Цитаты о Викторе Цое

По тонкости я ничего равного песням Цоя не знаю.

… в отличие от других наших лидеров, за Цоем не стоит никакой монументальной тени той эпохи типа Дилана, Марка Болана или Дэвида Боуи. Корни творчества Цоя покоятся именно в нашем образе жизни.

«Кино» убедительно доказало, что суть живой рок-музыки — в обмене энергией с сидящими в зале. Это был лучший концерт «Кино», который я видел и слышал. То, что Цой делал на сцене — было какое-то языческое волхвование, рок-колдовство. Многие из его приёмов — повторение одной и той же фразы под мерный и достаточно простой ритм, все его распевки — «а-а-а-а-а», «у-у-у-у-у» — классическое шаманство.

Как бы ни были зажигательны слова, Цой бесстрастно, почти меланхолически транслирует их в зал, чуть сдавленно протягивая гласные. Он движется по сцене с сумрачным, нелёгким изяществом, словно преодолевает сопротивление среды: так рыба плавала бы в киселе. В голосе Цоя больше металла, чем во всём «хэви метал», вместе взятом: он знает, что лезвие опасней, чем кузнечный молот.

Цой вышел из андеграунда, но он не радикал в своём творчестве. Он предпочитает призывам и революционным лозунгам философские рассуждения, что очень соответствует его флегматичному характеру. С другой стороны, его философия — вполне конкретная политика, далёкая от абстрактного миросозерцания.

Пусть поклонников будет меньше. Останутся люди, которых не модой захлестнуло — у кого всё от сердца. Сейчас моды слишком много… Всё будет зависеть от того, как мы воспитаем собственных детей.

Он был человек осторожный и ходил по жизни на мягких кошачьих лапах.

Прежде чем представить новую вещь, Витька долго над ней работал, проигрывал сто раз на гитаре. К каждой своей песне он относился очень ответственно, стеснялся нам её показывать в первый раз, боялся, что она не произведет должного впечатления. Если мы сразу не воспринимали новую песню, он не настаивал. Потом при случае просил послушать ещё раз. Странно, недоумевали мы, как она вообще не пошла вначале? В процессе рождения песни мы все принимали участие. Виктор готовил «болванку» — текст и мелодию, а мы сообща её отшлифовывали: где надо гармонию поменять, где акценты сместить. Работенка была дай боже: у Витьки не расслабишься, пока дело не сделаешь. Спасало лишь то, что было для всех нас одинаково любимым.

Одна из знаменитых гипотез Виктора гласила, что в каждом альбоме должна быть «сопля», такая проходная, никакая песня.

Я считаю, что Виктор Цой, в первую очередь, это поэт, причём поэт фантастический по точности, по попаданию в дух времени.

Помню разные акустические концерты. Такое ощущение, что Цой, выходя играть, был очень в себе, точно ловил сигналы из космоса, напрямую с небес. Самая длинная реплика, которую он сказал: «Ну что, вам новые песни сыграть или старые?» Все закричали: «Старые!»

Цой был настоящий поэт и маг; из всех, кого вообще можно воспринимать и кого я знала лично, магов только двое: он и Земфира.

«Романс» — это наверняка стёб в стиле ассовской тусовки, мистификация. Кстати, когда Виктор впервые дал почитать мне «Романс», то тут же предложил возродить подпольный журнал о роке, который я когда-то выпускал с Евгением Бычковым под названием «Згга». Виктор горел идеей публиковать в нём разные мистификации и небылицы о рок-группах, включая «Кино», и странные рассказы типа «Романса» под видом фактов и репортажей с событий, которых никогда не случалось, или рецензии несуществующих альбомов, концертов и записей, чтобы фаны за ними гонялись впустую. Этот стиль — неотъемлемая черта раннего Цоя, когда правда и ирония могут тесно переплетаться.

Очень много говорилось и до сих пор говорится о том, что он погиб вовремя и, видимо, всё лучшее сделал. Убеждён, что это не так. Вдуматься — ему было двадцать восемь, а он успел так мощно поменяться несколько раз! Он непременно сделал бы что-то неведомое и сильное. Правда, также я совершенно убеждён, что, проживи он ещё лет пять, те же самые люди, которые писали на всех заборах, что он жив, говорили бы, а то и орали, что он исписался, продался, ожирел или что-нибудь в том же духе… Хотя сложно представить Виктора Цоя в сегодняшнем музыкальном контексте. Очень сложно!!!

Цой был мистиком. Это весьма магическая фигура, вне всякого сомнения, естественно. На мой взгляд, он ещё при жизни вошёл в число таких вот малых богов русского национального пантеона. Поскольку сверху нам всегда навязывались такие мрачные бородатые личности людоедского типа, портреты которых висели в школе, то Цой — это совсем иное было. Он стал в ряд таких людей, которые выдали идеальную версию русской культуры. Пушкин, Гагарин, Цой вот… Они выдали версии, которые остались… Цой выдал гармоничную российскую версию такую, идеальную, ориентированную и направленную не на какого-то религиозного деятеля, какого-то начальника или философа. Она ориентирована на поэта. На певца.

Цой — это простые слова, заезженные рифмы, но когда все вместе — они несут глубину и понимание всего мироздания, в котором вращаемся все мы, люди.

Цой был парнем, который слушал музыку на виниловых пластинках. Копировал то, что ему нравилось. И пытался писать песни в стиле «The Cure». Они у него как-то получались более-менее похоже, но качество записи не давало возможности им стать совсем копиями. Так и возник их саунд — от слабых возможностей наших студий.

Я и любил его, и ненавидел иногда. Это сложно, когда столько лет вместе. Но я его уважал всегда, потому что он был боец настоящий.

Цой вообще очень умело использовал людей. Он всегда знал, как заводить нужные знакомства, и был весьма холоден и расчетлив в отношениях.

Виктор казался необщительным только тем людям, с кем он не хотел общаться. А в кругу близких людей он был мягчайшим и тёплым человеком. С ним можно было промолчать весь день и при этом чувствовать себя вполне комфортно.

Безгранично талантливый, он подсознательно наделял окружающих такими же качествами, ему хотелось, чтобы все могли то, что может он, и он удивлялся тому, что они не могут. Бесспорный лидер, он старался не раздражать окружающих своим талантом, не обижать их им. Это такая же редкость, как и сам талант, быть может, большая. Душевная щедрость — в наше время это звучит дико, правда? Каждому Моцарту — по Сальери. Не важно, что у Цоя не было своего конкретного, личного… «светлый» его образ он носил в душе. Имя ему — неуверенность. Как каждый рядовой гений, Цой не был уверен, что творения его действительно настолько хороши. Он умер — и стал свободен окончательно. Издаются какие-то книжечки на потребу толпе. Юркие прихлебатели: газетчики, знакомые, незнакомые — все спешат урвать кусок и примазаться, притереться потным своим животом, и девочки, разинув рты, смотрят на них, а они, пощипывая девочек, цедят: «Помню, мы с Цоем…» Рок-н-ролл мёртв. Цой думал, что он — рок-певец. Они, ещё уцелевшие, его постаревшие однополчане, знают, что это не так. Не совсем так. Он был просто Поэт, со смятой душой, сторонящийся окружающих, подсознательно ожидающий от них чего-нибудь ещё. Он мог бы в жизни не брать в руки гитару — голоса у него просто не было. Всё равно строчки истекали из него и оставались жить. Знаете, идёт босой человек по дороге, ноги изранены, и кровь сочится в пыль и скатывается в шарики. И по этим следам человека всегда найдут пущенные вослед собаки.

Можно с уверенностью сказать, что Цой был внутренне очень интеллигентен и обладал высоким уровнем внутренней культуры. Людей такого плана даже в творческих и научных кругах нынче днем с огнём не сыскать. Поэтому он по определению не мог руководствоваться в жизни мотивами, которые ему приписывают «друзья».

Ни слава, ни деньги, которые пришли к нему в последние два года, его никак не изменили. В моей памяти он навсегда остался добрым, честным и скромным парнем.

Смерть тоже претендует на величие. Цой ушёл молодым. Именно вокруг таких создаётся культ. А БГ или Маккартни, или меня могут лишь с почтением признавать за мудрецов… Группа «Кино» — типичный продукт перестройки. Такие герои появляются, когда возникает историческая необходимость. Уход Цоя оказался первым сигналом. Он свою миссию на земле выполнил. Кончилась эпоха. Цой и умер талантливо, на волне, как предчувствие скорого распада страны и кризиса в музыке.

Вообще Витька был золотым парнем. У меня не было ощущения, что я общаюсь со звездой. Он не выпендривался, не капризничал… Был просто КЛАССНЫМ парнем! Мы с ним дружили всего два года, но его смерть для меня стала большой трагедией.

Юрий Айзеншпис и Наталья Разлогова очень сильно повлияли на певца в последние два года его жизни. Виктор Цой сменил имидж фигуры из андерграунда, богемного обитателя питерской кочегарки «Камчатка» на образ глянцевого героя, загадочного рыцаря из девичьих грёз, фактически поп-звезды западного образца.

В повседневной жизни он был неразговорчив, — не молчун, но изъяснялся всегда кратко, а иногда и веско, однако же, по большей части, без задней мысли и рассчитанных многоходовок. Даже шутил так: по-спартански, лапидарно, словно вырубал на камне слова и старался, чтобы их оказалось поменьше. Вершиной остроумия для такого человека, по всему, должна была бы стать шутка без слов: шутка-жест, шутка-акция. Свидетельствую: случались у Цоя и такие.

Цой был очень наблюдательным и никогда ничего не усложнял, наоборот, любую ситуацию он раскладывал по принципу «хорошо — плохо», и не от недостатка ума, а от желания, докопаться до сути происходящего. Выражаясь фигурально, он был гениальным фотографом — схватывал ситуацию, а потом показывал её песенный отпечаток, ничего не прибавляя и не отнимая.

При жизни его искренне любило количество человек, которое можно пересчитать по пальцам двупалого существа. То есть никто не отрицал талантов и все любили продукт, но на финальном этапе близко к Виктору приблизиться было невозможно, и это сильно раздражало и проявлялось даже в быту. Ну, например, спросишь его о чём-то, а он отвечает в сторону, под углом 90 градусов к тебе, и только мельком посматривает, как ты реагируешь, в глаза не смотрит. Он был чудовищный сноб и презирал простых людей.

Каким он может быть снобом, если учился в ПТУ и в школе рабочей молодёжи? А потом стал звездой — очень быстро. Ну, малость голову снесло, конечно. Но с «простыми» людьми тоже всё было в порядке.

До сих пор не могу охватить масштаб его личности, которая увеличивается пропорционально времени. Это был совершенно адекватный своему времени молодой человек, лишенный черт, которые ему дорисовала история. Безусловно, он был талантлив, в то же время он развивался в удивительно питательной среде, которая ни в коем случае не была «толпой». И героем его сделала система, когда он как раз вышел за пределы этой питательной среды.

Всё очень просто: был новый виток песен из подворотни. «ПТУ-рок». Ребят 80-х уже не устраивали минорные песенки про «готов целовать песок» и «на могиле повесился сам прокурор»! Естественно, должен был появиться Цой. И он появился. И за ним пошли. И идут до сих пор.