Избранное. Том 2

Александр Станиславович Малиновский, 2001

А. С. Малиновский, о чем бы ни писал, всегда остается лириком, верно преданным своему родному краю, людям, которые его воспитали. Сборник "Избранное" печатается в двух томах: документальная повесть "Радостная встреча", сборник "Под открытым небом", А.С. Малиновский говорил: «Я пытаюсь теперь многое заново осмыслить для себя. Но, признаюсь, часто не нахожу ответа. И говорю об этом с горечью. Но я, кажется, вижу спасительную соломинку, за которую, схватившись, человек может обрести душевное равновесие. Это созидание, физическое и духовное. Это, кажется, понимают многие… Время сейчас пришло такое, что хватит уже разбрасывать камни. Пора собирать их».

Отец приехал

Два последних дня Шурка ждал приезда отца. Баба Груня и деда Ваня уехали за ним на Карем, уложив в сани валенки, старую бекешу и огромный тулуп.

В Самару они поехали через Кряж, а обратно планировали — через Кинель, чтобы при необходимости заночевать у лесников: в Мало-Малышевке у Репкова, в Крепости — у Янина, дорога дальняя — под сто километров.

— Все, Шура, — говорила мать, — начинается у тебя новая жизнь. Ты уж будь умным, соображай что к чему.

— А что, мам?

— Ну хотя бы жить тебе надо бы теперь не у деда, а в своем доме, а то нехорошо как-то.

— Хорошо, мам, но только деда с бабой на меня не обидятся?

— Нет, не обидятся. Можно у них бывать, но ночевать лучше домой, ладно?

— Ладно, — соглашается Шурка, а сам знает, как будет непривычно, у деда всегда интересно: рыбалка, охота, разговоры разные, люди из соседних деревень, чтение вслух книг. Дядья Алексей и Серега — с ними всегда здорово.

— Я уж и не знаю, к лучшему это или нет, что Василия поехали забирать? Бабка твоя скомандовала: «Хватит — и все, уморят там мужика, раз вставать стал — заберем домой, скорее прилепится к жизни».

Матъ пристально посмотрела на Шурку:

— Будешь его отцом звать?

— Буду.

Он уже ждал, как об этом она ему скажет. Вышло не обидно. Это Шурке очень понравилось, ему стало как-то радостно за мать: она все чувствует, понимает, только не всегда все говорит вслух, он это давно заметил. Также заметил, что в отличие от многих, и особенно от его бабушки, она старается даже из грустного сделать веселое. Вот, например, если бы его бабушка и мама в отдельных комнатах рассказывали один и тот же случай, то в той, где бабушка, люди загрустили бы и задумались, а там, где мама, — обязательно засмеялись. Такая особенность у Шуркиной мамы.

— Мам, ты мне когда-нибудь расскажешь, как так получилось?

— Что, сынок?

— Что мы с ним неродные?

— Расскажу, Шура, только немного тудылича, попозже, ладно?

— Ладно, — опять соглашается Шурка.

«Странно, — думал он. — Мы с ним неродные, а на фотографиях мы даже похожи, так разве бывает?»

…Привезли отца поздно ночью.

— Хорошо Степка Синегубый, его дружок, встретился под Крепостью, а то уже чуть не плутать начали, пурга такая, — говорила бабушка, помогая деду Ване ввести отца в избу.

С отца сняли в сенях тулуп, при свете коптюшки перед Шуркой стоял невысокий человек, которого до этого Шурка помнил только лежащим в больничной кровати во всем казенном. Сейчас он был одет в бекешу. Костыли под мышками делали похожим его на большую раненую птицу. Левую ногу он волочил.

— Принимай гостечка, хозяйка, — задорно сказал отец.

Мать широко раскрыла дверь, чтоб не мешать костылям, и он, поддерживаемый дедом, вошел в дом.

— Ну вот, а говорили: нас волки съедят! Подавятся, верно, Шурка?

Шурке стало радостно от такого вопроса, от морозного запаха, от того, что все вместе. Он помогал матери снимать с отца бекешу, а отец, проведя пятерней по Шуркиной голове, добавил:

— Ну, с такими помощниками нас просто не возьмешь.

Шурка опять порадовался тому, как отец просто и ясно все говорит и делает. Под бекешей у отца оказались гимнастерка и галифе. Гимнастерка задралась на поясе, и Шурка увидел глянцевую упругую кожу корсета. «Ему еще не сняли корсет, — отметил он себе, — а как же…»

Когда укладывали отца на кровать, чтобы поменять бинты, Шурка увидел гипс на левой ноге, выше коленки до ступни. Пока мать с бабушкой меняли бинты, Шурка с дедушкой отошли, и он спросил:

— Деда, а как же его такого отпустили?

— Василий настоял: выписывайте. И ни в какую. Железный человек, одно слово. Да и бабка Груня твоя чего стоит!