Судебная практика

Суде́бная пра́ктика — руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации, обеспечивающие правильное и единообразное применение законов судами Российской Федерации, а также множественность судебных актов, образуемых в процессе деятельности судебных органов Российской Федерации по гражданским, административным, уголовным делам с конкретным применением норм права, регулирующих схожие отношения.

Судебная практика фактически является вспомогательным источником права, восполняя пробелы в действующем законодательстве Российской Федерации и определяет единые подходы к толкованию и применению судами норм права.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

В литературе ведется активная и многолетняя дискуссия о возможности отнесения к источникам права судебных прецедентов, т. е. судебных решений, имеющих обязательное значение при рассмотрении других аналогичных дел. Хотя, официально в Российской Федерации судебный прецедент в качестве источника права не признается[129], тем не менее, на практике при разрешении споров суды учитывают решения вышестоящих судов. Возможность использования предыдущих постановлений Конституционного Суда РФ в качестве судебного прецедента прямо закреплена в конституционном судопроизводстве Федеральным конституционным законом от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ (пункт 3 части первой статьи 43, статья 47.1). Ряд специалистов отмечает возрастающую роль судебной практики и актов высших судебных инстанций. Делаются выводы о том, что судебное правотворчество постепенно признается источником российского права[130]. Так, Г. А. Гаджиев полагает, что для предпринимательского права России судебная практика становится новым и весьма важным источником права[131]. В. Ф. Попондопуло относит судебную практику к источникам коммерческого права[132]. В. С. Белых, хотя и считает, что формально судебная практика не является источником права, тем не менее, отмечает, что она играет роль фактора, оказывающего существенное влияние на совершенствование и развитие предпринимательского законодательства[133].

Сборник статей, Сборник научно-практических статей III Международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы предпринимательского и корпоративного права в России и за рубежом». РАНХиГС, юридический факультет им. М. М. Сперанского Института права и национальной безопасности (25 апреля 2016 года, г. Москва), 2016

Ближайшая (тактическая) задача прецедента заключается, как отмечает Т.Н. Нешатаева, анализируя содержание ст. 304 АПК РФ, в том, чтобы «обеспечить единообразное понимание права и защиту публичного порядка, а конечная (стратегическая) цель – обозначить необходимость создания новой нормы права или изменения действующей»[75]. По ее мнению, судебные прецеденты могут содержаться как в общих постановлениях по вопросам судебной практики, так и в решениях по конкретному делу. В Российской Федерации возможно создание прецедентов обоих типов в Постановлениях Пленумов Верховного или Высшего Арбитражного Суда[76].

Е. В. Прокопьев, Международное частное право. Общая часть: курс лекций, 2008

Также существуют нормативные документы, которые не входят в структуру источников уголовно-процессуального права, но широко используются в судопроизводстве. В частности, на уголовно-процессуальную деятельность значительное влияние оказывают разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации по вопросам судебной практики. Они, как правило, основываются на результатах изучения массы уголовных дел, рассмотренных судами в различных регионах страны, а также на анализе статистических показателей судебной работы. Руководящие разъяснения высшего судебного органа обязательны для всех судов, органов и должностных лиц, применяющих закон.

Группа авторов, Уголовно-процессуальное право: Конспект лекций, 2010

Анализ положений Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде РФ» и Федерального конституционного закона «О Верховном Суде РФ» позволяет прийти к выводу, что акты данных органов обладают признаками нормативных правовых актов (обязательны для применения на всей территории РФ всеми субъектами правоотношений; уточняют положения закона, а порой могут идти вразрез с волей законодателя). Таким образом, создаются своеобразные судебные нормы – правоположения судебной практики, учитываемые всеми применяющими право юристами. Эти правоположения приобретают широкую известность и становятся частью правовой системы»[80]. Более того, правоположения направлены на преодоление пробелов, устранение коллизий и противоречий действующего трудового законодательства. Наиболее яркими примерами актов высших судов РФ, имеющими определяющее значение для регулирования трудовых отношений и содержащими правоположения, являются:

Елена Офман, Трудовое право. Том I. Часть общая, 2017

В государствах континентальной правовой системы судебная практика имеет значение для решения вопросов правоприменительного порядка: восполнение пробелов в законодательстве, признание обычаев, толкование законов. В отличие от судебного прецедента, судебная практика – это результат судебной правоприменительной деятельности, которая не является источником права.

Коллектив авторов, Международное частное право. Ответы на экзаменационные вопросы, 2009

Россия – страна континентальной системы права, здесь отсутствует понятие судебного прецедента, однако публикуемые обзоры судебной практики и судебные решения по конкретным делам оказывают определенное влияние на формирование единообразия в применении права, помогая сформулировать аргументацию при принятии решений. Поэтому специалисты в области трудового права и стороны трудового спора не должны игнорировать и этот источник информации.

А. М. Куренной, Правовое регулирование коллективных трудовых споров: Научно-практическое пособие, 2010

С учетом всего изложенного о судебной практике, в том числе о практике КС РФ, можно сделать вывод о том, что в целом развитие отечественной правовой системы в настоящее время осуществляется в сторону нормативно-прецедентной. Здесь на первое место традиционно выходят такие источники права как нормативные правовые акты, но определенное место уже занимают также и нормы, созданные в рамках функционирования судебной системы. Хотя в любом случае прецедента в том виде, который имеется в зарубежных правопорядках, у нас не наблюдается. Речь идет лишь о прецедентной практике высших судебных инстанций.

Ягфар Фархтдинов, Арбитражный процесс. Учебник для вузов, 2004

В Германии источниками уголовного права могут быть только законы, принятые парламентом, но ни в коем случае не подзаконные акты органов власти и управления. Это – Основной Закон (Конституция) ФРГ 1949 г., международно-правовые акты, договоры и соглашения, которым конституционно придается особый приоритет, а также отдельные законы (например, Закон о борьбе со взяточничеством в странах Европейского Союза 1998 г., Закон о правилах воздушных перевозок 1998 г. и др.). Следует заметить, что здесь судебные прецеденты при решении конкретных уголовных дел могут иметь ориентирующее значение, поскольку в определениях Верховного Суда ФРГ по обобщению судебной практики нередко содержатся комментарии и формулировки тех или иных уголовно-правовых понятий.

Е. Р. Азарян, Преступление. Наказание. Правопорядок, 2004

У Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ несколько иная функция. Они на основе обобщения и анализа судебной практики по конкретным делам, по которым встречаются трудности правоприменения, дают указания по наиболее правильному и рациональному применению данных норм закона. Это делают Пленумы указанных Судов в своих постановлениях. Эти разъяснения не являются источниками права, однако, разъясняя те или иные правовые положения, высшие судебные органы обеспечивают единообразное применение закона не только судами, но и правоохранительными органами.

Ю. С. Жариков, Правоохранительные органы. Учебное пособие, 2009

Вместе с тем И. И. Лукашук отмечает: «Трудность с применением общепризнанных принципов и норм состоит в том, что их основной формой существования служит обычай. Однако не стоит преувеличивать эту трудность. Как показывает судебная практика других стран, она вполне преодолима»[102]. Безболезненное преодоление «этой трудности» И. И. Лукашук связывает с тем, что общепризнанные принципы и нормы закреплены во многих международных актах, в международных конвенциях, в резолюциях международных организаций и международных конференций. К ним, по мысли ученого, можно отнести Декларацию о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН, принятую Генеральной Ассамблеей ООН в 1970 г., а также Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975 г.)[103]. Отмечая, что единства мнений о сути общепризнанных принципов и норм международного права и конкретного их перечня не имеется, И. И. Лукашук рекомендует правоприменительным органам «прибегать к услугам экспертов», следовать указанию специальных постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по вопросам применения этих принципов и норм и в «особых случаях» обращаться в Конституционный Суд. Одновременно ученый предлагает Министерству юстиции Российской Федерации и Министерству внутренних дел Российской Федерации издать сборник актов, содержащих общепризнанные принципы и нормы[104].

И. А. Антонов, Нравственно-правовые критерии уголовно-процессуальной деятельности следователей, 2003

Статус решений и правовых позиций Европейского суда в Российской правовой системе не раз был предметом научных исследований. Некоторые авторы полагают, что за решениями ЕСПЧ следует признать прецедентный характер[13] или прецедентный характер признается лишь за ratio decidendi[14] таких решений (обоснование решения[15]). Другие авторы отрицают статус источника права за правовыми позициями Европейского суда, признавая при этом «прецедентами толкования» постановлениями суда, вынесенными против России[16], или включают прецеденты ЕСПЧ в правовую систему России в виде судебной практики[17]. При этом авторы не разъясняют статус «судебной практики» применительно к решениям Европейского суда.

Е. В. Сыченко, Практика Европейского суда по правам человека в области защиты трудовых прав граждан и права на социальное обеспечение, 2014

Привязка к праву страны суда на протяжении многих лет использовалась в национальном законодательстве по международному частному праву, а также в судебной практике и доктрине государств общего права. Так, например, в английской и американской доктрине в XIX – начале XX в. существовало правило, в соответствии с которым государство применяло лишь собственное право, однако могло признавать субъективные права, основанные на иностранном законе (так называемые приобретенные права – vested rights), исходя из международной вежливости[306]. При этом в тех случаях, когда суды общего права обращались к иностранному закону, они рассматривали его не как право, а как фактическое обстоятельство, которое подлежало доказыванию наряду с другими обстоятельствами дела[307].

Д. П. Стригунова, Правовое регулирование международных коммерческих договоров. В 2 томах. Том 2, 2017

Кроме того, законодательно не только установлены основания для принудительной ликвидации юридических лиц, но и регламентирован порядок, которым государственные органы должны руководствоваться при обращении в суды с соответствующими исками. В то же время перечень правовых норм, к которым необходимо обратиться для выработки правовой позиции, настолько велик, что сориентироваться в нем непросто. За время действия этих норм сформировалась определенная правоприменительная и, прежде всего, судебная практика, которую также надо учитывать. Соответственно, книга предназначена для оказания помощи в этом организациям, о ликвидации которых заявлены иски в суды.

А. Н. Борисов, Защита от принудительной ликвидации юридического лица по искам государственных органов, 2007

Следующим рассматриваемым нами социальным источником уголовного права станет судебная практика. Мнение о том, что судебная практика есть социальный источник уголовного права, уже высказывалось Г. Т. Ткешелиадзе, который полагает, что ее роль заключается в: 1) передаче законодателю сигналов, касающихся материальных потребностей общества, указывающих на несогласованность и противоречие между отдельными правовыми предписаниями; 2) содействии редакционному совершенствованию норм права[212]. Так, в ходе проведенного анализа пояснительных записок к федеральным законам и законопроектам, предусматривающим внесение изменений в УК РФ,[213] мы обнаружили, что в 12 из них имеются ссылки на судебную практику, обосновывающие необходимость принятия законопроекта.

О. Н. Бибик, Источники уголовного права Российской Федерации, 2006

Справедливый милосердный суд не менее важен, чем мудрый закон. Но недоработанный неправовой закон и мудрого судью ставит в нелепое положение. Здесь особенно необходима мощная обратная связь судей, через судейское сообщество, Союз юристов, ВАС и Верховный Суд России, – с законодательной властью. Связь осуществляется и посредством разработки судьями инициативных законопроектов, представления концептов предлагаемых законов, научно-практического обоснования актуальных нормативно-правовых документов. Надежным способом проработки новейших и других вызывающих разноречивые толкования норм и, вместе с тем, обнародования выработанных судебной практикой и наукой правоположений, является обсуждение их Пленумами ВАС и Верховного Суда РФ. Судей, прокуроров, адвокатов, не ориентированных на разъяснения Пленумов высших судов России, не бывает. Другой вопрос, что и Пленуму не каждый раз удается внести требуемую ясность в законоположение. Дело поправимое, и Пленум самокритично возвращается к ранее принятому постановлению, вносит в него изменения. Из примеров изменений 2007 г. можно привести такие постановления Пленума по уголовным делам, как: «О применении судами норм УПК РФ» (2004 г., изм. от 11 янв. 2007 г.); «О соблюдении судами РФ процессуального законодательства при судебном разбирательстве уголовных дел» (1975 г., последние изменения – 2007 г.); «О судебном приговоре» (1996 г., с изм. в 2007 г.); «О судебной практике по применению законодательства о взыскании судебных издержек по уголовным делам» (1973 г., с изм. 2007 г.). Еще больше это не вопрос самокритики, а вопрос корректирующего социального времени.[42]

Э. М. Мурадьян, Ходатайства, заявления и жалобы, 2009

В настоящий момент случаи применения такого права рассматриваются как изъятия из общего принципа применения в вопросах судопроизводства закона суда (lex fori) с необходимой фиксацией их в законодательстве (или международном договоре)[52]. Однако такие случаи следует рассматривать и через призму юридического оформления связи правовых систем, так как механизм интеграции конвенционных норм и, тем более, судебной практики ЕСПЧ в систему национального права не предусмотрен.

П. А. Кенсовский, Легализация и признание документов иностранных государств, 2003

Реализация принципа дифференциации процесса напрямую связана с проблемой специализации в системе уголовной юстиции. Специализированный подход необходим как по вышеуказанным категориям дел, так и по видам преступлений (экономические, экологические, воинские и т. п.). Это обусловлено тем, что судопроизводство по делам об отдельных видах преступлений имеет свою специфику. По такому пути давно идет практика. Деятельность судей и следователей, специализирующихся на производстве по уголовным делам определенных категорий, давно уже стала объективной реальностью и доказала эффективность такой специализации органов юстиции. Данная форма организации юстиционной деятельности позволяет судьям и следователям сосредоточиться исключительно на определенных уголовных делах, глубже постичь нюансы такого производства, а значит и продуктивнее его осуществлять. «Принцип специализации судей… отвечает потребностям общества в обеспечении компетентного разбирательства любого дела при соблюдении равенства прав сторон»173. Специализация юстиции не должна стать основой для дробления судебной системы, дабы не нарушать ее единства и соответственно единства судебной практики. Специализация допустима в форме специализации отдельных судей и создания специализированных составов суда174. Полностью разделяя данную точку зрения, мы придерживаемся мнения о необходимости соблюдения принципиального единства судопроизводства.

А. И. Макаркин, Состязательность на предварительном следствии, 2004

В формировании правового статуса личности и создании условий практической реализации прав и их защиты определяющее место, как видим, занимают Конституция РФ, общепризнанные принципы и нормы права, законы, принимаемые на федеральном уровне. К ним примыкают «постановления Конституционного Суда РФ, выполняющего роль «негативного законодателя» или «суперзаконодателя», постановления Пленума Верховного Суда РФ, в которых даются фактически обязательные для других судов общей юрисдикции и арбитражных судов разъяснения по вопросам судебной практики»[7].

М. А. Мусаев, Защита жертв преступлений, 2012

Анализ преимуществ какой-либо из перечисленных точек зрения означает, по существу, выяснение вопроса о степени автономии налогового права, о его месте в системе российского права. Концепции, трактующие налоговое право в качестве части (подотрасли, сложного института, института) финансового права, имеют глубокие корни в российской финансово-правовой науке, и на сегодняшний день они остаются пока наиболее аргументированными. Однако мы полагаем, что более точной выглядит позиция ученых и практиков, указывающих на отраслевую самостоятельность налогового права (тем самым обращающих внимание на высокую степень его автономии, позволяющую считать его отдельным элементом системы права в целом). Высказывания же отдельных практических работников об отнесении налогового права к административному, на наш взгляд, по большей части необходимо объяснить недоразумением, связанным с сохранявшимся долгое время в отечественной юриспруденции негласным запретом на подразделение права на частное и публичное. Это повлекло своеобразную традицию именования любых регулируемых правом отношений, построенных на основе власти и подчинения сторон, административно-правовыми (в широком смысле)[16]. Данное предположение тем более выглядит обоснованным, если учесть, что и судебная практика арбитражных судов, и особенно Конституционного Суда РФ уделяет последнее время самое пристальное внимание принципам налогообложения, конструкции элементов налогообложения (ст. 17 НК РФ), никак не связывая эти фундаментальные положения с административно-правовой тематикой.

Д. В. Винницкий, Российское налоговое право, 2003

Высшими судебными органами России был принят целый ряд фундаментальных актов, затрагивающих правовое положение профессиональных союзов. Среди них: Постановление КС РФ от 24.01.2002 г. по делу о проверке конституционности положений части второй статьи 170 и части второй статьи 235 Кодекса законов о труде Российской Федерации и пункта 3 статьи 25 Федерального закона «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности», Определение КС РФ от 04.12.2003 г. (по делу о проверке конституционности ч. 1 ст. 374 ТК РФ), постановления пленумов ВС от 10.10.2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права международных договоров Российской Федерации», от 17 марта 2004 г. № 2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации». Подробный анализ указанных судебных актов применительно к комментируемому закону приводится в соответствующих разделах комментария. Необходимо особо отметить, что Постановление Пленума ВС РФ № 5 от 10.10.2003 г. позволяет использовать в судебной практике решения международных судебных органов. Это крайне важно для профсоюзов, поскольку российское законодательство в части регламентации прав и свобод профсоюзов нередко бывает непоследовательным и противоречивым.

Н. М. Сенников, Постатейный комментарий к Федеральному закону «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности», 2004

В России ни судебная практика, ни доктрины не рассматриваются как источник права. Суд в России не создает правовых норм, поэтому судебная практика не является источником МЧП, хотя для толкования норм в процессе их применения значение судебной и арбитражной практики велико.

П. Ю. Смирнов, Международное частное право. Шпаргалки, 2010

На наш взгляд, вторая точка зрения более убедительна и подтверждается судебной практикой. Действительно, как уже отмечалось выше, к правовым актам согласно общетеоретическим положениям относятся и нормативные правовые акты, и ненормативные (индивидуальные, правоприменительные) правовые акты. Указание законодателя в ст. 16, 1069 ГК на «акты государственного органа или органа местного самоуправления», не соответствующие закону или иному правовому акту и способные тем самым причинить деликтный вред гражданам и юридическим лицам, свидетельствует о том, что в этих статьях речь идет об обоих видах правовых актов. Иное решение вопроса не будет способствовать защите законных прав и интересов граждан (юридических лиц), провозглашенной Конституцией РФ и международно-правовыми актами с участием Российской Федерации. Нормативные правовые акты, принятые с нарушением установленной процедуры, компетенции, юридической иерархии правовых актов, также способны причинять имущественный (неимущественный) вред гражданам и юридическим лицам. Отсутствие на этот счет большой судебной практики еще не дает повода говорить о невозможности причинения вреда нормативными правовыми актами. Наоборот, причиной отсутствия таких дел на судебном олимпе является скорее отсутствие достаточной правовой культуры в обществе.

Ю. Н. Андреев, Гражданско-правовая ответственность государства по деликтным обязательствам: Теория и судебная практика, 2006

Таким образом источник можно рассматривать как корни какого-либо явления, то, из чего оно произрастает, чем питается в своем развитии. В этом смысле у уголовного права – бесчисленное множество источников – сама объективная реальность, многочисленные проявления общественной жизни, требующие специфического регулятора. Уголовный закон в этой цепочке – лишь один из возможных источников и, думаю, далеко не главный. Более того, источниками уголовного права выступают в таком контексте и законодательные акты других отраслей права, и судебный прецедент, и нормы морали, и т. д. Следует согласиться с М. Д. Шаргородским, что именно в этом смысле уголовное право по источникам ничем не отличается от других правовых отраслей. На этой же позиции стоит и молодой исследователь Г. А. Есаков, признающий источниками уголовного права Конституцию РФ, общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры России, иные федеральные законы, подзаконные нормативные акты, судебную практику различного уровня и т. д.[334]

Н. А. Лопашенко, Основы уголовно-правового воздействия, 2004

В связи с тем, что Франция относится к странам с континентальной системой права, соответственно, судебные решения не являются источниками французского права. Тем не менее судебная практика все же играет значительную роль. Так, при возникновении споров суды дают толкование законов, декретов, обычаев применительно к изменяющимся экономическим условиям, иногда дополняя эти законы. Обычаи и традиции, возникающие в торговом предпринимательстве в результате повторного применения одних и тех же юридических актов, играют важную роль в торговом праве. Они отражают повседневную практику, которая в конкретной деятельности, например коммерческой, считается нормой. Так, например, судом парижского района было выявлено наличие обычаев, относящихся к коммерческим отношениям между издателями журналов и типографиями. Таким образом, обычаи фиксируются в торговых контрактах в виде отдельных положений.

Н. В. Ласкина, Конспект лекций по торговому праву зарубежных стран, 2009

Нормативные правовые акты, содержащие нормы международного частного права, имеют свое распространение и в правовой системе тех государств, где предпочтение отдавалось судебной практике. Такая ситуация негативно сказывается на эффективности правоприменительной деятельности в соответствующей сфере. Отсутствие единого кодификационного документа, регламентирующего основополагающие вопросы МЧП, усугубляет проблему противоречивости и пробельности правового регулирования международных немежгосударственных невластных отношений на национально уровне, приводит к дублированию одних и тех же положений в различных законодательных актах, порождает их «конкуренцию» друг с другом[11]. Поэтому все большее распространение во внутригосударственном законодательстве получает практика разработки специальных законов о международном частном праве. Сегодня они приняты, в частности, в Австрии (1978 г.), Венгрии (1979 г.), Польше (1965 г.), Румынии (1992 г.), Турции (1982 г.), ФРГ (1986 г.), Швейцарии (1987 г.) и некоторых других странах.

А. В. Попова, Международное частное право, 2009

Нередко в практике применения уголовно-процессуальных норм возникает необходимость в их толковании. Актами толкования норм уголовно-процессуального права являются постановления и руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, приказы Генерального прокурора РФ, приказы и инструкции министерств (МВД РФ, ФСБ РФ и т. д.). Эти акты на основе изучения судебной практики разъясняют судам, работникам прокуратуры, органам следствия и дознания действующее законодательство, отдельные нормы уголовно-процессуального закона, содержат указания по организации работы органов и должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование, дают практические рекомендации по оптимальному применению норм уголовно-процессуального закона. Разъяснения, содержащиеся в этих актах, побуждают законодателя устранять пробелы права, обобщают положительный опыт в этой сфере.

Ю. Л. Тарасова, Конспект лекций по уголовно-процессуальному праву, 2009

Психология законодателя и психология доктрины близки к психологии обывателя и соответствуют принципу «зачем что-то создавать своими руками, если можно взять то, что уже создано и доступно». Как и иностранный магнитофон может не работать в отечественной электросети, так и нормы иностранного права, без адаптации перенесенные на отечественную почву, могут не давать желаемого результата. Раздел VI ГК РФ, основанный на «отечественном и зарубежном опыте применения законодательных норм, новых тенденциях в законотворчестве иностранных государств… новых международных договорах, иных международных документах, а также позиции доктрины в рассматриваемой отрасли права»[86], с необходимостью требует чрезвычайных усилий доктрины и судебной практики для приведения его в соответствие с реалиями отечественной правовой системы. Показателем неадекватности норм раздела VI ГК РФ является тот факт, что в недавно вышедших комментариях авторы призывают правоприменителя в ряде случаев к небуквальному толкованию отдельных положений.

В. Л. Толстых, Международное частное право: коллизионное регулирование, 2004

4) судебная практика в форме постановлений и определений Конституционного Суда РФ, постановлений Пленумов Высшего Арбитражного Суда РФ по вопросам применения законодательства, а также решений Европейского Суда по правам человека является дополнительным источником арбитражного процессуального права. Судебная практика в указанных формах имеет не только правоприменительное, но и особое правообразующее значение, т. е. значение источника правового регулирования. Это вытекает не только из правового содержания указанных форм судебной практики, но в первую очередь из их законодательного закрепления в качестве таковых.[19]

Н. А. Рогожин, Арбитражный процесс: курс лекций, 2010

Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ (далее – ВАС РФ) в целях соблюдения единообразия судебной практики по договору строительного подряда подготовил информационное письмо от 24 января 2000 г. № 51 «Обзор практики разрешения споров по договору строительного подряда»[21]. Вместе с тем в настоящее время в судебно-арбитражной практике возникают различия единства правоприменительной по определению и реализации ответственности сторон при разрешении судами споров по договорам строительного подряда. По нашему мнению, правовая природа таких различий следует из неоднозначности доктрины в вопросах по договорам строительного подряда и неправильное её толкование судами.

Р. Д. Фархутдинов, Эффективность саморегулирования в строительстве. Монография, 2016

Пример частичного отказа в признании самостоятельности иностранной правосистемы являла в недавнем прошлом ФРГ. Согласно господствующей в ее литературе, законодательстве и судебной практике точке зрения, право ГДР не считалось иностранной системой, отличной от правосистемы ФРГ. Основной тезис сторонников курса на «юридическое поглощение» права ГДР как временного явления, подлежащего абсорбции, базировался на принципе германского правового единства независимо от зонального деления и состоял в том, что в Германии существуют два «пространственно ограниченных правопорядка» под одной «имперской крышей».[363]Это давало основание при толковании таких используемых законом понятий, определяющих вопросы взаимодействия правовой системы

А. И. Бойцов, Выдача преступников, 2004

9. Судебная практика тоже не является источником уголовно-исполнительного права. Но она имеет огромное значение для выработки единообразного понимания и применения уголовно-исполнительного законодательства судебными органами.

Наталья Ольшевская, Уголовно-исполнительное право. Шпаргалки, 2010

Так, например, ст. 8 ГК РФ устанавливает, что гражданские права и обязанности могут возникать из договоров и иных сделок, предусмотренных законом, а также из договоров и иных сделок, хотя и не предусмотренных законом, но и не противоречащих ему. Согласно п. 2 ст. 209 ГК РФ собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону, иным правовым актам, не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц. Интересен пример из судебной практики. Постановление ФАС ЦО от 5 июня 2001 г. № 154/2-1-А68-89/7-00 (Ст. 395 ГК РФ с постатейным приложением судебной практики). Очевидно, что при определении границ «дозволено» следует руководствоваться не только указаниями, содержащимися в тексте самой правовой нормы, но и принципами гражданского права (о нормах-принципах речь пойдет ниже), общепризнанными принципами и нормами международного права.19 Еще раз подчеркнем, что лозунг «разрешено все, что не запрещено», не годится для определения пределов дозволения. Вспомним самую первую редакцию Указа Президента РФ от 29 января 1992 г. № 65 «О свободе торговли», который ввиду его не только технико-юридического несовершенства, но и концептуальной порочности был воспринят правоприменителями как акт, нормы которого по сути являются «юридической вольницей» на совершение актов товарообмена. Режим дозволений был настолько широк для осуществления «торговой, посреднической, закупочной деятельности без специальных разрешений», что торговать можно было где угодно, чем угодно и как угодно. К каким пагубным последствиям привело это, мы знаем. Последующие законы и нормативные акты пытались нивелировать его пагубное действие, однако многие из них лишь содержали явно декларативные нормы.

Е. Г. Шаблова, Актуальные проблемы гражданского и предпринимательского права, 2014

По справедливому замечанию М. де Сальвиа, «как бы четко ни была сформулирована норма в любой системе права, включая уголовное право, неизбежен элемент судебного толкования. Всегда будет существовать необходимость разъяснения неясных моментов и в адаптации к изменяющимся обстоятельствам…судебная практика как источник права способствует прогрессивному развитию уголовного права. Уяснение правил уголовной ответственности предполагает последовательное от дела к делу толкование их судебной практикой»[72].

Коллектив авторов, Актуальные проблемы современного уголовного права и криминологии, 2013

В профессии юриста очень важно знать не только те общественные отношения, которые регулирует интересующий нас закон, но и к компетенции какого суда относится рассмотрение возникшего спора. Ответить на данный вопрос помогают разъяснения Верховного Суда РФ, опубликованные в Обзоре законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за первый квартал 2006 г. (утв. постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 7 и 14 июня 2006 г.), поскольку Закон РФ «О защите прав потребителей» регулирует отношения, возникающие между потребителями и изготовителями, исполнителями, продавцами при продаже товаров (выполнении работ, оказании услуг), т. е. имущественные отношения, дела, связанные с защитой прав потребителей, подсудны мировому судье как дела по имущественным спорам при цене иска, не превышающей 500 минимальных размеров оплаты труда (МРОТ) в соответствии с п. 5 ч. 1 ст. 23 ГПК РФ.

К. О. Гущина, Права потребителя при покупке товара и оказании услуг, или Потребитель всегда прав, 2009

Выход в свет информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 13.09.2011 г. № 146 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с применением к банкам административной ответственности за нарушение законодательства о защите прав потребителей при заключении кредитных договоров», Обзора Верховного Суда РФ «Об отдельных вопросах судебной практики по применению законодательства о защите прав потребителей при рассмотрении гражданских дел» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 01.02.2012 г.) и, наконец, Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2012 г. № 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей» способствовал качественному развитию данной категории дел. Жесткие рекомендации Пленума Верховного Суда РФ о недопустимости произвольного снижения размера неустойки, установленной законодательством о защите прав потребителей, указание на взыскание штрафа в пользу самого потребителя сделали споры о защите прав потребителей привлекательными для профессиональных юристов, адвокатов, правозащитных организаций. Количество общественных организаций по защите прав потребителей увеличилось в последние годы едва ли не вдвое. Продолжением вышеуказанной тенденции, свидетельствующей об усилении защиты прав и законных интересов граждан во всех сферах потребления, стало опубликование Верховным Судом РФ в январе 2013 г. Обзора по отдельным вопросам судебной практики, связанным с добровольным страхованием имущества граждан (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 30.01.2013 г.).

М. В. Кратенко, Судебная практика по гражданским делам. Споры о защите прав потребителей: научно-практическое пособие, 2013

Вторая глава посвящена тем нарушениям права, которые являются основанием для отмены (изменения) судебных постановлений в порядке надзора в соответствии со ст. 387 ГПК РФ. Они проиллюстрированы примерами из определений Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации. Критерии оценки законности судебных постановлений с точки зрения ст. 389 ГПК РФ продемонстрированы извлечениями из постановлений Президиума Верховного Суда Российской Федерации. В комментариях широко используется судебная практика Европейского Суда по правам человека.

Е. И. Алексеевская, Оценка законности судебных решений, 2010

Продолжая изложение вопроса об установлении содержания иностранного права, необходимо заметить, что, кроме суда, в процессе установления содержания норм иностранного права могут участвовать и лица, участвующие в деле. Им предоставляется право предъявления документов, подтверждающих содержание норм иностранного права, на которые они ссылаются в обоснование своих требований и возражений, а также иным способом (участвовать в сборе доказательств за рубежом, в переводе текста норм иностранного права и т. п.) содействовать суду в установлении содержания этих норм. При этом, как отмечает А. Н. Гуев, к документам, подтверждающим содержание норм иностранного права, относятся тексты иностранных законов, постановлений, ордонансов, декретов, иных источников права, судебных решений, имеющих характер прецедента, обобщения судебной практики и др.[101]

И. В. Дробязкина, Международный гражданский процесс, 2005

К числу наиболее актуальных и теоретически наименее разработанных проблем института назначения наказания следует отнести принципы назначения наказания. Практика судебной деятельности показывает, что общих законодательных начал для выбора и назначения максимально-целесообразного вида и размера наказания недостаточно. Поэтому при решении вопросов, связанных с назначением наказания, перед судом встают определенные проблемы, которые иногда не получают своего адекватного решения. Судьи, рассматривающие уголовные дела, постоянно сталкиваются на практике с многочисленными вопросами назначения конкретного наказания. Однако отсутствие теоретически правильных и практически проверенных ответов на них приводит в конечном счете к многочисленным ошибкам. Это значит, что система гарантий эффективности правосудия еще недостаточно надежна и ее необходимо совершенствовать. Актуальность данного исследования обусловлена также тем, что в настоящее время идет своеобразный процесс освоения и однозначного применения в практике многих положений нового УК Азербайджанской Республики, действующего с 1 сентября 2000 г. Поэтому необходимо глубокое теоретическое исследование законодательных норм, обеспечивающих применение наказания судами, с целью правильного понимания и неукоснительного соблюдения принципов назначения наказания.

С. А. Велиев, Принципы назначения наказания, 2004

В свете вышеизложенного о соотношении гражданского законодательства с комплексным законодательством, регулирующим имущественные отношения в сфере экономики, важной вехой в определении путей дальнейшего развития гражданского законодательства явился Указ Президента РФ от 18 июля 2008 г. № 1108 «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации»[24]. В соответствии с ним была разработана и уже одобрена Президентом РФ Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации, посвященная модернизации части первой ГК РФ. Как подчеркнуто в Указе, это было сделано в целях «дальнейшего развития основных принципов гражданского законодательства Российской Федерации, соответствующих новому уровню развития рыночных отношений». Концепция выполнена очень добротно, на основе важных экономических и социальных преобразований в стране с учетом сложившейся судебной практики применения ГК РФ и необходимости внесения в него принципиальных изменений системного характера.

В. П. Мозолин, На пике времени. Избранные труды. В поисках научной истины, 2014

В то же время в постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. № 3 «О практике судебной проверки законности и обоснованности ареста или продления срока содержания под стражей» и от 29 сентября 1994 г. № 6 о выполнении судами постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 апреля 1993 г., а также в материалах обобщения судебной практики по этим вопросам, подчеркивается, что суды должны проверять соблюдение всех норм УПК РСФСР, регламентирующих применение указанной меры пресечения, и строго обеспечивать на практике права лиц, обжалующих в суд применение ареста. Тем не менее суды общей юрисдикции, признавая введенное УПК РСФСР ограничение права на судебное обжалование, не воспользовались предусмотренным в ст. 125 (ч. 4) Конституции Российской Федерации, а также в п. 3 ч. 1 ст. 3 и ст. 101, 102 Закона «О Конституционном Суде РФ» правом обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о соответствии указанных статей УПК РСФСР Конституции РФ. Вместе с тем суд общей юрисдикции не вправе признавать неконституционным закон, который подлежит применению в рассматриваемом им конкретном деле. Этот вопрос подведомствен только Конституционному Суду Российской Федерации, который в свою очередь не проверяет законность и обоснованность решений судов общей юрисдикции, а решает исключительно вопросы права.

Н. С. Бондарь, Власть и свобода на весах конституционного правосудия: Защита прав человека Конституционным Судом Российской Федерации, 2005

С другой стороны, послания могли бы играть роль обобщения судебной практики по конституционно-правовым спорам и одновременно (в специальном разделе) отражать направления конституционной законодательной политики, инициативы Конституционного Суда РФ в сфере совершенствования законодательства, определять итоги реализации и проблемные зоны реализации правовых позиций и постановлений Конституционного Суда РФ.

И. А. Кравец, Конституционное правосудие: теория судебного конституционного права и практика судебного конституционного процесса, 2017

Судебная практика содержит ряд примеров нарушения единства как принципа законности и как принципа ФЗ «О контрактной системе». Так, п. 3 ст. 2 дает субъектам Российской Федерации, муниципальным образованиям право в соответствии со своей компетенцией принимать правовые акты по предмету регулирования ФЗ «О контрактной системе» (п. 1 ст. 1). Однако по прошествии малого периода времени имеется практика признания недействующими подобных актов. Так, некоторые субъекты РФ, предъявляли к исполнителям контракта дополнительные требования в виде отсутствия долгов по уплате налогов как условие оплаты товаров (работ, услуг)[61], либо устанавливали обязательность проведения централизованных закупок в отношении государственных заказчиков субъекта РФ[62]. В других случаях устанавливались повышенные требования к банкам, правомочным выдавать банковские гарантии в качестве обеспечения авансирования[63]. Отменяя данные правовые акты, суды отмечали, что возможности правотворчества на уровне субъектов РФ, а также в муниципальных образованиях возможны лишь в случае прямого указания на то в федеральных законах, тем самым федеральный законодатель существенно ограничивает возможности правового регулирования данных отношений на иных уровнях.

А. А. Юрицин, Особенности механизма правового регулирования организационных отношений в рамках контрактной системы закупок для удовлетворения государственных и муниципальных нужд, 2017