Цитаты со словом «сцепляться»
Похожие цитаты:
Никакой канат, никакая, даже самая толстая проволока не способны так сильно тянуть и так прочно удерживать, как любовная сеть.
«Язык, что паутина: слабые и тщеславные умы цепляются за слова и запутываются в них, а сильные легко сквозь них прорываются» (О теле. – Соч., т. 1. М., 1989, III, 8).
Кто-то предсказал, что когда-нибудь вокруг Земли образуется кольцо, как у Сатурна, состоящее исключительно из болтов, крепёжных деталей и даже инструментов, упущенных беспечными монтажниками орбитальных конструкций.
Мы становимся крепче там, где ломаемся.
Жаль, что нет в человеке прерывателя, который бы перегорал от слишком сильного накала и размыкал цепь, спасая аппарат от гибели.
Политические события всегда очень запутаны и сложны. Их можно сравнить с цепью. Чтобы удержать всю цепь, надо уцепиться за основное звено.
Когда люди не сходятся в главном, они расходятся из-за пустяков.
Правда иной раз гнётся, но никогда не ломается и всплывает поверх лжи, как масло — поверх воды.
Бесчисленные народы и сильнейшие армии походят на муравьёв, которые оспаривают друг у друга былинку на куче грязи.
Счастье — это шар, за которым мы гоняемся, пока он катится, и который мы толкаем ногой, когда он останавливается.
Люди ищут удовольствий, бросаясь из стороны в сторону только потому, что чувствуют пустоту своей жизни, но не чувствуют ещё пустоты той новой потехи, которая их притягивает.
Роман — это движение, потому что в нём есть изложение идей и ситуаций, которые следуют друг за другом, сталкиваются, теснятся.
Начинают спорить потому, что не понимают друг друга, и кончают непониманием друг друга потому, что спорили.
Умы всегда связаны невидимыми нитями с телом народа.
Язык есть машина, и не следует допускать, чтобы пружины ее скрипели.
Хотя мир в целом двигается вперед, молодежи приходится всякий раз начинать сначала.
Колесо судьбы вертится быстрее, чем крылья мельницы, и те, что ещё вчера были наверху, сегодня повержены во прах.
Бокс — это когда много белых людей смотрят, как двое чёрных избивают друг друга.
Человеческое существо это движение, потому что оно перемещается, живёт, действует, отражает череду впечатлений.
Пока живешь, никаких приключений не бывает. Меняются декорации, люди приходят и уходят — вот и все. Никогда никакого начала. Дни прибавляются друг к другу без всякого смысла, бесконечно и однообразно.
Идя по жизни, мы вдруг обнаруживаем, что лёд у нас под ногами становится всё тоньше, и видим, как вокруг нас и за нами проваливаются под него наши сверстники.
— Человеческий ум похож на пьяного ездока: когда его приподнимают с одного боку, он заваливается на другой.
Кибернетический обмен между человеком, машиной и алгоритмом подобен игре в «музыкальные стулья»: Неистовый поиск равновесия всегда оставляет одного из трех неловко стоять.
Любите друг друга, но не превращайте любовь в цепи. Пусть лучше она будет волнующим морем между берегами ваших душ.
Память — это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновлять их резцом.
Любовь сначала так же непрочна, как паутина, а затем приобретает крепость каната.
Теперь я один. Не совсем один. Есть еще эта мысль, она рядом, она ждет. Она свернулась клубком, как громадная кошка; она ничего не объясняет, не шевелится, она только говорит: «нет». Нет, не было у меня никаких приключений.
С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, — ко злу.
Они и не жили… Они крались друг за дружкой, боясь и потерять друг друга и подойти слишком близко.
Нельзя пожать друг другу руки со сжатыми кулаками.
«Ты вцепишься в одного из них, а они все — в тебя» - причина, по которой большинство хищников прекращает охоту, столкнувшись с вогнутым оборонительным полумесяцем павианов.
Между вещями нет существенной разницы, все быстротечно, все тлен. Вокруг тебя жизнь рушится, зато внутри ты становишься твёрже алмаза. Должно быть, именно это плотная сердцевина как магнитом привлекает к тебе других.
Многие браки представляют собой состояние, в которых двое не могут долго выдержать ни друг с другом, ни друг без друга.
Большая империя, как и большой пирог, начинает крошиться с краёв.
Нужно, следовательно, и любить друг друга, и терпеть взаимно друг друга, созидая общее спасение.
Жизнь в ее целом никогда не принимает смерти всерьез. Она смеется, пляшет и играет, она строит, собирает и любит перед лицом смерти. Только тогда, когда мы выделяем один отдельный факт смерти, мы замечаем ее пустоту и смущаемся.
Вся политическая борьба носит какое-то печальное, но тяжелое недоразумение, не замечаемое борющимися сторонами. Люди отчасти не могут, а отчасти не хотят понять друг друга и в силу этого тузят один другого без милосердия.
Наш жизненный путь усеян обломками того, чем мы начинали быть и чем мы могли бы сделаться.
Свобода размахивать руками заканчивается у кончика носа другого человека.
Мы будем друзьями. Друзьями, которые держатся за руки, загорают, целуясь в засос, нежно овладевают друг другом, прислонясь к стене виллы и слушая Эла Грина, — но все же друзьями.
Все религии, какие мы только видим на земле, дают нам лишь клубок вымыслов и бредней, возмущающих ум.
Мы прагматики. Пробуем и, если получается, продолжаем. Не получается — отбрасываем этот подход и пробуем другой. Мы не привязаны ни к одной идеологии.
Нет боли сильнее, чем та, что причиняют друг другу влюбленные.
Близкое расстояние от неприятеля и взаимная помощь друг другу есть лучшая тактика.
Смерть, тишина и покой троицей неразлучной ходят, не разнимая рук.
Беседа с другом сокращает путь, а рука друга делает его безопаснее. (
«Три сердца и три льва»)