А потом я проснусь

Алайна Салах, 2022

С самого детства мне снится один и тот же сон: многоэтажка, незнакомая улица и девушка. Она смеется, говорит со мной, тянет руку, но всякий раз я просыпаюсь еще до того, как успеваю ее коснуться. Ангел, так я ее про себя называл. В двадцать девять лет я выяснил, что эта улица и многоэтажка действительно существуют. Этот факт меня поразил. Оставалась девушка. Я даже подумал: вдруг она тоже реальна, и нам суждено быть вместе? Но когда мы наконец повстречались, моей первой мыслью было ее придушить.

14

Ярослава

— Да что ж ты такой тяжелый-то, а? — ворчу я, безуспешно пытаясь снять с ноги развалившегося Тотошку. — Аж лодыжка онемела от твоей тушки. Вот посажу тебя на диету из риса — будешь знать.

Зевнув, Тотошка поворачивается ко мне пузом и демонстрирует свои собачьи причиндалы во всей красе.

— Или кастрирую, — грозно добавляю я. — И переименую в Евнуха.

Сбросив с себя Тотошку и одеяло, я выпрыгиваю из кровати и шлепаю в сторону ванной. Почему-то жутко хочется пить. Неужели безалкогольное пиво так на меня действует? Всего-то полбутылки. Следом семенит Тотошка. За этого я его обожаю: за то, что жить без меня не может.

— И что ты так на меня пялишься? — шутливо огрызаюсь я, стаскивая пижамные шорты. — Тоже зад разглядываешь? Все вы, мужики, походу, одинаковые.

В ответ на это обвинение Тотошка без угрызений совести тыкается носом в сброшенное на пол белье и начинает его обнюхивать.

— Да ты извращенец еще похуже этого Алана, — фыркаю я, раздвигая створки душевой кабины. — Хотя может он тоже таким балуется — кто его знает. С него станется.

Повернув рычаг смесителя, я с наслаждением подставляю голову под струю теплой воды и тут же досадливо морщусь от настойчивого стука. Баба Лида.

— Ты заперлась, что ли там? Вылезай скорее давай!

— А что такое? — выкрикиваю я, застыв с лужицей шампуня в ладони.

— А ты сама как думаешь-то? В туалет я хочу.

— А подождать никак? Мне всего-то минут десять нужно.

— Я и так три дня ждала. Доживешь до моих лет — узнаешь, что какое это великое событие — сходить посра…

— Все, все! — перебиваю я, поморщившись. — Сейчас выхожу.

Лязгая зубами от холода, я заворачиваюсь в полотенце и впускаю бабу Лиду.

— И порося этот тут как тут, — ворчит она, глядя на развалившегося у стиральной машины Тотошку. — Ты опять, что ли, домой под утро припорола? Чуть не пришибла этого козла, когда он ко мне на кровать запрыгнуть пытался.

— Почему сразу под утро? В час ночи где-то.

Баба Лида с подозрением щурится.

— Парня, что ли, себе завела?

— Еще чего! — огрызаюсь я, сгребая Тотошку с пола. — Ты меня из душа вытащила, чтобы допрос устроить?

— Ладно, не ори, — отмахивается она. — Иди лучше жрать. Я там кашу сварила.

Оставив бабу Лиду наедине с ее долгожданным событием, я прямо в полотенце выхожу на кухню и скептически заглядываю в кастрюлю, стоящую на плите. Сморщившись, закрываю крышку. Не буду я есть подгоревшую овсянку. Все-таки баба Лида совсем стала старенькой. Еще пару лет назад готовила так, что ум отъешь, а сейчас то не доварит, то пересолит, то сожжет.

Кашу я выбрасываю, а вместо нее делаю бутерброд с сыром и, устроившись на табуретке рядом с окном, принимаюсь жевать. Надо чуть попозже Инге позвонить, чтобы узнать, чем ее вечер закончился. Обычно она первой звонит ни свет ни заря, набрасываясь с расспросами: где была? кого видела?

Спит еще, что ли? Время-то начало одиннадцатого уже.

Вскочив как ошпаренная, я несусь в свою комнату за телефоном. Вот я тупица! А вдруг с ней случилось что-то? Это ведь совсем на нее не похоже: не начать пытать, было ли у меня что-то с Аланом.

Вытряхнув на кровать нехитрое содержимое сумки, я хмурюсь: кошелек, ключи, гигиеническая помада, пара мятных карамелек, магазинный чек, упаковка влажных салфеток… и все. Телефона нет.

По коже пробегает мороз. Когда я пользовалась им в последний раз? Кажется, это было в такси по дороге к дому Сноба. Беззвучно скулю. Блин, в мобильнике вся моя жизнь. Записная книжка, заметки, фотографии маленького Тотошки… Да и сам телефон. Где взять денег на новый? И главное, нет ни единого шанса найти ту машину. Ее вызывал Алан, а номер я само собой не запомнила.

От досады я луплю себя по голове. Вот и расплата за то, что по ночам таскаюсь с незнакомыми парнями. Помимо той, что Сноб запросто мог меня изнасиловать.

От воспоминаний о поцелуе на кухне щеки внезапно пунцовеют, а в животе противно сводит. Узнай об этом баба Лида, стукнула бы меня своей клюкой. И правильно бы стукнула. Черт дернул меня к нему в гости напроситься, да еще и пальцем манить, и на ухо шептать. Как демон вселился, ей богу. Хорошо, что удрать успела.

Со вздохом опустившись на кровать, я разглядываю замысловатый узор ковра. Ну и что теперь делать? Даже позвонить никому не могу. В кармане последние две с половиной тысячи, а денег не приходится ждать еще недели полторы. У бабы Лиды занимать? Стыдно. Она же себе на похороны копит. Да-а-а. Попадос.

Резкая трель дверного звонка заставляет меня радостно встрепенуться. Наверняка это Инга примчалась, не дозвонившись. Слава богу. Вместе мы придумаем, как быть с телефоном. У нее на всякие авантюры мозг отлично заточен.

— Кого там черт с утра принес, — доносится ворчливый голос бабы Лиды в сопровождении шарканья тапок. — Подружайку, чай, твою вечно голодную.

Я выскакиваю прихожую вместе с Тотошкой как раз в тот момент, когда она отпирает дверь, и при виде нежданного гостя открываю рот. Это совсем не Инга.

— Яська, это кажись по твою душу, — скрипуче говорит баба Лида, оглядывая стоящего на пороге Сноба. — С ним ты, что ли, полночи шоркалась?