Катабасис

Александр Георгиевич Шавкунов, 2023

Детектив, переживший плен у каннибалов, получает нового напарника и ввязывается в неожиданное дело. Теперь от исхода зависит судьба Империи и его жизнь

Глава 13

… Наручники врезаются в запястья, ледяная пасть голода вгрызается в живот. Рядом в темноте плачет женщина, морозный воздух и холодный свет сочатся через щели в стенах. Над головой, почти касаясь макушки, покачиваются цепи с мясницкими крюками. Солен лежит на грязной тряпке, единственном, что ограждает от промёрзлого бетона. Старается сохранить крупицы тепла и не сойти с ума от боли в перебитых коленях.

Снаружи гудит дизельный генератор, в щели видно усыпанный снегом двор и крышу длинного дома с печной трубой. Дым свечкой поднимается к звёздам, на пике словно упирается в стеклянный потолок и расползается плоской шляпкой.

Пуховик Солена заляпан бурым, пестрит прорехами, из которых торчит белый наполнитель. Ног ниже колен не чувствует, штанины черны от крови и облепили голени. Каждое движение отдаётся болью, словно два разлохмаченных провода под напряжением бьют друг о дружку.

Детектив сцепил зубы и старается отвлечься от мрачной участи мыслями о побеге.

За дверьми сарая два охранника переговариваются, характерный горский акцент режет уши. Один рассказал анекдот, а второй вспылил и сбиваясь тараторит, что-то о матери шутника. Тот с гоготом напомнил, что у них одна мать, их сестра. Перепалку оборвал зычный окрик и тяжёлые шаги по снежному насту.

Двери заскрипели, нехотя пошли в стороны, натужно скрежеща промёрзшими петлями. Полумрак вспорола полоса жёлтого света, перекрытая тремя фигурами. Солен увидел других пленников, двое были с ним в машине, попавшей в засаду, остальные одеты в лыжную форму и один, полумёртвый, в лёгкой жилетке дальнобойщика. Всего семь человек, не считая его.

Один из мучителей пошёл по кругу, тыча в жертв пальцем и зычно приговаривая:

— Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана… буду резать, буду бить, всё равно тебе… ага!

Палец остановился на плачущей женщине, губы людоеда растянулись, обнажая сточенные треугольные зубы.

— Вот эту, ребята, самое то на плотный ужин.

— А может, дальнобоя? А то он уже почти того, глянь какой синий. — Сказал один из охранников, снимая с пояса пеньковую верёвку с петлёй.

— Не, из него сделаем копальхен, как раз на праздничный стол пойдёт.

— Это чо ещё?

— О, брат, вкуснейшая вещь, я её опробовал, когда по малолетке у Холодного Моря чалился, до сих пор вкус забыть не могу.

— А с этим что? — Спросил второй, указывая на Солена.

— Столичного? А его наутро, у этих мясцо нежное, оставим пока.

Петлю накинули женщине на шею, криво, часть зацепилась за ухо и сдавила челюсть, вынуждая распахнуть рот. Затянули и, не обращая внимания на полные ужаса вопли, потащили прочь. Солен закрыл глаза и отвернулся к стенке. Когда двери закрылись, вытянул руки и подвигал запястьями, натянув цепь наручников. Между кожей и браслетами пространство для одного пальца…

***

Сильные руки трясут за плечи. Встревоженный, стремительно наполняющийся ужасом, голос врывается в вязкое сознание. Мороки прошлого отступают, прячутся в глубинах сознания, и перед глазами проступает реальный мир. Ноги укрыты шерстяным пледом, за окном гудит метель. Телевизор транслирует потрескивающий камин.

Грудь вздымается часто, как после скоростной пробежки в гору, лицо залито потом, а левая рука намертво вцепилась в спинку дивана. Пальцы побелели от напряжения.

— Кошмар приснился…

Солен откинул плед, соскользнул на пол, ступни прижгло холодом. Запершись в ванной, включил воду на полную и склонился над раковиной. Умылся, ожесточённо натирая лицо. Из зеркала смотрит некто не знакомый, с острыми скулами и запавшими глазами. Капля воды застыла на кончике носа, в глазах отпечатался застарелый ужас. В себе он увидел черты тех пленников, а на запястьях вновь ощутил холод наручников.

Захотелось заорать, Солен распахнул рот и резко закусил губу. Боль прояснила сознание, по подбородку скатилась алая капля, сорвалась в раковину и расплескалась красным цветком на белоснежном фаянсе, смешалась с водой.

За ушами «щёлкнуло» будто переключатель напряжения, и он с пронзительной ясностью увидел, как по всей Империи люди сходят с ума. Убивают родных и сводят счёты с жизнью… или, войдя во вкус, стучатся к соседям. Сбиваются в большие группы и упиваются потоками серотонина от творящегося ужаса вокруг.

Следом вспыхнула ясная мысль: а что, если это уже произошло?

Сколько людей каждый день пропадает без вести, а скольких находят живыми? В отделении целая комната отведена под шкафы с подобными делами, а по всей империи данных наберётся на целую библиотеку!

Руки мелко трясутся, Солен поднял взгляд к потолку и резко согнулся пополам. Содержимое желудка выплеснулось в раковину, следом вырвался сухой кашель и кровь. Он замер, тупо глядя на уродливую смесь, медленно исчезающую в сливе. Дрожь перекинулась на колени. Детектив сполз на пол, свернулся калачиком и залепетал, обхватив живот:

— Да какого… что вообще происходит?

Вспышка боли резанула по внутренностям, ослепила и разошлась по телу, пульсируя в кончиках пальцев. В дверь заколотили.

— Сол? Ты в порядке?!

— Нет! — Просипел он, попытался встать и рухнул набок, чувствуя, как ноги начинают дёргаться против воли. — Медико…

Горло перехватил колючий обруч, Солен с ужасом осознал, что не может двигаться. В глазах темнеет, медленно, с пугающей неотвратимостью…

***

Очнулся от тянущего чувства в районе бёдер и шеи. Веки поднялись с натугой. Сначала видел только белое пятно, затем проступили формы и краски. Лежит на больничной койке, к рукам протянуты толстые трубки полные крови. Рядом гудит массивный шкаф с тысячами лампочек и кучей экранов. На них выводится пульс, состав крови и ещё без счёта показателей.

У дальней стены на диванчике спит Кирия и Марта. Обе растрёпанные, с чёрными мешками под глазами. Солен пошевелился в попытке сесть, обнаружил на пальцах «прищепки» с подведёнными проводами.

Запищало. В палату ворвались, разбудив женщин, трое медиков.

Двое бросились к Солену, а третий к «шкафу». Сделали несколько уколов, а женщин оттеснили обратно к диванчику. Сестра заплакала, Кирия обняла её за плечи и прижала к груди.

— Ч-что… случилось… — Просипел Солен.

— Отравление. — Отрывисто ответил один из медиков. — Очень сильное, вам повезло.

— Такое себе везение… — Простонал Солен.

— У вас был отказ внутренних органов, спасла только повышенная регенерация из-за пройденной до этого терапии. Без неё вы бы умерли ещё до приезда скорой. Плюс, для вас нашлась новая модель импланта печени. За три дня он прекрасно прижился.

— Три? Сколько прошло? Какое число?!

Вместо ответа медик отошёл к окну и отдёрнул штору. За двойным стеклопакетом тьма, прочерченная вьюгой.

— Сейчас полдень, вторые сутки Длинной Ночи.

Сол откинулся на подушку и прикрыл глаза. Значит, прошло две недели, его не было четырнадцать суток, проклятье! Из коридора в палату заглянула медсестра, поманила Кирию пальцем, девушка оглянулась на него и вышла, прикрыв дверь.

Марта, продолжая реветь, опустилась на диванчик. Только сейчас Сол заметил на ногах сестры мягкие тапочки, а у подлокотников скомканную простынь.

***

Медики прибыли через десять минут после вызова, машина едва не застряла в снежном заносе. К этому моменту Солен судорожно вдыхал каждую минуту, как утопающий, на долю секунду пробивающийся на поверхность. Конечности мелко дрожали, а Кирия сидела в прихожей и с рёвом прижимала его к груди.

В госпитале он умер четыре раза, лишился целой россыпи нейронов и по собственным ощущениям части воспоминаний из детства. Также забыл слово, обозначающее цвет персиков. Яд поразил нервы в ноге, но их удалось спасти или заменить. Родное отделение оплатило часть лечения с пожертвований. Про него умудрились снять документальную короткометражку для сети, где обвинили во всём недобитков клана Торск. Мэр столицы, под давлением общественности, назвал в его честь маленький сквер на отшибе.

Услышав о состоянии брата Марта, к вящему недовольству мужа, бросила всё и отправилась в столицу.

С особым холодком Сол выслушал рассказы о волне убийств, прокатившейся по городу. Люди пачками сходили с ума и устраивали бойню, в прессе событие окрестили Кровавой Ночью.

Сезонное помешательство, довольно типичное для Длинной Ночи. В этом году усушившееся особо малым количеством солнечных дней и морозами. Сеть заполнили интервью экспертов с графиками прошлых лет, где показывают, что увеличение всего на несколько процентов. Сухая статистика, откровенная ложь.

Один процент разницы, сотни жизней в минусе.

Солен сжимал кулаки, кривился и молчал.

В один день к нему завалился Борген с плетёной корзиной, полной фруктов. Передал открытку, подписанную всем отделом. Пожелал скорейшего выздоровления и добавил, что по решению высшего начальства Солен отправлен в бессрочный оплачиваемый отпуск. После чего поспешно слинял, а гостинцы забрала медсестра, заявив, что ему нельзя ничего такого ещё как минимум месяц.

Через неделю после пробуждения он смог встать без посторонней помощи и нормально сходить в туалет. После выдали переносную капельницу и разрешили прогулки по коридорам, настрого наказав держаться за поручни.

Марта и Кирия навещают ежедневно, лица у них серьёзные, а в глазах пляшут дьявольские огоньки. Абсолют напоминает изготовившуюся к прыжку горную кошку. Говорят, что спланировали отпуск на лучшем курорте, где он поправит здоровье сразу после выписки.

***

В один из дней во время прогулки Солен забрёл в дальнее крыло поликлиники, где расположилось родильное отделение. Остановился у стены с панорамным окном в палату.

За стеклом десятки пластиковых боксов-люлек с новорождёнными. У Солена они вызвали ассоциации со сморщенными картофелинами, но смотреть на них оказалось по странному умиротворяющим.

Он опёрся о капельницу, как старикашка и с улыбкой наблюдает, как груднички просыпаются и засыпают. В голове проскочила мысль, что и ему пора обзавестись потомством.

В палату вошла медсестра и начала бережно смазывать ватной палочкой за ушами младенцев, периодически окуная кончик во флакон с прозрачной жидкостью. Когда она вышла, Солен окликнул и подковыляв спросил:

— Девушка, а зачем вот это?

— Это?

Медсестра потрясла опустевшим флаконом.

— Да, просто любопытно, тут, знаете, бывает скучновато…

— А ничего, просто нужно обработать швы.

— Швы?

— Ну да, этим счастливцам вживили имплант, стимулирующий интеллект! Представляете? Это поколение будет в разы умнее нас! Счастливцы… эх, хотела бы я такой… увы, хорошо прижимается только у грудничков. Ой, что с вами? Позвать врача?

Солен ощутил, как по темечку прилетел удар кувалдой, обёрнутой поролоном, покачнулся и вцепился в капельницу. Выдавил улыбку и помахал ладонью.

— Нет, просто устал стоять… я сам сейчас, как младенец, только учусь ходить.

Девушка выдавила улыбку, взяла под руку и проводила в палату, уложила на койку и вызвала врача. После Солен расспросами выяснил, что в каждом роддоме выбрали по два десятка новорождённых и с согласия родителей вживили импланты новейшего поколения. Всё под эгидой программы Цвет Нации. Детям обещали лучшее образование, а семьям щедрые выплаты.

Доктор с улыбкой добавил, подготавливая шприц:

— Представляете, детям от обычных людей и абсолютов это счастье вообще вне очереди! Того гляди я к старости заведу участок на другой планете, может, даже в другой галактике!

— Было бы прекрасно… — Выдавил Солен.

А сам с неожиданностью осознал, что действительно, было бы чудесно. Не станет же правительство в открытую вживлять детям дефективные импланты, превращающие людей в безумных маньяков? Он зажмурился, пережидая укол в сгиб локтя.

Ответ очевиден. Станет. С радостью и улюлюканьем.

Будь они полностью безопасны, на операцию отдали бы своих детей. А эти груднички, не более чем подопытные крысы, чья судьба безразличны власть имущим. Нужен только результат. Получится — хорошо. А начнут убивать всех подряд — ещё лучше, можно новое поколение имплантов сделать надёжнее!

Вот только к чему такая торопливость?

Мысль раскалённым железом впилась в мозг, не давая уснуть. Зачем государству рисковать, зачем ему так много умников в ближайшие двадцать лет? Солен перевернулся набок и начал смотреть в окно, на непроглядную черноту и мелькающие снежинки.