамлении всего этого — веселое лицо без следа косметики, свежее, так и хочется чмокнуть в бархатную щёчку. А ведь наверняка не спала, снова все проверяла, готовилась, волновалась. Берта заметила, что я ее жадно разглядываю, и украдкой показала язык, рассмеявшись. Я сделал грозное лицо, чем ещё больше ее развеселил. Вагон вздрогнул и со скрежетом массивных колес тронулся в путь по ликургским улицам, постепенно начавшим заполняться людьми и автомобилями. До вокзала четыре остановки и всю недолгую дорогу меня разрывало два противоположных желания — смотреть на Роберту и в окно. Она поняла и втихомолку веселилась вовсю. Я же просто улыбался, видя это простодушное девичье счастье — все плохое позади, а сейчас яркий солнечный день, она едет венчаться с любимым человеком. А он то смотрит на нее, то в окно, ему интересно все… Трамвай со скрипом повернул на Сентрал-авеню, пошли магазины и деловые конторы. Большой универсальный магазин… Сердце забилось чаще — над ним вывеска"Старк"… Во рту пересохло — на стене солидного здания коричневого кирпича заметил табличку рядом с входом. Золотые буквы на черном фоне — "Адвокат Дуглас Трамбал". Ну, приветствую… Скоро увидимся? Если честно, не хотелось бы. А хочется просто тихо жить, спокойно работать. Получится ли? Посмотрел на Роберту, она глаз с меня не сводит. Если кто-то сейчас это видит — решит, что девушка переходит рамки приличий. Подмигнул ей, она заулыбалась совсем открыто, покосилась в окно и взялась за чемодан. Приехали. А когда я встал следом за ней, то мысленно рассмеялся — вся наша маскировка оказалась просто смешной. Кроме нас на вокзале не сошел никто и вид шествующей к входу парочки с багажом ничего не скажет только слепому. И ладно… Судя по всему, меня никто из пассажиров не узнал.

Ликургский вокзал оказался небольшим, но основательно построенным одноэтажным зданием серого крупного кирпича. Широкий настежь распахнутый вход, негромкий гул голосов внутри зала ожидания. Несколько человек в форменных серых же пиджаках, видимо, служащие. Cмотрю, как Берта справляется со своим небольшим чемоданом. Тащит вполне бодро, по размерам это вообще не чемодан, а скорее большой саквояж. Но все равно досадно мне на это смотреть, заберу при первой возможности. А ещё и дорожная сумка у нее через плечо. А багажные тележки тут есть? Нет, не вижу. И пассажиры своим багажом занимаются сами. Вижу, как Берта обратилась к одному из"серых пиджаков", тот показал на окошко слева от входа. Касса и небольшая очередь, человек шесть-семь. Роберта оглянулась и нашла меня взглядом, мы слегка кивнули друг другу. Пусть сначала она купит билет, а там и я подтянусь. Смотрю на большую табличку — "New York Central Railroad''. Значит, едем"нью-йоркскими"линиями. А где у нас"делавэрские"? Справа от входа вижу их табличку, ясно.

— Один до Олбани, пожалуйста, в обе стороны с возвращением завтра вечером.

Берта задержалась у выхода на перрон, поджидая меня. Увидев, что я взял билет, она неторопливо пошла на платформу, давая мне возможность выйти и оглядеться. Вот и табличка «Ликург — Олбани». Время 8.30 на больших часах, висящих над выходом. Неспешным прогулочным шагом прохожу мимо Роберты.

— Устала?

— Немножко.

И расходимся, вижу, как она промокает вспотевшее лицо платком. Ничего, сейчас сядем и отдохнёт пару часов, а там уже я все возьму.

8.35.

В подошедшем поезде пять пассажирских вагонов, немногочисленная толпа пассажиров мгновенно растворяется в них. Я стою немного в стороне, вижу, как Роберта осторожно поднимается по крутым ступенькам, придерживая сумку. Что у нее там, нельзя было все в саквояж положить? Хорошо, кондуктор помог с вещами, вот Берта вошла в вагон и быстро направилась в его конец, в дальний угол. Спешит занять место и надеется, что сможем ехать рядом. Я тоже надеюсь, но прибывают пассажиры… Пора и мне. Когда вошел, Роберта осторожно приподняла руку, показывая — я тут. Мда… И с десяток попутчиков между нами. Пришлось сесть поодаль, но хоть у окна и видим друг друга. Переглянулись при виде соседей и оба слегка пожали плечами с обоюдным сожалением. Ничего, маленькая, скоро приедем и никто нас уже не оторвёт друг от друга. Поезд дрогнул, под днищем вагона лязгнуло и мы начали неспешно разгоняться. За широкими окнами поплыли здания вокзала, приземистые склады и мастерские. Да, эти пейзажи во все времена и под всеми широтами одинаковы — очень много красного кирпича и ржавого железа. Отвожу взгляд от окна и смотрю, как там Роберта, поставила саквояж рядом на пол и что-то ищет в дорожной сумке. Достает небольшую бутылку воды и потихоньку пьет. Молодец она у меня, делает, как я вчера сказал, а бутылку ей в сумку лично положил, напомнив о выволочке и походе за водой в туалет на фабрике. Попив, Берта посмотрела на меня, я кивнул, дескать, все видел, отдыхаем, все в порядке. Мне иногда кажется, что мы с ней уже вполне можем общаться глазами. Мой сигнал принят, Роберта чуть вздыхает и пристраивается смотреть в окно, я следую ее примеру. Интересно же, это она у нас местная, а я… Поезд неторопливо катится, особо не разгоняясь, да и куда тут спешить, все успеется. Окружающие здания и строения становятся все ниже, попадаются все реже. Между ними все больше зелени, дороги сменяются тропинками. В вагоне потемнело — проехали через небольшую чащу, после нее внезапно открылись поля от горизонта до горизонта. Мы выехали из Ликурга, поезд прибавил скорость. Смотрю в окно… То тут, то там мелькают амбары, здания складского вида, возле них видны фигурки людей, грузовики. Куда-то гонят стадо пятнистых коров… В полях двигаются трактора, еще какая-то техника, жизнь кипит. Люди тут работают много и тяжело. Цвет зданий в основном грязно-белый, многие явно по многу лет не ремонтировались. А вот небольшая деревня: одно и двухэтажные домики и непременный церковный шпиль в центре. Тут явно при закладке поселения первым делом обозначают место церкви и потом строят вокруг нее. Перехватываю улыбающийся взгляд Берты, она смотрит на меня. Смотрит с извечной женской заботой… Oна видит, как мне интересно все, ведь я тут никогда раньше не был. Словно слышу ее тихий ласковый голос — вот здесь мы будем жить, любимый. Это моя земля, мой дом. Я постараюсь, чтобы он стал и твоим. Я так тебя люблю… Все будет хорошо. Вдруг она стала очень внимательно смотреть в окно, дав знак и мне. Исполняю, но пока не понимаю, в чем дело. Берта подняла левую руку и прижала ладонь к стеклу, постучала по нему пальцем, привлекая мое внимание. Навожусь по направлению пальца… Вот оно что… За окном медленно проплывает указатель «Бильц — 2 мили». Вижу грустную улыбку… Совсем недалеко её семья. И они ничего не знают, не знают, что в эту минуту тут проезжает их дочь, готовясь обвенчаться с человеком, даже имя которого ей неизвестно. Которого она полюбила всем своим наивным и доверчивым сердцем. В которого верит, что не предаст, не обманет, не бросит. Что любит. Как же я люблю тебя… Берта украдкой достает что-то из кармана плаща и долго на это смотрит. Небольшой запечатанный конверт.

Мерный перестук колес так успокаивает, убаюкивает… Тихо говорит — все позади, Роберта, все теперь хорошо. Держу в руке небольшой конверт, завтра утром я опущу его в почтовый ящик, после того, как… Украдкой подняла глаза, cнова, в который раз, смотрю на него, на его лицо. Стараюсь увидеть, поймать взгляд. Еще и еще раз убедиться — все правда, меня не обманут, не предадут, не бросят. Ведь он обещал… Ведь он любит меня и я полюбила его… Голос рассудка все эти дни нашептывал — беги, уезжай, исчезни. Произошло что-то страшное, не от мира сего, не от бога, в которого ты веришь. Это искушение, грех. Ты еще вчера любила Клайда, а теперь… Готова отдаться незнакомцу, отобравшему его тело? Отдаться за то, что он помогает тебе и согласился обвенчаться? Грех, тяжкий грех. А если все еще хуже и он просто лжет тебе? И вот-вот произойдет непоправимое… Ты безрассудно едешь с ним и неизвестно, что ждет в конце пути… Венчание? Радость? Счастье? Или… Может, даже смерть. По коже пробежал озноб, а шепот все настойчивей, вкрадчивей… Ты еще можешь все остановить, сейчас будет станция. Выйди, вернись в Ликург. Все зависит от тебя, он не будет преследовать. Откажешь, передумаешь — он просто исчезнет… исчезнет… Голос рассудка, голос какой-то другой Роберты, спокойной, холодной, расчетливой. Не мой голос. Не мой? Вдруг послышалось, я увидела…

Глубокая ночь, берег Могаука. Костер… Наши негромкие голоса.

— Он говорил со мной, убеждал не идти к тебе. Говорил, что ты уйдешь, что никогда меня не полюбишь. Что возненавидишь… Так убедительно…

Моя горькая усмешка.

— Да, он умеет уговаривать и обещать…

Разум словно промыло холодной водой, затуманившийся было взгляд прояснился. Голос рассудка? Нет! Это голос сo дна реки, из мутной глубины, голос того, кто даже сейчас пытается вернуть себе власть надо мной… Прочь от меня, прочь! Замолкни навсегда! Безумие? Пусть! Какая бы сила ни привела сюда моего любимого, она хочет нам счастья! Я не знаю его имя, кто он, откуда? Он расскажет мне, он обещал, а я подожду, сколько нужно. Я ведь понимаю, что и ему сейчас очень тяжело. И я должна помогать, а не надоедать вопросами. Я верю ему… Все меня слышат? Я ему верю! Верю в свое чувство к нему, в его любовь ко мне. Его лицо, его взгляд, слова, все, что он делает — все это не может лгать, не может. Ну же, посмотри на меня, мне так нужен твой твердый внимательный взгляд. Как я хочу встать, подойти к тебе, сесть рядом, взять за руку, прижаться, положить голову на плечо… Скорее бы уже приехать, наконец, пойти вместе… Увидеть Ольгу… И — венчание. А после… Больше ничто не будет нас разделять, мы станем одним целым, навсегда. И шепот — замолкнет, навечно.

Посмотри на меня, милый незнакомец… Мой ангел… Ты ведь слышишь, чувствуешь? Да, это твой взгляд, он дает мне силу и уверенность. Пусть он бывает колючий, холодный и даже жестокий — за этим я вижу, что ты чувствуешь ко мне. А сейчас у тебя теплые улыбающиеся глаза, вот подмигнул ободряюще. А я попью воды, рот пересох. Посмотрю в окно… Скоро уже приедем… Ой… Вот же растяпа, Клайд у меня голодный, наверняка не позавтракал. Я ночью заметила, что у него ничего нет, кроме угощения его новой хозяйки. Мы все съели. А у меня в сумке — три сэндвича с сыром и сосисками, специально для него приготовила, надеялась, сядем рядом и накормлю его хоть так. А потом сели порознь, этот шепот… Забыла. Хороша невеста и почти жена… Клайда надо накормить, передать сэндвичи. А как? А что он делает? Тихонько прыснула от смеха — газету достал. Говорил, не нашлось времени, в поезде почитает. Что за газета?"Стар". Невольно поморщилась — там есть раздел светской хроники… Но надо что-то придумать, чтобы Клайд поел, да и сама проголодалась… Надо было тоже взять с собой какой-нибудь журнал. Журнал… Невесёлые мысли вдруг исчезли, я снова вижу яркое солнце, зелень полей и лесов за окном, слышу перестук колес, мы все ближе и ближе к Олбани, к новой жизни. Страхи Ликурга все дальше и дальше, хочется что-то сделать, может, даже, созорничать. Оглядела вагон, сидящих в нем людей, Клайда… Он отложил ''Стар'' и развернул ''Нью-Йорк Таймс'', такой смешной… Никто на меня не смотрит, а некоторые даже задремали, убаюканные покачиванием вагона. Собираюсь с духом и открываю сумку…

Был момент, мне показалась, что Роберта чем-то подавлена, несколько раз смотрела на меня со странным выражением, словно… Словно борется с собой. Когда проехали указатель на Бильц, когда долго смотрела на конверт. Ее устремленные на меня глаза, в них… Снова появились страх, сомнение. Ненадолго, всего на несколько минут… О чем задумалась, любимая? Боишься? Чего? Кого? Ничего не бойся, ты со мной и я не дам ничему случиться. Скоро… Уже совсем скоро. Подмигнул ей, улыбнувшись как можно веселее. И она словно очнулась от минутной слабости, пришла в себя, вернулась. Лицо повеселело, вот и ответная улыбка. Спохватилась, полезла в сумку и выпила воды, умница. Устроилась поудобнее и стала смотреть в окно, там пошли кукурузные поля. А я пока газеты все же просмотрю, надо почувствовать хоть по верхам, чем тут дышат. Снова кинул взгляд на Роберту, все в порядке. Открыл ''Стар'', ликургский листок. И сразу наткнулся на заметку о вечеринке у Стилов в Гловерсвиле. Я уже знаю, что там — перчаточная столица и огромная фабрика по их производству. Стилы, тамошние некоронованные короли. Так, кто там был? Интересно… Сондра Финчли, Джил Трамбал с сестрой Гертрудой и братом Трейси… Вайнет Фэнт, Фрэнк и Летта Гарриэты, Бертина Крэнстон… Несколько незнакомых фамилий… О, мистер Клайд Грифитс с двоюродной сестрой Беллой. А вот и фотография…Несколько мгновений смотрю на веселое улыбающееся лицо. Уголок рта дернулся, пальцы невольно сжали края газеты. А ведь это, скорее всего, была твоя последняя вечеринка. Может, даже, я появился в ночь после нее. Тебе там было весело, ты улыбался… А некая сила уже все сочла, взвесила и разделила. И позвала меня. Отложил газету в сторону… Лучше почитаю ''Таймс''. Развернул непривычно большой лист, со стороны Роберты донеслось приглушенное хихикание, чуть опустил газету, точно, смеётся. И хорошо… Нарочито по-деловому уставился на передовицу, даже слегка нахмурился. Пусть веселится… Итак, что тут у нас…

Очень неудобно читать тесно набранные колонки убористого текста. На вид — никакой системы, политика перемешана с криминальными новостями, и тут же — реклама подтяжек и, оу, пылесосов. Ну, полистаем…

Франция начинает новый проект по строительству субмарин…

Внезапная смерть сенатора Пенроуза в Вашингтоне… Полиция допрашивает…

''Двадцать одно требование'' Китая необходимо рассмотреть, заявляет мистер Вонг, министр юстиции нового китайского кабинета… Что за требования, Китай уже начал? А силенки имеются?

Из детского дома в Афинах похищены американские учителя, на подозрении — турецкие националисты… Вот так, уже сейчас особо не церемонятся…

Николай Ленин переизбран на пост главы Советского государства… Чего?? Даже глаза протер. Николай? С трудом удержался от смеха, нет, серьезно? Ну дают, и это у них, оказывается, национальное… С очаровательной непосредственностью делать вот такие ляпы… Кто-то хоть заметил, интересно, протест подал?

** реальная опечатка в одном из номеров ''Таймс'' за 1922 год, автор наткнулся на нее лично.

Ежегодная распродажа.

Женские пальто от 75 долларов. Модельные — от 145. Дорого… А Берту надо бы одеть, это ее пальтишко трехгодичной, а то и больше давности…

Оо… Адмирал Альберт Гливс выходит в отставку после сорока восьми лет службы на флоте… Чем знаменит, чем прославился? Я сморщился — вел в Европу первый конвой с солдатами во время Мировой… Герой, однако. И потом — доблестная служба в Транспортном Департаменте Флота США. Нет, все понимают, важное дело. Но…

А это что? Я вздрогнул — рядом со мной стоит Роберта и с улыбкой смотрит, а в ее руке… На сиденье кладется бумажный пакет, и она невозмутимо возвращается на свое место. Что характерно, никто в вагоне и глазом не повел. А если кто и обратил внимание — оставил это при себе. Что в пакете? Два сэндвича, запах потрясающий, сразу почувствовал, что не завтракал. Берта, ты просто лапочка у меня, вот это да… Не забыла, позаботилась… И сейчас просто мне их отдала, не испугавшись, что увидят и подумают разное. Пусть думают… А сама-то она есть собирается? Представил, как сейчас встану и подойду к ней, вернув один… Вид будет… Мысль додумать не успеваю, мне украдкой показан третий сэндвич. Если честно, после этой выходки мы спокойно можем сесть вместе, нет смысла скрываться. Да и был ли он вообще? Я не следил, но, по-моему, все ликургские уже сошли, публика в вагоне сменилась полностью. Пересесть? Возле Роберты есть место, она положила там сумку. Но остальные заняты, и еще багаж… Ладно, так доедем. Приятного нам аппетита…

9.55

Мы оба немного поспали, сидя каждый на своём месте. Пока дремала Берта, сторожил, мало ли, вагонные воришки также явление вне времени и географии. Но все тихо и вполне пасторально, редкие станции, их названия автоматически запоминаю. Фулхэм. Кэлвуд. Блэквуд. Хм, Черный лес, однако… Нэшвилл. Немногочисленные пассажиры неспешно входят и выходят, разговаривая вполголоса, поезд убаюкивающе покачивается и слышится классический перестук колес. Роберта зевает очень заразительно, но поддаваться нельзя, уже почти приехали. Показываю ей на сумку и делаю знак — попей. Качает головой, вопросительно поднимаю бровь. Ответный знак непонятен и Берта явно смущена. Через мгновение до меня доходит и усмехаюсь, она обиженно поворачивается к окну. Да, забыл, туалетов в поезде нет и бедняжке терпеть до Олбани. Да и мне тоже, кстати.

10.20

Подъезжаем, по вагону пронеслось неизбежное возбуждение перед прибытием. Поезд плавно описывает длинные дуги между широкими пологими холмами, Олбани построен на них. Вспоминаю строки путеводителя… Столица штата Нью-Йорк, одна из старейших в США. Стоит на Гудзоне, а где-то неподалеку в него впадает наш Могаук. Уже ''наш''? Наш! Интересно, в какой из церквей нам предстоит венчаться? Тут их немало, есть очень старые и красивые. И Ольга обещала показать нам гостиницу… Все-таки как хорошо, что нас тут ждут, что помогут. Понятно, что мы бы и сами справились, но… С друзьями, оно лучше. Правильнее.

За окнами уже плывет городской пейзаж, дома в три-четыре этажа, через несколько минут прибудем на вокзал, там нас должна встречать Ольга. Скорее бы, Роберта устала и вообще… То тут, то там начали вставать люди, брать багаж, готовиться к выходу. А это ещё что? Какой-то молодой человек хлыщеватого вида присел напротив Берты и что-то ей говорит. Приглядываюсь к ее лицу и вижу, что сказанное ей не нравится, отвечает односложно, смотрит мимо. Паренёк не успокаивается, Роберта уже ищет меня взглядом, в котором нарастает растерянность. Воришек тут не оказалось, зато нашлась другая проблема. Хмыкнул, приближаясь, а ведь в здешней провинциальной идиллии даже не подумал о такой возможности. Усмехнулся, хватит конспирироваться, мы от Ликурга далеко.

— Вот ты где, а я тебя ищу в другом вагоне!

И возникаю над плечом паренька, произнеся это во весь голос у него над ухом. Он отчётливо вздрогнул и попытался отодвинуться, оглянулся и наткнулся на мой взгляд. Неужели попытается что-то предпринять? Не хочется все же устраивать на глазах невесты банальную драку… Хм, драку? Молодой человек что-то, видимо, прочел в моих глазах, застыл. Прохожу, как мимо пустого места и галантно склоняюсь к ручке Роберты.

— Дорогая, ты неразборчиво написала номер вагона, пришлось за тобой побегать, — невозмутимо беру ее чемодан, сумку и поворачиваюсь к субъекту, который ещё не испарился, — вы позволите нам пройти?

Интонация отказа не предусматривает, Берта держится сзади и помалкивает. Проход мимо пустого места повторяется в обратном направлении. И когда мы уже отошли от незадачливого приставалы метра на два, оборачиваюсь и громко спрашиваю…

— Дорогая, а что он, собственно, от тебя хотел?

Зрелище круглых глаз Роберты и мгновенно испарившегося вагонного ловеласа меня изрядно позабавило. Окружающие же сделали вид, что ничего не слышали, как ранее"не заметили"эскапады с сэндвичами.

— Клайд, идём скорее, ну что ты затеял…

Вышел из вагона на залитый солнцем перрон, повернулся к стоящей на площадке Роберте, она с забавной серьезностью протянула мне руку.Через мгновение она уже рядом со мной, мы посмотрели друг на друга, оглянулись по сторонам. Вокруг сутолока, множество людей идут кто на посадку, кто в сторону здания вокзала и выходов в город. Здесь вижу и носильщиков с небольшими тележками, искусно лавирующих с багажом среди толпы. Свистки паровозов, лязг колес и сочленений… Деловитый гул наполнял теплый весенний воздух, мы снова переглянулись и улыбнулись друг другу.

— Идем на выход, Берт?

— Идем, милый. И дай мне мою сумку, она совсем легкая.

Никакого сравнения с вокзалом Ликурга — высокое здание, сложенное на века из крупных-светло коричневых блоков, огромные окна в коричневых же солидных рамах, их нижние створки распахнуты. Два широких входа для приезжающих, у каждого — служащий в черной форменной тужурке и непременной фуражке. Нас захватил празднично шумящий поток, Берта взяла меня под руку, ее глаза разгорелись восторгом. Она оживленно сказала, показав на приближающийся вход в здание.

— Вот это да, такое красивое все… Правда, Клайд? И столько людей, совсем не как у нас в Ликурге… Мне очень нравится, а тебе?

С улыбкой посмотрел на ее блестящие любопытством широко открытые глаза, на радостное лицо.

— И мне уже очень нравится, дорогая. Но все же хорошо, что здесь Ольга, не придется бродить.

С этими словами мы вошли в огромный прохладный зал, гул голосов и шагов стал громче, отражаясь эхом от стен и высоченного лепного потолка. Не сговариваясь, мы сразу направились в сторону туалетов, указатель виден издали. А, кстати…

— Что этот паренек от тебя хотел, серьезно?

— Да глупости всякие говорил, какая я красивая, и как он хотел бы со мной погулять и предложил помочь с вещами.

— Угу, люблю, целую, куплю трамвай…

— Клайд, ты что, ревнуешь?

— Не к нему, конечно, но не терплю приставаний вообще и к моей невесте в частности.

Берта лукаво улыбнулась.

— Ишь, какой ты у меня, оказывается… Подожди, я сейчас.

Пока Роберта отлучилась, сходил, куда надо, сам. Прогулялся по залу, интересно, что у нас тут. Начинаются выходные и люди едут в гости, на пикники, кто куда… Видна разница между столицей штата и провинциальным Ликургом. Ряд бойко торгующих магазинчиков и киосков — сувениры, открытки, газеты с журналами, туристические мелочи, напитки и сладости. Далеко от чемодана Роберты все же не отхожу, поглядываю. Где-то тут нас уже должна ждать Ольга, пока ее не видно. Задумываюсь… А ведь она меня не особо жалует, вдруг понимаю. Что там ей Берта рассказала и как они обе порадовались, это одно. Перевешивает ли это в ее глазах все, что Роберта пережила по вине Клайда за последние месяцы? Не уверен, совсем не уверен. В моих бы точно не перевесило, мало ли, испугался барчук огласки и скандала, решил прикрыть грешок, кинуть косточку… Мда… Короче, готовься к хорошо замаскированному презрению, милый. Ох, Берта, удружила, ничего не скажешь. Возможно, все же лучше было бы самим… В самом деле, не нашли бы гостиницу и церковь с батюшкой? А ещё и родственничек Ольги… Надеюсь, не каппелевец какой-нибудь или ещё кто со значком Ледяного похода на лацкане. Хотя… Эта братия в эмиграцию не подалась, почти все погибли. Сильные были ребята. Так что навряд ли. Ольга… Перед глазами ее спокойное лицо, четко очерченные губы. Глаза… И в них — мой взгляд… За раздумьями пропустил ее появление. Спокойно стоит недалеко от арки выхода в город, на площади. Меня увидела, но не подходит. Ждёт. И я понял, почему она не спешит. Тут — не фабрика, и я Ольге — не начальник. Сейчас играют правила этикета, я жених ее подруги, которая еще не подошла. Вот так, Клайди. Ох, хороша… Одета просто, но скромное коричневое платье, весенний плащ и небольшая изящная вышитая бисером сумочка — все это носится с небрежной грацией, которая вбивалась годами домашней муштры. Шляпка с модно изогнутыми полями, вуаль поднята. Подать знак, что узнал, увидел? Легко поклонился в ее сторону, получил в ответ кивок и вежливую улыбку. Теперь ждать Роберту.

— Клайд, я тут!

С немалым облегчением слышу родной голос и оборачиваюсь. Берта подходит, усталости как не бывало, улыбается, глаза блестят весело. Красавица моя…

— Все в порядке, как себя чувствуешь? Вон Ольга пришла, ждёт.

Беру у нее сумку, поднимаю чемодан. Ну, все — на выход. И только увидев нас вместе, Ольга позволила себе пойти нам навстречу.

— Как доехали? Берта, ты замечательно выглядишь!

Они обнялись и слегка прижались щеками, чмокнув воздух.

— И ты отлично выглядишь, Ольга! Я так рада тебя видеть… И, вот…

Берта чуть смутилась и, взяв меня за руку, подвела поближе.

— Ну… Вот и мы с Клайдом, — вижу, что девочка моя не знает, что сказать, смущена. Пора выручать.

— Ольга, добрый день. Очень рад встрече, Берта мне про вас очень много хорошего рассказала.

— Вот как?

Ольга искоса глянула на покрасневшую Роберту, слегка вздохнула. Взяла ее под руку, и мы пошли в сторону автобусной остановки.

— Ольга, мы, полагаю, сначала поселимся с Робертой в гостинице и далее по плану?

Берта пока помалкивает и беру инициативу в свои руки, надо же наводить мосты и налаживать общение.

— Да, я тут не раз бывала и знаю недорогую семейную гостиницу, очень хорошую. Тут недалеко, автобусом две остановки.

— Отлично, спасибо вам, Ольга, так здорово, что вы захотели нам с Бертой помочь, иначе мы бы сейчас тут сами бродили, бродили…

— И забрели бы куда-нибудь, — это Роберта немного освоилась и вступила в разговор.

Ольга усмехнулась, услышав веселый голос и глаза ее потеплели. Заходим под навес остановки, на ней пока никого.

— А мы с Клайдом полюбили бродить по ночному Ликургу, представляешь?

— Не страшно вам в темноте гулять по улицам, Клайд?

Интересный вопрос задала…

— Нет, Ольга, ведь мы с Бертой вместе, и защитим друг друга в случае необходимости.

Глаза Ольги чуть расширились, она внимательней на меня посмотрела. Перевела взгляд на Роберту, как будто оценивая нас. Мы придвинулись друг к другу и взялись за руки, чисто инстинктивно.

— Так вы ходите ночью, взявшись за руки?

Тихо так спросила… Роберта крепче сжала мою руку и сделала шаг вперёд, словно хотела защитить.

— Так мы ходим, Ольга. Рука в руке.

Девочка поняла свой промах, поняла, как Ольга ко мне относится и что думает. Ведь для нее я — Клайд, тот Клайд, который чуть не довел ее подругу до самоубийства, который… И Роберта кинулась меня защищать. Воистину мы поменялись в этой поездке ролями. Теперь ведёт она. А автобуса все нет и мы стоим одни на этой пустой остановке друг против друга и непонятно, мы друзья? Или… Не друзья.

— Роберта защищает вас, Клайд. Цените это. Она вам предана и любит больше жизни. А вы? Что вы готовы отдать ради нее?

Она спрашивает так, как будто вправе. И отвечаю без колебаний, она имеет право на ответ. И я ей должен.

— Мне нечего дать, кроме своих жизни и преданности.

Роберта обняла меня, глядя на Ольгу с вызовом и гордостью. И пусть та ничего не знает, сейчас это не имеет значения. Мы — вместе. И так будет всегда. Ольга выслушала эти слова и снова внимательно посмотрела на нас обоих. Коротко кивнула, словно приняв решение, улыбнулась.

— Я и Кирилл будем вашими свидетелями.

Подошедший автобус подвёл черту под коротким, но тяжелым разговором. Берта и Ольга зашли первыми, я следом, удобно разместились в полупустом салоне. Ольга села напротив нас, сложив руки на коленях, взгляд ее оттаял. А я понял, что она была готова развернуться и уйти с остановки, если бы мы не прошли какую-то проверку, которую она провела, сама для себя. Что же у тебя за плечами, Ольга Мещерская…

— Кто это Сирил?

Роберта произнесла это имя на американский манер, отмечаю для себя говорить так же.

— Это мой двоюродный брат, он примерно наших лет, очень серьезный и надежный человек, вам он понравится обязательно.

— Конечно, как он может нам не понравиться, правда, Клайд?

Берта весело берет меня под руку и прижимается к плечу, она тоже отошла от сцены на остановке.

— Несомненно, все будет отлично, милая. Ольга, мы приехали, как я понимаю?

— Да, нам выходить, вот она, ваша гостиница.

Старинного вида двухэтажное здание, остроконечная крытая серой черепицей крыша, чистенькие сверкающие на солнце окна. Аккуратной мощеной дорожкой проходим через небольшой сад, замечаю несколько беседок, кое-где — столы для желающих провести время на воздухе, фонари. Вечером тут будет красиво, мне уже нравится.

— Вы заходите и располагайтесь, я тут подожду Сирила, он сейчас подойдёт, — Ольга также перешла на англизированную форму, все понимает и ненавязчиво старается создать приятную атмосферу.

— Ольга, почему ты не заходишь с нами?

— Идите, идите…

Ольга шутливо подталкивает Берту к входу, и ободряюще смотрит на меня, бери, мол, невесту.

— Идём, солнце, заселяться.

Пропускаю ее вперёд и захожу следом, неся чемодан и наши сумки, которые у входа принял рассыльный в аккуратной форме, и сразу погрузил на тележку. Все обычно, подходим к стойке администратора. Обращают на себя внимание развешанные на стенах в живописном беспорядке разноцветные тартаны, в отдельной застекленной витрине виднеется полный шотландский костюм, клетчатый красно-коричневый кильт. Это кто, Мак-Интоши? Не уверен… Фотографии в простых рамках — замки, горы, озера. О… Крэйтс? Даннотар? Однако… А вот и непременные горы Гленкоу. Интересный отель, а называется он…

— Добро пожаловать в «Клансмен», желаете номер?

— Да, благодарю вас, мистер…

— Уинслоу, Питер Уинслоу, к вашим услугам.

Появляется внушительного вида регистрационная книга и над чистой страницей заносится ручка. Момент истины. Мы с Робертой переглядываемся, в ее глазах радость и… снова страх? Девочка моя… Все ещё боишься чего-то, не веришь до конца, что все — правда? Начинаю догадываться, что с ней произошло в поезде… Обнимаю ее за плечи и прижимаю к себе.

— Клайд и Роберта Грифитс.

— Отлично, могу вам предоставить замечательный номер с видом на сад, вечером там очень красивое освещение, при этом оно не мешает и никакого шума, наши постояльцы ценят покой и тишину.

— Благодарим вас, согласны. Мы тут остановимся до завтрашнего вечера. Это будет стоить…

— Двенадцать долларов.

Черт… Как тут принято платить, вперёд или по факту? А, неважно…

— Как у вас принято платить, вперёд?

— Как вам будет угодно, мистер Грифитс, — улыбка Уинслоу стала ещё доброжелательней.

— Тогда получите сразу вперёд и забудем про это, — моя ответная улыбка просто очаровательна.

— Рассыльный проводит вас в номер. Приятного отдыха!

Тут оказался лифт, тяжеловесная конструкция, украшенная чеканными завитушками и освещённая настоящими бра. Рассыльный закатил следом за нами тележку с багажом и торжественно повернул рукоятку. Лифт вздрогнул, Роберта вцепилась мне в руку, слегка испугавшись. Успокаиваю ее улыбкой и мы медленно возносимся на второй этаж. Небольшой тихий коридорчик, мягко освещенный несколькими стенными плафонами, толстый ковёр на полу глушит шаги. Да, здесь явно ценят покой. Роберта притихла, осторожно идёт рядом, ей как будто не по себе. Да и я волнуюсь.

— Пожалуйста, проходите.

Рассыльный распахнул дверь и с приглашающим жестом пропустил нас вперёд.

— Пойдем, Берта, — шепнул ей, она нерешительно сделала шаг и остановилась на пороге, с любопытством оглядывая комнату.

Беру ее за руку и мы вместе заходим, сзади слышно, как закатывается тележка и наш багаж ставится на пол у двери. Большая светлая комната, на стенах пейзажи в простых деревянных рамках. Два широких окна, солидные бордовые занавески, сейчас свёрнутые в стороны. В центре под небольшой люстрой стол с четырьмя стульями. Двуспальная кровать под балдахином, однако. В углу ещё одна дверь, ну, понятно. И ещё маленький столик и два креслица в углу возле одного из окон. Ростовое зеркало у стены возле кровати. Чисто, тихо, аккуратно, и на полу обязательный толстый ковёр. Очень все нравится и уже хочется, чтобы рассыльный куда-нибудь испарился. Что он и делает, получив доллар на чай и обалдев от такой щедрости.

Едва за ним закрылась дверь, мы с Робертой заключили друг друга в объятия и даже не целовались. Просто молча стояли, прижимаясь друг к другу, желая почувствовать, что мы, наконец, вместе.

— Берт, мы с раннего утра ехали сюда и даже не могли подойти друг к другу, это было ужасно, — тихо шепнул ей на ухо. Почему-то не хочется говорить во весь голос, так убаюкивает эта тишина вокруг.

— Милый, я тоже вся извелась, так устала… И мне так хорошо сейчас, так хорошо… Мы вместе и скоро обвенчаемся, — голова Берты уже таким знакомым и родным движением ложится мне на грудь, прижавшись щекой. Ласково накрываю ее ладонью и глажу мягкие ароматные волосы.

— Нас уже обвенчали в книге регистраций, миссис Грифитс. Берт…

— Что?

— В поезде, я заметил… Что с тобой было? Несколько минут ты как сама не своя была… Что-то случилось?

Она крепче обняла, прижалась… Зашептала.

— Помнишь ночь на берегу, костер? Ты рассказал… А теперь он попытался говорить со мной, убеждал передумать, выйти из поезда, сбежать от тебя. Сказал, что…

Почувствовал, как она вздрогнула. Погладил по голове, тихо сказал ей…

— Говори все, любовь моя. Самое время, нужно от всего избавиться до венчания. Говори…

Порывисто вздохнула…

— Он сказал, что ты все лжешь, что мне грозит опасность… Смерть. И что если я уйду от тебя — ты исчезнешь.

Умен, крыса… И не отступает.

— В этом он прав, Берта.

— В чем? — она подняла на меня глаза, — в чем он прав?

— Все сейчас в твоих руках. Мы вместе дошли до вот этого места, — я обвел рукой номер, — что далее, решать тебе. Или мы отсюда пойдем в церковь и станем мужем и женой, отныне и навсегда. Или… Ты вернешься в Ликург, а я исчезну. Выбирай. Сейчас.

Нужно, чтобы вопрос прозвучал, открыто, в лицо, в глаза, в самую душу. И так же должен быть дан ответ, пусть он и известен нам обоим. Ее губы прижались к моим, ее руки с неожиданной силой обняли. Долгий… Бесконечный поцелуй… С трудом оторвались друг от друга, перевели дыхание. Ее прерывающийся голос.

— Вот мой ответ. Вот мой выбор. Другого — не будет, никогда. Я клянусь тебе в этом. Я — твоя жена и принадлежу тебе. А ты — так же принадлежишь мне. Клянешься?

— Да. Клянусь. И — все, теперь только мы?

— Да! Только мы! Ты и я, вместе, навсегда!

Роберта рассмеялась, высвободившись, выбежала на середину комнаты и закружилась, раскинув руки, шляпка улетела в угол, волосы разметались по плечам каштановым вихрем. Сделав несколько оборотов, она подбежала ко мне, схватила за руку и увлекла за собой. Я же, захваченный этим весёлым порывом, подхватил ее и поднял, прижав к себе, и так прошлись по комнате, наполняя ее смехом.

— Клайд, ну Клайд! Отпусти!

Дойдя с Бертой до кровати, уронил нас на нее, не размыкая рук. И внезапно оба затихли, глядя друг на друга, близко-близко. Роберта вновь стала очень серьезной и тихо шепнула.

— Клайд…

И мой ответный шепот.

— Что?

— Надо готовиться к венчанию.

— Надо.

— Тебе пора уходить, милый.

— Почему?

— Сейчас сюда придет Ольга и будет мне помогать, она же моя подружка и свидетель.

— А мне куда?

— А тебя заберёт Сирил и будет помогать тебе готовиться, вам ещё познакомиться надо.

Роберта встаёт и оправляет платье, подаёт мне руку.

— Давай, вставай, нельзя тебе тут лежать пока.

Слова произносятся серьезным тоном, а в глазах у Берты отчётливо бегают чертики. Проказливые такие чертики… И при этом всем я чувствую — она безумно волнуется, ей страшно, ей не по себе, ей хорошо, и она — счастлива. Вот такой безумный коктейль из чувств и эмоций, во мне сейчас бурлит точно такой же. Я покосился на кровать, провел языком по внезапно пересохшим губам. Роберта это заметила и попятилась, шутливо погрозила пальцем, шепнула.

— Скоро, милый, уже совсем скоро…

И на фоне всего этого раздается негромкий осторожный стук в дверь.

— Ольга и Сирил! Иди открывай! Нет, стой!

Берта молниеносно оправила платье, привела в порядок волосы и разгладила смятое покрывало на кровати, у меня четкое впечатление, что все это она ухитрилась проделать одновременно. Коротко сдула упавший на лоб локон, зажгла улыбку.

— Клайд, открывай!

На пороге Ольга и высокий молодой человек с двумя большими свертками в руках.

Они заходят в номер, свертки аккуратно кладутся на стол.

— Клайд, Роберта, познакомьтесь, это мой кузен Сирил Арцеулов.

Мы вежливо киваем друг другу, Берта с любопытством поглядывает на стол, мне тоже интересно, что в пакетах…

— Ну как, устроились?

— Да, тут замечательно, тихо, и вечером в саду должно быть очень красиво, — Роберта берет Ольгу за руку и они отходят к окну, о чем-то начав таинственно шептаться. Мы с Сирилом остаёмся одни, общаться. Ну, девчонки…

Протягиваю ему руку.

— Слышал о вас от Ольги.

Ответное рукопожатие крепкое и доброжелательное, парень улыбнулся.

— О вас я услышал вчера впервые, вы жених подруги Ольги. Рад быть вашим свидетелем.

— Благодарю, вы нас очень выручили, без вашей помощи мы сейчас были бы поглощены куда менее весёлыми занятиями вроде поиска церкви и всего остального.

— Так, мальчики, на выход!

Ольга скомандовала это весело, но непреклонно, взяв дело в свои руки. Посмотрел на Роберту, как она вся светится радостью и ожиданием.

— Похоже, нас выгоняют, Клайд.

Сирил приглашающим жестом указал на дверь.

— А как же? А когда? — пытаюсь хоть что-то спросить, я же ничего не знаю, куда, когда и что. Взяли меня в оборот девчонки и этот улыбчивый кузен Сирил…

— Пошли, пошли, все расскажу. Посидим пока внизу.

Спускаемся в вестибюль, Сирил уверенно поворачивает от лестницы налево, там оказывается небольшой и симпатичный бар, мягкий свет и тихо наигрывающий нечто неторопливое граммофон. К нам подходит бармен, Сирил пресекает мои попытки сделать заказ, войдя в роль моего друга и свидетеля.

— Не волнуйся, ты жених, а я твой свидетель и помощник на сегодня.

Слегка пожимаю плечами, но принимаю эту игру, похоже, он хороший парень, искренне желающий помочь. И я рад, что он молод и весел, до последнего всерьез опасался, что придет какой-нибудь ветеран с ожесточенным взглядом. Хотя… Тут Ольга, она не так проста. Что же она рассказала Роберте… Кто они?

Тем временем на столе появились графинчик виски, графин содовой, два блюдечка с орешками. Однако… Пить я умею, но не собираюсь.

— Сирил, ээ… Я, вообще-то…

— Перестань, я и сам не увлекаюсь, так, посидим, я тебе все расскажу.

Так, ненавязчиво перейдя на «ты», он небрежно плеснул себе и мне на палец виски, и щедро долил содовой, до светло-медового тона. Я оценил.

— Итак, какой план, Сирил?

Он салютовал стаканом и пригубил напиток, отвечаю тем же. Виски хорош, дымком и дубом отдает. Лет двадцать выдержки. Кидаю в рот пару орешков.

— Сейчас Ольга помогает Роберте одеться, прихорошиться, это займет часа два, думаю.

Сирил посмотрел на часы, я тоже. Почти полдень, время просто несется.

— Надо же ещё сходить в церковь, договориться со священником? Это далеко отсюда?

Сирил беззаботно махнул рукой, хрустя орешком.

— Собор Сент-Николс, наша семья дружна с его настоятелем, все уже договорено, церемония в пять часов, времени у нас уйма. Да и собор недалеко.

Своего изумления я даже не скрываю. Ничего себе, просто двух свидетелей Роберта нашла…

— Сирил, я хочу понять… Вы все уже организовали? Церемонию, церковь, настоятеля? Но как…

Он рассмеялся, снова махнув рукой куда-то в сторону второго этажа. И внезапным переходом стал предельно серьёзен. Чуть наклонился ко мне через стол и понизил голос.

— Клайд, вы просто не знаете Ольгу. Она появилась вчера поздно вечером, сказала, что мы обязаны помочь Роберте, ее подруге.

Да, очень похоже, передо мной снова встало холодное лицо на автобусной остановке.

— Она ещё что-то рассказала?

Сирил взял свой стакан и задумчиво посмотрел сквозь него на лампу возле барной стойки, покачал, любуясь переливами светло-коричневого напитка.

— Да, рассказала, Клайд. Думаю, не все, но вполне достаточно.

И взгляд его похолодел, упёршись мне в глаза. И он продолжил.

— Ещё утром я отказался в этом участвовать, мистер Грифитс.

Стоило большого труда не отвести взгляд. Лицо Сирила, с которого мгновенно исчезла улыбка… Взгляд… Такие же карие глаза, как у Ольги. Взгляд. Такой же, как у меня. Но я… А ты, Сирил? Где ты и твоя сестра, сама сумевшая разобраться во всем, где вы приобрели этот холод в глазах, беспощадный холод? Сразу и не разглядишь, такое видно не всем и не всегда. Быстро окинул сидящую напротив меня фигуру, невольно оценивая, как противника. Выше меня на полголовы, худощав, выглядит совсем не атлетом, но… И не нужно, я вижу, как он держит стакан, как берет орешек и кидает его в рот. Темно-русые волосы, совсем, как у Ольги, аккуратно подстриженные виски… Мысленно надел на него некую обобщенную ''форму колчаковца''. С фуражкой… Из-под козырька на меня дохнуло смертью. Ох, не стоило ему попадаться, не стоило… Все-таки Сибирь, прошел Ледяной? И Ольга? Волки. Матерые волки. И пусть меня не обманывает их молодость, тем более, что… Ему под тридцать, Ольга немного младше. В некоторых местах двадцать пять идут за пятьдесят. И они — как раз оттуда. Но снова выслушивать вопросы и проходить проверки я не собираюсь.

— Но Ольга потом ведь что-то сказала, что тебя убедило, не так ли?

Сирил взял свой стакан двумя ладонями, согревая. Помолчал.

— Ты или редкостный мерзавец, Клайд…

Салютую ему и отпиваю виски.

— Или между вами произошло нечто, что мы не знаем и не понимаем. И это"нечто" — все изменило и собрало нас здесь.

Салютую вторично и закусываю орешком. Надеюсь, он не заметил, как сжались мои пальцы, держащие стакан. И они задаются вопросом… Гилберт. Ольга. Сирил. И это только начало.

— Ольге Роберта ничего не сказала, кроме того, что счастлива и любит тебя больше жизни. И что вы будете вместе.

Молча гляжу на него и не отвечаю. Ничего.

— Кто ты, Клайд? Мы знаем, кем ты был несколько дней назад. Кем ты стал?

— Я не подлец и не мерзавец. И я люблю её больше жизни и буду с ней. Всегда. Прости, Сирил, другого ответа нет и не будет, это только между мной и Робертой.

Он помолчал, катая орешек между пальцами. О чем он думает? Да кто же это такие, с их вопросами, с их взглядами в самую душу? Ведь ещё вчера он о нас не знал вообще ничего. И такое участие сейчас… Чем Ольга его проняла? Вопросы, вопросы… Сирил вдруг улыбнулся, приняв решение, и протянул руку через стол. Рукопожатие было крепким и дружеским.

— Вперёд, жених, в собор Сент-Николс, и поспешим, девочки скоро будут готовы.

13.25.

Идти оказалось совсем недалеко, пару кварталов, высокий шпиль старого собора был виден издалека. Стены с мощной кладкой, в просветах между камнями видна проросшая зелень. Собор обнесен невысокой кирпичной стеной, входим в скрипнувшие несмазанными петлями ворота.

— А вот и преподобный Данкен Тайлер.

Сирил подводит меня к невысокому полноватому священнику средних лет. Ко мне поворачивается круглое добродушное лицо, украшенное очками в черной роговой оправе.

— Преподобный, доброго вам дня.

Они обмениваются рукопожатием, я чуть кланяюсь, приветствуя.

— А вы, надо полагать, мистер Грифитс?

— Он самый.

Кланяюсь вторично, учтиво приподняв шляпу.

— И вы желаете…

— Мы с моей невестой желаем обвенчаться сегодня под сводами этого древнего собора, преподобный Данкен.

— Конечно, конечно, я знаю о вас от моих друзей, — священник с улыбкой поворачивается к Сирилу.

— Очень рад, что мы с Робертой встретили в Олбани столько хороших и добрых людей.

Преподобный улыбнулся и дружески похлопал меня по плечу.

— Мир Господа нашего необозрим, как необозримы милости Его. Уповайте — и обрящете.

И тут же, без всякого перехода, очень деловито спросил.

— Господа, церемония начнется в пять, у вас всё готово? Кольца, свидетели?

Мы с Сирилом дружно киваем.

14.40.

Мы быстро идём обратно в гостиницу, Сирил не перестает меня озадачивать, оказывается, девчонок там уже нет, они готовы и куда-то улепетнули, освободив нам номер. Мне ведь тоже надо приготовиться. Скорее, времени не так уж много…

— Господи, она же даже не поела ничего…

— Не волнуйся, все в порядке, вот, сам перехвати.

На стол ставится тарелка с куском мяса в окружении салата и пары варёных картофелин. Графин с водой. Без виски.

— А ты будешь?

Сирил только мотает головой, критически осматривая мой новый костюм и явно имея, что сказать по его поводу, ишь, аристократ… Сдерживается и молча делает понятный жест — не ахти, но сойдёт. Раскладывает его на кровати, пока я наспех расправляюсь с едой. Надо быстро в душ. Не отворачиваясь, скидываю пиджак, рубашку, остаюсь голый по пояс… Мне интересна реакция Сирила — никакого смущения или неудобства, полное равнодушие ветерана. Так, черточка к портрету. В небольшой ванной — лужица воды на полу, на полочке под зеркалом вижу небольшой флакончик духов, тюбик помады, кусочек мыла. Принюхиваюсь — легкий горьковатый аромат… Висит пушистое желтое полотенце… Тут только что была Роберта. Но пора выходить. Начинает нарастать волнение… Сирил усмехается, жестом мажордома указывая на костюм.

— Одеваться, невеста ждёт!

16.45

Медленно подходим к собору. Роберта уже там. Ждёт меня. Хочу идти быстрее, но шаги почему-то, наоборот, замедляются. Радость, волнение, страх, ожидание, и снова радость, и ещё больше волнения. Девочка моя любимая… Уже скоро. Я уже тут… Я…

И горло перехватило восторгом и ликованием… Ослепительное свадебное платье, переливающееся всеми оттенками золотистого и белого. Маленькие руки, узкие ладони в ажурных перчатках держат свадебный букет. Тончайшая белая вуаль прикрывает лицо и я вижу, как сквозь нее на меня смотрят, не отрываясь, бездонные глаза, лучащиеся любовью и обретенным счастьем. Роберта… Любимая… Замираю, не в силах сделать шаг, так поразило меня увиденное. Мы стоим друг напротив друга и смотрим. И не можем насмотреться. Не знаем, что делать, что сказать. В глазах — желание запечатлеть увиденное сейчас — навечно, в памяти, в сердце. Все молчат, понимая, видя, что мы оба чувствуем. Вижу слезы на глазах Ольги, она, наконец, поверила. Рядом неподвижно застыл Сирил, как будто охраняя нас.

И я делаю шаг вперёд.