Тональность (живопись)

Тона́льность (фр. tonalité, от греч. τόνος — напряжение, ударение; от лат. tonus тон) в живописи - это композиция всех оттенков составляющих живописное произведение. Каждый отдельно взятый оттенок обладает тремя колористическими параметрами: тон (светлее, темнее), цвет (красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, синий, фиолетовый), спектральная чистота (теоретически - это самый трудно объяснимый параметр, но можно показать на конкретом примере: у ясного голубого неба спектральная чистота больше чем у потёртой старой голубой джинсы, - в идеале самым спектрально чистым, является цвет лазерного луча, у которого его синий цвет состоит только из фотонов с одинаковой длиной волны).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Живопись кубизма старается осуществить творческие цели художников путем детальной проработки объемов и плоскостей, ограничиваясь в возможностях манипуляций с цветами. Основоположники кубизма сделали основой своего творчества разложение объектов на плоскости и различное комбинирование этих плоскостей в пространстве. Художники кубизма отказались от передачи действительности при помощи классической линейной перспективы и цветовоздушной среды, считая, что они смогут добиться интересного художественного эффекта, чередуя плоскости. Один и тот же предмет изображался одновременно с нескольких точек зрения – это позволяло добиться разностороннего анализа рассматриваемого предмета. Предметы на картинах кубизма выглядят более абстрактными и утрачивают связь со своими реальными прототипами. Представители кубизма сознательно ограничивали используемую цветовую палитру, в основном тональность картин кубизма сводится к градациям охры, серым, черным и коричневым тонам. Стиль кубизма оказал громадное влияние на развитие живописи, изменив представление художников о пространстве и способах передачи объема и фактуры. Представители Пабло Пикассо, Жорж Брак, в некоторой степени Малевич, Шагал, Архипенко, Лентулов, Альтман.

Группа авторов, Художественные течения конца XIX – середины ХХ века. 24 самых известных художника, 2013

Для Карамзина обращение к миниатюре – один из боковых моментов в реализации главной его задачи – создания слога, являющего собой средство общения образованного круга. Цель эта и в сущности своей, и по параметрам предполагаемого воздействия не совпадала с языковой реформой Ломоносова. Последняя была сосредоточена на выработке стилей письменной речи. В пору влияния Карамзина колорит устности начинает окрашивать литературу как таковую, не исключая поэзии. От нее теперь ждут мастерства, создаваемого искусством салонного «говорения» – умением «в разговоре коснуться до всего слегка». При этом легкость не означала непременной поверхностности. За ней стояла своеобразная утопия культуры – убеждение, что истина должна быть доступна не немногим «знатокам», а образованному кругу в целом. С этой общей установкой было связано свойственное Карамзину предпочтение определенных жанров. В том числе миниатюры как формы, наиболее задействованной в салонном быту. В основе такой миниатюры – по-прежнему надпись. Теперь, однако, она свободна от закрепленности за предлогом официального торжества. Ее тональность определяется противоположными, но в равной мере частными нуждами. На одном их полюсе – дамский альбом; на другом – кладбищенское надгробье. (Напомню знаменательную строчку Баратынского: «Альбом походит на кладбище»). Центр жанрового пространства – нейтральный канон миниатюры – формулировка мысли общефилософского, или, вернее, общеэтического порядка, изречение, лишенное какой-либо специфической адресованности. Такова, к примеру, одна из наиболее известных миниатюр Карамзина:

И. Л. Альми, Внутренний строй литературного произведения, 2008

Помимо особенностей жанрового характера, в пьесах ярко проявляются типичные черты авторского стиля. Каждая пьеса цикла может быть рассмотрена с точки зрения определенного принципа организации музыкальной ткани, в той или иной мере отражающего черты художественной манеры композитора. К таким характерным авторским приемам отнесем, в частности, своеобразие формообразующей модели миниатюр с кульминационной фазой в завершающей части построения. Именно такая модель формы представлена, например, в коде «Веселой прогулки». Красочное сопоставление далеких тональностей, представляющее главное гармоническое «событие» пьесы, подобно удивленно-любопытному взгляду ребенка на окружающий мир. В миниатюре «Первый дождь» заключительное построение также представляет динамическую и семантическую кульминацию формы. Внезапное появление натуральных и альтерированных септаккордов, подчеркнутых ферматами, не только вносит эмоциональный, гармонический, фактурный, темброво-регистровый контраст в музыкальную ткань миниатюры, но и ассоциируется с риторическими фигурами, отражающими непосредственность детского восприятия. Выстраивая форму сочинения подобным образом, композитор достигает особого конструктивного эффекта, который выражается в появлении своего рода «сюрприза, ибо одним из признаков приближающегося окончания пьесы оказывается заключительный слом инерции»[11].

Н. А. Говар, Очерки фортепианной миниатюры отечественных композиторов второй половины XX – начала XXI вв. Вопросы стиля и интерпретации, 2013

Легкое дыхание. В рассказе преобладает сложно организованное нарративное начало и анализ его не входит в наши задачи.[50] Вместе с тем в произведении ощутимо выражена лирическая тональность, проявленная в особенной, чувственной атмосфере воздушности, легкости, мимолетности. Как писал Л. С. Выготский, «…это рассказ не об Оле Мещерской, а о легком дыхании, его основная черта – это то чувство освобождения, легкости, отрешенности и совершенной прозрачности жизни, которое никак нельзя вывести из самих событий, лежащих в его основе».[51] Добавим – нельзя вывести, потому что это «чувство освобождения» основывается, действительно, не на нарративе, а на лирическом мотиве, встроенном в художественную структуру рассказа, – мотиве изменчивости и непостоянства красоты и подлинных моментов бытия.

Игорь Силантьев, Сюжетологические исследования, 2009

Бауэр справедливо считал, что рисунок кадра, смена ритмов движения в нём, световая проработка фактур позволяют выявить душевное состояние персонажей, сообщая зрителю нужную тональность повествования. Как художник он предпочитал роскошные павильоны, стилизацию пространства, эффектные пейзажи (в основном ему пришлось снимать на юге, поскольку с 1916 года Ханжонков перевёл производство в Ялту). Однако и в Москве (снимая, например, «Дети века») режиссер выбирает или строит экзотические интерьеры, впечатляющие роскошью.

Л. А. Зайцева, Становление выразительности в российском дозвуковом кинематографе, 2013

Визуальная конфигурация, согласно гештальтподходу, как целое имеет больше свойств, чем простая сумма свойств частей, согласно гештальтистской концепции «визуального мышления». Визуальное восприятие в основе своей носит творческий характер, художественный образ в пластических искусствах отражает процесс перцептуального переструктурирования наблюдаемого объекта. Художник выделяет в окружающем мире устойчивые, стабильные конфигурации, которые обладают свойством вызывать у зрителя чувство гармонии и завершенности. Например, мелодия представляет собой гештальт, выходящий за пределы отдельных звуков, из которых состоит мелодия, этот гештальт мы способны запомнить и узнать даже в иной тональности. Мелодию, движущуюся во времени, мы воспринимаем как целостность, синтезируем слышимые звуки с предшествующими и предвосхищаем будущие звуки.

Е. А. Кондратьев, Художественная деталь и целое: структурные и исторические вариации, 2010

Существенно, что к этой же второй ступени тематического авторского аскетизма относятся, согласно Бахтину, и нетрадиционные монологические дискурсы, в частности, те, которые построены с позиции героя, как бы подавившего автора. Напомним, что категория автора претерпела в бахтинской концепции существенные изменения и что соответственно этим изменениям автор с лингвистической точки зрения – это не более, чем доминирующая в романе интенциональная точка зрения, преимущественно занимающая в двуголосых конструкциях позицию предиката. Любая доминирующая в монологическом романе точка зрения есть в этом смысле функциональная метаморфоза автора. Доминирующий в некоторых типах романа герой – это тоже одна из таких авторских метаморфоз. Победа героя над автором – изощренная форма авторского тематического аскетизма (или, если угодно, мазохизма) второй ступени: автор может здесь не только тематически молчать, но может и условно оставить за своим голосом некую тематическую определенность – с тем, чтобы «подставлять» ее под тональную предикацию победившего в романе голоса героя. Но для героя эта победа пиррова. В таких случаях осуществляется ритуальный маскарад автора и героя (обряд переодевания), или символическое обращение в ивановском смысле: как Бог есть жертва – ?Жертва есть бог, так Герой есть автор → Автор есть герой. Все нестандартные типы дискурсов, в которых хотя и нет тематических точек над «и», но сохранена некая тональная доминанта, относятся к монологизму второй ступени редукции – вне зависимости от инстанции, от которой исходит эта доминирующая тональность, будь то рассказчик или герой. Только на третьей – полифонической – ступени, предполагающей, что автор саморедуцируется не только тематически, но и тонально, доминирующее начало исчезает в языковом отношении полностью.

Людмила Гоготишвили, Непрямое говорение, 2006

На экране начала 30-х гг. утверждается реальный человек. Актёру, безусловно, предстоит накапливать новые средства выразительности. Все они станут открытием, поскольку правдивость образа героя оказалась на самом деле новым словом в практике советского кино. При том, что до сих пор опыт, например, Я. Протазанова и его школы числился устаревшей «традицией» и не накапливался, а скорее отрицался: новаторы считали пороком тяготение экрана к средствам театральной выразительности, к школе переживания. Начало 30-х гг. дало советскому фильму ярких исполнителей, ощутивших не просто индивидуальность своего героя, но и способных предложить нужные краски, отвечающие его характеру, психологии, жанру картины, общему настрою фильма, авторской тональности. Б. Чирков, например (в 1934-м году главная роль в «Юности Максима» Г. Козинцева и Л. Трауберга, а также эпизодическая – крестьянина в фильме братьев Васильевых «Чапаев»), органично и остро воплотил полярные по содержанию характеры: понимание индивидуальной судьбы, социальной биографии, возрастного своеобразия. Исполнителем были найдены не только пластика, интонация героев, но и целый ряд «мелких» подробностей (жеста, мимики, пауз, своеобразного лукавства, роднящего образ с национальными фольклорными персонажами), рельефно обозначающих внутреннюю жизнь героя.

Л. А. Зайцева, Киноязык: опыт мифотворчества, 2010

Мы, люди, являемся музыкальным биологическим видом не в меньшей степени, чем видом лингвистическим. Этот феномен выступает во множестве разнообразных форм. Все мы (за очень редким исключением) способны воспринимать музыку, воспринимать тональность, тембр, музыкальные интервалы, мелодические контуры, гармонию и (вероятно, это самое элементарное) ритм. Мы интегрируем все эти восприятия и «конструируем» в своем сознании музыку, пользуясь для этого различными участками головного мозга. К этому – по большей части подсознательному – структурному восприятию музыки часто добавляется мощная и глубокая эмоциональная реакция. «Невыразимую глубину музыки, – писал Шопенгауэр, – легко постичь, но невозможно объяснить благодаря тому факту, что она воспроизводит все эмоции нашей самой сокровенной сущности, но не соотносится с действительностью и отчуждена от ее непосредственной боли… Музыка выражает лишь квинтэссенцию жизни и ее событий, но никогда саму жизнь и ее события».

Оливер Сакс, Музыкофилия, 2007

Художественная культура находится в процессе сложных поисков собственного места и функций в стремительно меняющемся поле культуры. Активно идет и поиск новой тональности, способа выражения впечатления от изобразительного искусства, определения направлений его институализации. Художники-бунтари века девятнадцатого искали самостоятельности от сковывающих их социальных, культурных институций, художники-авангардисты интересовались проблемами тотального поиска новой формы и содержания искусства. Современный автор, полностью освобожденный от всех сковывающих авторскую волю правил, как ни странно, начинает активно взаимодействовать с нехудожественными видами деятельности, искать точки пересечения с духовными, социальными институциями, что привело к изменениям духовно-содержательного измерения художественного творчества и новым формам институализации современного искусства в системе культуры.

А. Ю. Демшина, Визуальные искусства в ситуации глобализации культуры: институциональный аспект, 2010

Роль социума безусловно возрастает пропорционально числу общих точек соприкосновения. Чем больше общих интересов, вкусов, потребностей, друзей и врагов, тем лучше люди сближаются – наподобие родственных тональностей. Если мы согласимся с Платоном и Птолемеем, что структура Космоса вообще, человека в частности, музыкальна, какие выводы следуют из музыкальной теории нового времени?

Е. В. Головин, Сентиментальное бешенство рок-н-ролла, 1997

Все картины («Исповедь», «Крещение», «Бракосочетание», «Причащение», «Священство», «Миропомазание», «Соборование») написаны в рембрандтовской теплой красновато-коричневой тональности. Приём резкого освещения привносит в повествование о таинствах определенную эмоциональную ноту. Цветовая палитра художника скорее монохромна, но при этом удивительно богата различными оттенками и переливами цветов, объединенных мягкой, подчас как бы светящейся изнутри светотенью. Это придает всем изображаемым эпизодам оттенок таинственной сокровенности происходящего и одновременно подчёркивает замысел Креспи, стремящегося поведать о наиболее значимых для каждого человека того времени этапах бытия, которые преподносятся в виде сцен из реальной действительности, приобретающих характер своего рода притч. Причем этот рассказ отличает не дидактика, свойственная барокко, а светская назидательность.

С. А. Муртазина, История искусства XVII века, 2013

В конце XIX века стали заявлять о кризисе реализма. К.Д. Муратова во вступительной статье учебника по русской литературе, включая слова М. Горького в текст, пишет: «Социальное, этическое и эстетическое сознание общества, отразившее «адову суматоху конца века и бури начала XX», свидетельствовало о бурной переоценке старых и рождения новых ценностей» (5, 7). Снова наступила эпоха ломки, переосмысления старого и рождения нового. Менялась тональность культуры. Возникали не ведомые ранее модернистские объединения. Опять шел бурный спор о путях развития литературы, о сущности искусства. Изменилось само художественное мышление, менялась фразеология эпохи. Усилилось стремление культуры к символу. Искусство стремилось уйти от действительности. Период этот, как и предыдущие периоды культурных скачков, продолжался недолго. Бурные споры и бурные страсти, как правило, непродолжительны.

Л. В. Камедина, Творчество как преодоление зла в духовно-нравственном становлении личности, 2014

Есть еще описательно-изобразительные, подчеркивающие жесты. Они, как правило, сопровождают речь и вне ее теряют смысл. Третья группа – это модальные жесты. Они выражают оценку, отношение к предметам, людям, явлениям, окружающей среде: жесты одобрения, неудовольствия, иронии, недоверия; передающие неуверенность, незнание, страдание, раздумье, сосредоточенность или растерянность, смятение, подавленность, разочарование, отвращение, радость, восторг, удивление. Такие жесты выражают также и общую «тональность» общения: возвышенное, нейтрально-обиходное, фамильярное, вульгарное[51]. Но в непосредственно наблюдаемом поведении бывает непросто классифицировать тот или иной демонстрируемый жест: мы видим всю экспрессию сразу. И любое простое разделение (отпечатки прошлого – реакция момента; жест для партнера – аутокоммуникация; произвольная экспрессия – неосознанная «выдача себя», свое – заимствованное и пр.) практически всегда условно.

М. С. Андрианов, Невербальная коммуникация, 2007

В своем последнем опусе, выйдя далеко за пределы романтической стилистики и создавая атональную музыку, Скрябин возвращается к шопеновской модели: Прелюдия op. 74 № 2 – своего рода «парафраз» на Прелюдию Шопена op. 28 № 2, a-moll (самое «нешопеновское» произведение Шопена, смотрящее в XX век). Общее в них – застылая и диссонантная фигурация с использованием чистых квинт. Интересно, что Б. Асафьев ставил в один ряд с шопеновским циклом 24 прелюдий во всех тональностях op. 28 не op. 11 Скрябина, формально и образно-стилистически к нему более близкий, а именно 5 прелюдий op. 74!

Сборник статей, Отзвуки Шопена в русской культуре, 2012

Икона «святой Георгий Софийский из села Куклен» имеет яркую тональность и удачный рисунок, а национальная одежда придает ей новое художественное звучание. Турецкий фес на голове мученика напоминает о времени, когда ему силой надели его, а затем он сбросил его, за что был сожжен. Пальмовая ветвь (символ победы) в руке Георгия подтверждает непокоренно сть воина врагам. Вероятно, тому же мастеру принадлежит и икона «святой Георгий Новый из Банско», выставленная в Филиале Национальной художественной галереи в Софии. Очень близки по стилю, деталям аксессуара и шрифту надписей алтарные двери в церкви села Брягово Пловдивского края, датированные 1834 г.[69]

Н. В. Регинская, Св. Георгий Победоносец – небесный покровитель России в изобразительном искусстве Европы и России, 2010

Хотя включенная для нас неведомыми операторами «панорама будущего» в целом весьма впечатляла, сам я, признаюсь, не испытал во время этого прогностического сеанса какого-то особого волнения или восторга. Видимо, «по сценарию» мне полагалось быть достаточно подготовленным к зрелищу и больше интересоваться настроением младенца, которого я «выгуливал» и держал перед собой на руках в ходе электронного представления. Младенец же реагировал на огромную мерцающую картину вполне предсказуемым образом: смотрел на нее сияющими глазами и издавал одобрительные звуки. Это радостное, удовлетворенное состояние младенца было последним, на чем я успел зафиксировать внимание перед пробуждением, – и именно оно определило общую идиллическую тональность, которую этот сон сохранил в моих дневных воспоминаниях.

Сергей Ситар, Архитектура и политика. От ренатурализации к безграничной любви, 2014

В рамках интерпретации журнала как сюжета, исподволь сопровожденного комическими смыслами, мы бы выделили – на фоне тяжело-серьезной тональности грузинской подборки в целом – стихотворение Шоты Иаташвили «Грузинский кофе» (перевод Владимира Саришвили), заканчивающееся тезисами, против которых не поспоришь: «…Грузинского кофе не сыщешь – как ни был бы прыток, / грузинский фасованный чай – ароматный напиток» (с. 91).

И. В. Силантьев, Сюжет и смысл, 2018

Точно так же имеются данные в пользу того, что дети довольно рано реагируют на голос человека. Но реагируют они не на звук, а на интонацию, подобно тому, как взрослый человек различает мелодию вне зависимости от тональности, в которой ее исполняют. Гештальт-психологи подчеркивали, что процесс восприятия связан с движением. Например, если новорожденного ребенка кормить молоком из соски и грудью, то в том случае, когда отверстие в бутылочке с соской достаточно большое и не требует особого напряжения при сосании, ребенок начинает отстраняться от материнской груди. Другими словами, он начинает отличать материнскую грудь от бутылочки с молоком на основе сосательного движения.

А. Н. Веракса, Познавательное развитие в дошкольном детстве. Учебное пособие, 2012