Цитаты со словом «стираться»
— Существуют переживания, о которых большинство из нас не решаются говорить, поскольку они не вписываются в повседневную реальность и бросают вызов рациональным объяснениям. Это не явления, происходящие вовне, а скорее события нашей внутренней жизни, которые обычно отбрасываются как игра воображения и
стираются из памяти.
По мере того, как слабеет память, похвалы, которые нам когда-то расточали,
стираются, а проклятия остаются. И это справедливо: похвалы редко бывали заслуженными, тогда как проклятия бросают некоторый свет на то, чего раньше мы о себе не знали.
Похожие цитаты:
Память — это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновлять их резцом.
Любовь без памяти — не забывается.
Многое из того, что мы делаем, эфемерно и быстро забывается, даже мы сами, так что приятно, когда кое-что из того, что вы сделали, задерживаются в памяти людей.
Воспоминания — это волшебные одежды, которые от употребления не изнашиваются.
Происходит постепенное стирание граней между умственным и физическим бездельем.
Так много хороших идей исчезает бесследно, попав в пучину семантики.
Если воспоминания становятся важнее, чем мечты, значит мы стареем.
Ум как бы проникает в себя, начиная с поверхности, проникает все глубже и глубже, до тех пор, пока глубина и высота не утрачивают свое значение. В этом состоянии проявляется новый мир, являющийся порядком, красотой и интенсивностью.
Когда прошлое становится легендой, настоящее становится чепухой.
С годами человек движется не только вперед, но и вспять. То, что двадцатилетнему кажется давно изжитым прошлым, в пятьдесят представляется удивительно близким, рукой подать.
Но я ничего больше не вижу: сколько я ни роюсь в прошлом, я извлекаю из него только обрывочные картинки, и я не знаю толком, что они означают, воспоминания это или вымыслы.
Во все времена конец героев был таким же, как и конец обычных людей. Все они умерли, и воспоминания о них постепенно изгладились из памяти людей. Но пока мы живы, мы должны понять себя, разобраться в себе и выразить себя.
Эпоха психоделической революции пролегла водоразделом в судьбах культуры XX века. Кислотные краски, музыка и, главное, «кислотное» отношение к людям и вещам вышли из мира галлюцинаций и стали частью реальности.
Время сейчас такое. Дебилизация поколения, ничего святого нет. … Философы говорят, что истина — солнце разума. Боюсь, что это солнце тускнеет, начинает терять свой свет.
Очень трудно в вечер жизни припомнить, понять её утро — меняется освещение, меняется и восприятие того, что видишь.
Идя по жизни, мы вдруг обнаруживаем, что лёд у нас под ногами становится всё тоньше, и видим, как вокруг нас и за нами проваливаются под него наши сверстники.
Между вещями нет существенной разницы, все быстротечно, все тлен. Вокруг тебя жизнь рушится, зато внутри ты становишься твёрже алмаза. Должно быть, именно это плотная сердцевина как магнитом привлекает к тебе других.
Память людей это незаметный след той борозды, который каждый из нас оставляет в лоне бесконечности.
Если у тебя есть образ — страх пропадает.
Человек должен вбирать в себя краски жизни, но никогда не помнить деталей. Детали всегда банальны.
Пока живешь, никаких приключений не бывает. Меняются декорации, люди приходят и уходят — вот и все. Никогда никакого начала. Дни прибавляются друг к другу без всякого смысла, бесконечно и однообразно.
«Апокалиптизм» моих песен связан со вполне рациональным видением того, что в постиндустриальной цивилизации история народов с их архетипами кончается, уступая место некой статичной длительности одномерного «общества спектакля».
Некоторые из событий сравнимы с засыхающими ветвями: увядая, они опадают с древа истории, исчезая бесследно, но давая место новым.
Машина времени есть у каждого из нас: то, что переносит в прошлое — воспоминания; то, что уносит в будущее — мечты.
С тех пор, как я пишу музыку, мне удаётся забывать все свои заботы, весь мир. Потому что тот мир, который возникает из тысячи звуков в моей комнате, под моими пальцами, не совместим ни с чем, что находится за его пределами...
Я рассматриваю мозг как компьютер, который прекращает работать, когда его детали приходят в негодность. Нет рая или жизни после смерти для сломанного компьютера; это волшебная сказка для людей, боящихся темноты.
Существует закон сохранения энергий: ничто не исчезает бесследно и ничто не берется из ниоткуда. Но понять, насколько велики потери и приобретения, можно лишь спустя время.
Ничто не стареет так быстро, как безделие, а жизнь будет существовать всегда.
Всё повторяется, а поэтому человек, хотя и умирает, не в состоянии заметить ход времени; художники рисуют одни и те же рисунки к одним и тем же историям — как будто времени не существует.
Меняю обретенную реальность на утраченные иллюзии.
Когда тень бледнеет и исчезает, угасающий свет становится тенью другого света. Так и ваша свобода, теряя оковы, сама становится оковами большей свободы.
Революции — это самые интересные эпохи, во время которых сущность человеческого общества и его структура обнажаются до мозга костей.
Память подобна населённому нечистой силой дому, в стенах которого постоянно раздаётся эхо от невидимых шагов. В разбитых окнах мелькают тени умерших, а рядом с ними — печальные призраки нашего былого «я».
Как в домашней, так и в государственной экономии гораздо полезнее подметать сор в настоящем, чем стирать пыль с прошедшего.
Никто в мире не чувствует новых вещей сильнее, чем дети. Дети содрогаются от этого запаха, как собака от заячьего следа, и испытывают безумие, которое потом, когда мы становимся взрослыми, называется вдохновением.
Только Зверь бывает таким торжественным и ручным, ведь он видит свою жизнь во сне, пребывая целиком в настоящем и полностью отвлекаясь от того, что делает, без воспоминаний о прошлом и мыслей о будущем, неспособный на сожаления.
«Искусство должно изжить ряд вещей, особенно — должна исчезнуть грань между наукой и искусством»
Меняются не вещи; меняемся мы.
Любовь к прошедшему времени чаще есть не что иное, как ненависть ко времени настоящему.
Я думаю, ты становишься взрослым, когда находишься на грани отчаяния.
Любовь, которая не обновляется вседневно, превращается в привычку, а та, в свою очередь, — в рабство.
Масса явлений, оставшихся без сознания, становятся объектами представлений.
Религия есть лишь иллюзорное солнце, движущееся вокруг человека до тех пор, пока он не начинает двигаться вокруг себя самого.
Каждый человек имеет некоторый горизонт взглядов. Когда он сужается и становится бесконечно малым, то превращается в точку. Тогда человек говорит: «Это моя точка зрения».
Воду мы начинаем ценить не раньше, чем высыхает колодец.