Цитаты со словом «цепкий»
Похожие цитаты:
Это ведь слова выдают нас на милость безжалостных людей, находящихся рядом, они обнажают нас сильнее, чем все руки, которым мы позволяем шарить по нашей коже.
«Язык, что паутина: слабые и тщеславные умы цепляются за слова и запутываются в них, а сильные легко сквозь них прорываются» (О теле. – Соч., т. 1. М., 1989, III, 8).
Костлявые руки, плоская грудь и вечно торчащая длинная шея.
Он обернулся… Меня не было в этом взгляде настолько, что не знаю, как я не исчез.
Руки доброй женщины, обвившиеся вокруг шеи мужчины, — это спасательный круг, брошенный ему судьбой с неба.
Птица была симпатичная. Она смотрела на меня, а я смотрел на неё. Потом она издала слабенький птичий звук «чик!» — и мне почему-то стало приятно. Мне легко угодить. Сложнее — остальному миру.
Он был человек осторожный и ходил по жизни на мягких кошачьих лапах.
Хозяйский глаз сделает больше, чем обе руки.
В каждом толстом человеке сидит худой и требует, чтобы его выпустили.
Человек всегда считал себя умным — даже когда ходил на четвереньках и закручивал хвост в виде ручки чайника. Чтобы стать умным, ему надо хоть раз основательно почувствовать себя дураком.
Нельзя пожать друг другу руки со сжатыми кулаками.
Если ты поймал слона за задние ноги, а он пытается убежать, лучше всего его отпустить.
Для сцены необходимы длинные руки; лучше уж слишком длинные, чем слишком короткие. Артист с короткими руками никогда не будет обладать изящной жестикуляцией.
Самый медлительный человек, не теряющий из виду своей цели, все же проворнее того, кто блуждает без цели.
Страх то придает крылья ногам, то приковывает их к земле.
Протягивая руку помощи, не сжимайте её в кулак.
С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, — ко злу.
Прощание с Матёрой (1976). Название стало крылатым выражением.
Свобода размахивать руками заканчивается у кончика носа другого человека.
Жизнь сурова, одичание просто. Крышку гроба поднять иссохшей рукой, сидеть, задыхаться. Ни старости, ни опасностей: ужас — это не по-французски.
Меня все еще держат за шиворот, на моем плече замирает вздох, это не сожаление, конечно, но в нем есть примесь грусти: вчера все было чудом, а завтра станет повседневной рутиной. В этом вздохе слышится: «Ну вот!».
Возвышенность духа писателя помещается у него в затылке. Сам он видеть её не может. Если же попытается увидеть во что бы то ни стало, то лишь сломает шею.
Самый тонкий волос тоже бросает тень.
Если у мужчины красивые руки, по-настоящему красивые, он не может быть уродливым внутри. Руки не лгут, как лица.
Слово — что камень: коли метнёт его рука, то уж потом назад не воротишь.
Когда мужчина касается рукою руки женщины, оба они касаются сердца вечности.
Впервые в жизни меня не просят открыть рот и раздвинуть ноги. Вот повезло-то!
Скромная девушка не закладывает ногу за ногу. Скромная девушка не раздвигает ноги, когда сидит. Скромная девушка не демонстрирует своих ног. По-настоящему скромная девушка вообще не имеет ног.
Дети — цветы жизни, которые не удалось вырвать с корнем.
Нет, что ни говори, а это мгновение прекрасно — когда все крысы уже убежали, а корабль еще не утонул!
Есть ложь, на которой люди, как на светлых крыльях, поднимаются к небу; есть истина, холодная, горькая ... которая приковывает человека к земле свинцовыми цепями.
Запомни: даже самое крепкое дерево сломать проще, чем побеги бамбука или ивы, изгибающиеся на ветру.
Толстой: В чужих руках я толще.
Когда народ поднимает голову, труднее всего удержаться тем, кто сидит у него на шее.
Мужчины на меня не смотрят. Они бросают на меня взгляд, но это не то.
Детство часто держит в своих слабых пальцах истину, которую не могут удержать взрослые люди своими мужественными руками и открытие которой составляет гордость позднейших лет.
— Ощущение собственной мощи обладает даром чуть ли не понуждать человека её применить. Идти рука об руку с мощью — это искушение приложить руку к истории.
Один палец легко сломать, но пять пальцев — это кулак!
Доброму стараются сесть на шею, чтобы нос не задирал.
Вот — стою — под прицелом Неподвижной мишенью.И рассыпались годы,Как из книги листочки…Под родным небосводомЖизнь по тонкой цепочкеДокатилась до точки.
Торговля — это вампир, сосущий богатство и кровь общественного тела под предлогом помощи обращения этих богатств и этой крови. С точки зрения производителя, это паук, протягивающий свою паутину и высасывающий неосторожную муху.
...они не глядели ни вверх, ни вниз, а устремляли свой взор к горизонту — и этого им было достаточно.
Всякая женщина, умеющая держать себя в руках, всегда может справиться с мужчиной, который в гневе не помнит себя.