Выбор. Иное

Алекс Бранд, 2019

Фанфик – это произведение фаната, любящего автора и фэндом. Как назвать книгу – плод ненависти? Полемика с авторской идеей? "Американская трагедия" Драйзера – могли судьбы героев стать иными? Ответ – да.

Глава 22

Поезд уже скрылся за поворотом, а они все ещё стояли на опустевшем перроне. Ольга зябко передернула плечами, подошла ко входу в здание и посмотрела в дальний угол зала.

— Дадим ему выйти, Кирилл, они уже далеко.

— Да, конечно, пусть идёт на все четыре стороны, не убивать же его.

Кирилл Арцеулов сделал несколько шагов в сторону все ещё стоявшего в углу парня, который настороженно следил за его приближением.

— Подойди, — Кирилл поманил его рукой, — ну!

Тот, увидев рядом с так испугавшим его обладателем ледяных глаз невысокую миловидную девушку, немного успокоился, и медленно подошёл.

— Можешь уходить, — отрывисто бросил Кирилл.

Парень набрал воздух, собираясь что-то сказать, но Ольга остановила его жестом.

— Не надо ничего говорить, просто уходите.

И что-то в ее спокойном взгляде, в небрежном жесте руки сказало ему, что им ничего от него не надо, ему нечего им сказать. Он молча развернулся и быстро вышел из здания вокзала.

— Он сообщит все, — негромко сказал Кирилл, — как-то теперь встретит Ликург Клайда с Робертой…

Ольга слегка пожала плечами, беря его под руку и направляясь к выходу.

— Клайд справится, дорогой мой кузен, почему-то я в этом не сомневаюсь.

— Поехать завтра с тобой, быть может? Еще два дня я свободен.

Они вышли на ярко освещённую привокзальную площадь и медленно направились к автобусной остановке. Ольга улыбнулась.

— Не надо, что со мной случится…

Вот и остановка, Ольга не спеша прошлась по ней, остановив брата, шагнувшего было следом. Вздохнула, проведя рукой по кирпичной стене, плечи ее вдруг поникли.

— Только вчера мы стояли тут и знакомились, все только начиналось, — грустно сказала она, посмотрев на подошедшего Кирилла, — впереди были веселые хлопоты, праздник…

— Понимаю, Оль, все понимаю… А теперь…

— А теперь все закончилось и мне больно, Кир. Тебе я могу признаться.

— Ты так ее любишь?

— Она… Понимаешь, я чувствовала…

— Что?

Ольга вскинула на Кирилла глаза, помолчала, как будто сомневаясь. Решилась и негромко сказала.

— Вы называли это «взглядом ангела». Я видела его на Роберте.

— Что?

— Да, ты не ослышался.

Кирилл покачал головой, засунув руки поглубже в карманы пальто, как будто внезапно ему стало холодно.

— Ты рассказала, она хотела покончить с собой…

Ольга в свою очередь покачала головой.

— Нет, не то.

— А что же тогда?

— Не знаю, Кир. Но знаю одно — она должна была умереть. Скоро. Я это чувствовала.

Ольга приблизилась и заговорила быстро, как будто боялась, что ее перебьют или не дадут сказать.

— Смерть уже стояла рядом, Кир. Какая-то страшная смерть… Я видела сны… Смутные сны, озеро, какая-то лодка… Клайд… И ее пронзительный крик ужаса. И тьма. Я хотела ей сказать, но не знала как… Что бы она подумала? Ей и так было тяжко…

Кирилл положил ладонь на ее плечо, пытаясь успокоить, Ольга слегка отстранилась, не давая себя отвлечь.

— Я хотела что-то сделать, Кир, чувствовала, что это надвигается на нее, и не знала как поступить. Был момент, я решила убить его.

Кирилл молча поднял бровь, удивлённо посмотрев.

— Да, и не смотри так!

Молчание.

Ольга негромко продолжает свой рассказ, на остановке по прежнему никого и автобус все не подходит, словно давая возможность высказаться.

— Я хотела его убить, Кир. Потому что он хотел убить ее, я знаю. Те сны… Это было эхо от его мыслей.

Кирилл молча слушал, неподвижно застыв, глаза сузились.

— Так вот оно что…

Залитая солнцем пристань у реки, яркие разноцветные лодки, гомон отдыхающих, желающих покататься. С десяток лодок неторопливо плывут, неся празднично одетых пассажиров.

— Девочки, покатаемся?

Кирилл делает несколько шагов в сторону пристани и уже машет распорядителю, выбросив вверх два пальца, знак приготовить две лодки. Оборачивается…

— Клайд, где вы там?

И улыбка сходит с его лица — все трое не сдвинулись с места, смотрят на лодки. И видно, что они не сделают к ним ни шагу. Кирилл смотрит на ладонь Роберты, сильно сжавшую руку мужа. На Ольгу, придвинувшуюся к ним. На лицо Клайда, сжавшиеся губы, его руку. Он прижал к себе Роберту и было ясно — не пустит.

— Вот оно что… Из-за этого сна?

— Да, Кир. И Берта тоже почувствовала, уверена. Спросить бы ее прямо…

— А Клайд? Он ведь тоже испугался… Странно это все.

— Очень странно, такое впечатление, что мы все трое что-то знаем, связанное с этими… Или другими лодками… Лодкой… Озером… Что-то страшное, что должно было произойти.

Ольга прошлась по остановке, резко повернулась. Кирилл усмехнулся, подошёл и заботливо поправил на Ольге шарф.

— Оль, но все же теперь не так, мы сами видели. И увиденное — не может быть ложно, они любят друг друга так, что…

— Да, все внезапно стало иначе. И я более не чувствую «взгляда ангела». И не вижу больше этот проклятый сон. И Берта так счастлива…

— Но это ведь хорошо, так? Опасность для Роберты миновала?

— Миновала. Так, как будто… Как будто тот Клайд, который собирался ее убить… Вдруг исчез.

Кирилл развел руками.

— Но ведь он тут…

— Вот это мне и непонятно, Кир.

— А сама Роберта, что-нибудь тебе сказала, объяснила?

— Нет. Но она — знает ответ. И, зная его, готова отдать за Клайда жизнь, как и он за нее. И только поэтому я принимаю это так, как есть. А ответ… Когда-нибудь…

Ольга посмотрела в сторону железнодорожных путей, оттуда донёсся перестук колес, очередной поезд направился в сторону Ликурга. Тихо сказала.

— Береги ее.

Помолчала, все еще глядя в сторону удаляющегося шума поезда.

— Клайд Грифитс…

Кирилл внимательно посмотрел на сестру, он услышал сомнение в ее голосе. Сомнение в произнесенном только что имени.

В полупустом вагоне полумрак, мы с Робертой заняли укромный уголок, она сидит, положив голову мне на плечо. Устала… Ее рука держит мою и иногда, когда вагон подпрыгивает на стыках рельс, пальцы сильнее смыкаются на моих, словно в страхе потерять. Через два часа мы прибудем в Ликург.

— Здравствуй, Гилберт.

На том конце провода повисло молчание. И когда пауза затянулась, я решил сам ее заполнить.

— Хочешь меня поздравить, брат?

И молчание прервалось сухим смешком.

— Поздравляю, Клайд. Церемония прошла отлично, я тебе даже завидую.

— Могу потом даже показать фотографии, если интересно.

Смешок повторяется.

— У меня завтра будут свои, думаю, не хуже.

— Зачем тебе это, Гил? Послал за нами в поезд топтуна, он к жене моей приставал… А если бы я разозлился?

— А хорошая была идея, согласен?

— Зачем, Гил? Я знаю, ты видел журнал, ты оставил мне знак, что все понял.

Гилберт рассмеялся.

— С тобой приятно работать, брат.

И раздались короткие гудки.

— Клайд, что происходит?

Мы быстро поднялись в вагон и поезд сразу тронулся, назад поплыло здание вокзала, стоящие на перроне Сирил с Ольгой подняли руки в прощальном жесте. Через несколько минут вокзал и наши друзья исчезли за поворотом. Роберту немало удивило то, что я не отпустил ее от себя и мы сели вместе, совершенно в открытую.

— Клайд, не молчи…

Берта взяла мои ладони в свои и порывисто сжала, ее глаза широко раскрылись и влажно заблестели, наполняясь слезами.

— Любимая, успокойся, ну, иди сюда, ко мне.

И она кладет голову мне на плечо, целую ее глаза, чувствуя соленую влагу на губах. Слышу тихий шепот.

— Не отдам тебя. Никому не отдам. И ты меня не отдавай. Никогда.

— Не отдам. Ты — моя.

— Мой. Ты — мой.

Роберта вздохнула, пристроившись удобнее, оглядела вагон. Он полупустой, полумрак вечернего освещения погрузил его углы в густую тень. Мы уютно спрятались в этой тени, глаза Берты таинственно поблескивают из нее.

— Клайд, рассказывай все. И почему мы едем вместе?

— А что, дорогая, уже наскучило мужнино плечо? Позвать того приставалу, может?

Получаю маленьким, но очень решительным кулачком в грудь. И обстановка немного разряжается, мы тихо смеемся. Открываю нашу корзинку и достаю бутылочку лимонада.

— Бери, пей потихоньку.

— Я тебе оставлю половину.

— Есть будешь?

Берта мотнула головой, отпив несколько глотков. Протянула бутылку и улыбнулась.

— Давай пить по очереди. И рассказывай.

Поезд, чуть покачиваясь, несется через поля, леса, деревни и городки, мимо мелькают редкие фонари, будки обходчиков. Убаюкивающий стук колес. Лицо Берты в мягком полумраке вагона и наши тихие голоса. Она внимательно слушает.

— Гилберт все про нас знает, Берта.

— Я это поняла, когда он пришел в цех, тебя не было как раз.

Глаза Роберты, наполненные страхом…

— Чего ты так испугалась? Не сожрал бы он тебя, в самом-то деле… Что тогда произошло?

Клайд, ну где ты пропал, как долго тебя нет… Мне спокойно, когда ты сидишь там, за своим столом, что-то считаешь… Или делаешь свои таинственные рисунки. А я вот на тебя посмотрю миг, и снова работать. Ты сердишься, когда я на тебя часто смотрю. Знал бы ты, каким при этом становишься милым… Глаза и голос грозные, а все равно видно, как ты меня обожаешь. И иногда даже хочется тебя специально посердить. Где же ты… Вот, наконец-то… А что это за новый костюм? О, Боже, это же не Клайд, а мистер Гилберт. Как я так могла перепутать? Что это он делает у моего Клайда на столе? Это его место, не трогай там ничего. Что-то листает… Еще листает… Какие-то журналы с полок снимает… Боже, как они похожи! И мой Клайд так же делал недавно… Что-то искал, наверное. И мистер Гилберт ищет теперь то же самое? Странно это… И… Тревожно… Мне страшно. Клайд, любимый, мне страшно… Где же ты… Господи помилуй, какой взгляд… Он смотрит прямо на меня… Куда-то вниз, на стол… И снова… Как прицеливается… Клайд…

— Вот как это было, значит…

Достаю из корзинки сэндвич с сыром и ветчиной, ломаю пополам. Протягиваю половину Роберте.

— Ешь. И не серди меня!

Берта прыснула, с аппетитом откусила. С улыбкой смотрю, как она совсем по-детски облизывает с губ горчицу, протягиваю ей свою половину.

— Нет, я наелась, а ты голодный. Бери давай!

Она уморительно скопировала мою интонацию и гордо задрала нос. Не отказываюсь и в два укуса приканчиваю сэндвич, Берта протянула лимонад. Там совсем немного, делаю вид, что отпиваю, и возвращаю бутылку.

— Дальше, — шепнула и устроила голову у меня на груди.

Дальше… А дальше надо рассказать, что в тех журналах. Вот так.

— Что там, в тех журналах, Клайд? Что сначала ты, а потом Гилберт, в них искали? Он так на меня смотрел…

Берта поежилась и крепче ко мне прижалась.

— Берт…

Она почувствовала мою нерешительность и подняла на меня глаза, они мягко замерцали в полумраке, странно сочетаясь с тьмой за окнами и стуком колес.

— Любимый, ничего не бойся. И все-все мне скажи. Ты мой муж, я твоя жена.

Решаюсь, беру за руку, ее пальцы нежно переплетаются с моими.

— Говори.

— Когда я появился, то ничего не знал об этой работе и в первый день полез в бумаги, разбираться с учетом и всем прочим.

Роберта медленно кивнула.

— Понимаю. Ты поэтому тогда устроил эту странную перекличку… Ты же никого не знал по именам… Клайд…

Она замолчала. Я закрыл глаза, Боже… Если ты есть и действительно послал меня сюда. Пусть она не спросит… Берта молчит. Я жду.

И вдруг она захихикала. Не веря ушам и своему счастью, открываю глаза и вижу ее улыбку…

— Ты чего, Берт?

— Девушки за обедом болтали, гадали, что это на тебя нашло и почему. Всякое говорили…

— А ты?

— А я помалкивала и потихоньку перечитывала твою записку, где ты велел ничему не удивляться.

Уфф… Я готов ее расцеловать прямо на глазах у всех. Не спросила…

— Так что там про журналы?

Берта снова посерьезнела.

— Так вот, я смотрел журналы учета и мне захотелось посмотреть твои результаты за день.

— Аа…

Берта смутилась, поняв, что я увидел ее недочеты.

— Там все оказалось записано, Берт, очень подробно.

Она тихо спросила.

— Что записано?

Вздыхаю и медлю.

— Скажи мне.

— Уверена, что хочешь услышать?

— Да.

Тихий, но такой упрямый голос…

— Там был записан весь ущерб от твоих недочетов, несколько раз подана заявка на вычет из жалованья. И за два дня до моего появления — подробная докладная на тебя Лигету.

— Кто это все написал?

Горло у меня внезапно пересохло, облизал губы.

— Кто?

— Клайд.

Ее губы задрожали, закусила их, уткнулась мне в плечо лицом. Лихорадочный шепот.

— Прости… Прости, милый, любимый, единственный… Мой Клайд… Я просто… Просто так больно… Узнать, что…

Ласково глажу ее волосы и тихо шепчу…

— Все, все… Теперь ты узнала и это, и оно уже позади.

И поезд убаюкивающе постукивал колесами, унося нас через ночной мрак, подтверждая — все позади, все позади, друзья.

— Зачем он это делал?

Берта успокоилась, достала платок и отерла глаза.

— Надеялся, что тебя уволят. И тогда ты бы уже просто вынужденно уехала из Ликурга к родителям в Бильц.

Роберта помолчала, потом несколько раз кивнула.

— Так бы и было, верно рассчитал.

Я, не скрываясь, перевел дыхание и вытер вспотевший от напряжения лоб. Берта заботливо промокнула мое лицо своим платком, быстро оглянувшись, легко поцеловала в губы.

— Сколько нам ещё ехать?

— Чуть менее часа, проехали Кэлвуд только что.

Роберта улыбнулась, покачав головой.

— Уже запомнил станции…

Улыбнулся в ответ, погладил ее по руке, ничего не ответив на это.

— Но ты рассказывай дальше, мы в самом начале, да?

— Да, Берт. Слушай дальше.

Она уже откровенно свернулась клубочком возле меня, не обращая внимания на окружающих. Усмехнулся, осталось только на колени сесть и все будет отлично. Тепло ее тела успокаивает, она со мной, мы вместе.

— У нас в отделении есть несколько девушек, они докладывают Лигету обо всем, что происходит.

— Аа, эти… Все это знают.

Я заинтересовался, вот как…

— Кто такие?

Берта хихикнула прямо мне в ухо, я почувствовал поцелуй и жаркое дыхание.

— Это Марта и Руза. Эти кошки обе в тебя влюблены и по очереди бегают к мистеру Лигету наушничать на тебя же и на всех остальных. И при этом они убить друг дружку готовы.

Только озадаченно головой покрутил, ну, бабский террариум, одно слово…

— Только не говори, что не знал, что они к тебе неравнодушны.

— Нуу…

— Что? Думаешь, не видела, как эта толстуха Марта тебя пирожками потчевала и так выглядела, что… Что…

— Ну, что, что?

Разглядел даже в полумраке, как щеки Берты покраснели, она запнулась и стукнула меня кулачком по плечу.

— Я ей волосы все повыдергаю, если она к тебе приставать вздумает ещё!

— Ой, Боже правый…

Я рассмеялся, приглядевшись к развоевавшейся Роберте.

— У нас первая семейная сцена ревности?

Из полутьмы по лбу прилетело ладошкой. Я решил возмутиться.

— Берт, что это за манера шлёпать ладонью по лбу?

Она засмеялась, притянув мою голову к себе и ласково потершись теплой щекой о лоб. Зашептала, горячее дыхание обдало лицо.

— Это с детства, я так лупила Гифа, брата. Ну, Гифорда, когда мы ссорились.

— А мы ссоримся?

— Нет, не ссоримся. А по лбу все равно получишь, грозный ты там или ещё какой. Я ревнивая!

— Ты моё солнышко…

Однако эту шутливую возню в темном уголке пора прекращать, появляются совсем неподходящие месту мысли. Круглое колено под тонким чулочком… Лента подвязки… Шелк… Теплая гладкая кожа… А вот…

— Ай… Клайд… Ты что… С ума сошёл!

Берта оттолкнула мою шаловливую руку, пустившуюся в интересное путешествие, быстро выглянула, не обратил ли кто внимание, оправила платье. Мы переглянулись и оба с подчёркнуто несчастным видом вздохнули.

— Возвращаемся к рассказу?

— Давай.

Берта снова устроилась на моем плече и приготовилась слушать. Слава Богу, отошла и можно продолжать.

— Так вот, Лигету рассказали о нас с тобой плюс Клайд написал на тебя эти доносы.

— И тут появился ты…

Она спокойно об этом говорит, привыкла уже малость, умничка моя.

— Да, появился я. И успел в этом всем разобраться прежде, чем Лигет на меня наехал за обедом.

— Что он сделал за обедом? Не поняла…

— Ээ, ну, разговор завел о тебе…

— Аа…

— Ну вот, он сказал, что получил мою докладную на тебя, тьфу… Ну, не…

Берта легонько сжала пальцы у меня на груди, почувствовал ноготки.

— Я поняла, дальше…

— Я же сказал, что все уже исправлено, с тобой поговорили, ты все поняла и теперь отлично работаешь, без нареканий.

— А он что сказал на это?

Я улыбнулся.

— Спросил, почему я тебя так защищаю.

— Ого… А ты?

Я улыбнулся ещё шире.

— А я ему ответил, какая же это защита, если я сам позавчера ему написал на тебя докладную?

Роберта секунду подумала над сказанным и ее плечи затряслись от смеха.

— Клайд, так это вышло, что…

— Что тот донос как раз и снял все подозрения. Ибо как можно защищать того, на кого сам же и пожаловался?

— Какой ты у меня.

Роберта восхищённо на меня посмотрела, крепко прижалась и затихла. Я же тихо продолжил.

— Но этого хватило простаку Лигету, Гилберт же раскусил нас сходу. Видимо, между ними произошел разговор, Лигет ему передал слухи о нас.

— И Гилберт пришел в цех и тоже проверил журналы и все понял. Да?

— Не только. Он на каждом доносе поставил знак, птичку. И под последним — написал своё имя. И так оставил все на моем столе.

Роберта вздрогнула.

— Он страшный человек, Клайд. Я боюсь его.

— Я тоже страшный человек, милая. Мы с ним похожи. Не заметила?

Ответный шепот чуть слышен за стуком колес.

— Тебя я уже не боюсь. Ты не страшный. Ты любишь меня. Я знаю.

— Люблю, Берта.

— Что было дальше?

— Дальше дядя пригласил меня на обед в выходные, ты это слышала.

Она молча кивнула.

— А мы уже решили ехать венчаться и никакого обеда быть не могло.

— Как ты смог отказаться?

В голосе Берты прозвучало неприкрытое уважение к власть и деньги имущим, этот тон мне не особо понравился. Потому ответил коротко.

— Я просто отказался. Попросил Гилберта передать извинения.

— А как объяснил?

— Никак. Это приглашение. Его можно принять. Можно не принять. Все.

Невольную сухость сказанного я смягчил поцелуем.

— А потом Гилберт, видимо, заинтересовался, почему я отказался, да и разговор у нас произошел интересный…

— Пуделек Сондры…

По лицу Берты прошла брезгливая гримаска.

— Милый, пить хочу, есть ещё лимонад?

— Держи, допивай все.

— А ты?

— Я нет, скоро уже Ликург.

Послушно допивает, бутылочка кладется обратно в корзинку.

— Да, пуделек Сондры, Берт. Гилберт очень заинтересовался внезапным превращением пуделька в кого-то ещё.

— В тебя, мой ангел.

Берта широко раскрыла глаза и глубоко вздохнула.

— И он послал человека проследить за мной, за нами. Мой промах, я ничего не заподозрил, когда этот хлыщ к тебе подсел перед Олбани.

— Зачем он это сделал, Клайд?

— Спровоцировать меня. Естественно, я подошёл, когда он начал к тебе приставать. И этим мы себя выдали.

— Мне тогда это показалось очень странным, я множество раз ездила в этих поездах…

— И никогда никто не пытался к тебе пристать?

— Никогда.

— Понятно.

— А тут именно когда ты рядом, и так грубо, неприятно…

Роберта передернула плечами от отвращения.

— А как ты его отвадил сразу, ты такой…

Погладил ее по голове.

— Это было нетрудно, да и не приставал он по-настоящему.

— Понимаю. Но все-таки…

Я посмотрел на часы, за разговором прошло почти два часа, минут через десять — Ликург.

— А дальше понятно, этот парень следил за нами в Олбани, видел венчание и все остальное. И сообщил обо всем Гилберту.

— А потом на вокзале следил…

— И если бы не ты, мы бы ничего не узнали, ты молодец у меня.

— Я так вдруг испугалась, Клайд…

— Ну и мы с Сирилом его взяли в оборот, он оказался не героем и дал номер, по которому звонил.

— И ты набрал?

— Да. Сразу.

— Кто тебе ответил?

— Гилберт.

— Понятно. И поэтому ты не пустил меня сидеть отдельно?

— Да, теперь скрываться смысла нет. Я не хочу, чтобы мы зависели от молчания Гилберта, — Роберта вдруг прижала обе руки к груди, и подалась ко мне.

— Клайд, ведь это значит…

— Да, Роберта, это значит, что мы законные муж и жена, нам незачем жить в разных квартирах и видеться украдкой по ночам, хоть это и было чертовски здорово.

И я невозмутимо начинаю собирать наш багаж, за окнами уже огни Ликурга и вот-вот появится вокзал.

— Берт, вставай, нам уже сходить.

Смотрю, как она оправляет платье, подаю плащ. Шляпка покрывает быстро уложенные волосы, из-под полей смотрят живые блестящие глаза. Губы решительно сжаты, Берта встает рядом со мной.

— Я готова, Клайд.

Через пять минут я, галантно подав Роберте руку, помог ей выйти из вагона на перрон ликургского вокзала.

— Добро пожаловать в Ликург, миссис Грифитс!

Перед глазами появилось бледное лицо Гилберта, его горящие ледяным пламенем глаза.

"Сондра возненавидит тебя, Клайд, она возненавидит нас обоих".