Цитаты со словом «литературный»
Фундаментом
литературной дружбы служит обмен отравленными бокалами.
Порнография — это
литературная проституция; она не просто удовлетворяет эротическое влечение, но ещё и обесценивает его.
Для создания
литературного шедевра одного таланта мало. Талант должен угадать время. Талант и время нерасторжимы.
Гоняться за
литературной известностью — это бегать нагишом посреди роя ос.
Не знаю ничего более гнусного, чем
литературная сволочь.
Из научных произведений читайте самые новые, из
литературных — наиболее старые. Классическая литература не перестает быть новой.
Можно научить начинающего автора преодолеть
литературную неграмотность, безвкусицу, научить его читать, но научить его стать новым Горьким, Блоком, Маяковским невозможно.
Всякий объект, включаемый — с одобрением или с порицанием — в кругозор печати, тем самым становится
литературным объектом и, значит, объектом
литературной дискуссии.
Литературная работа при серьёзном к ней отношении — очень трудная работа.
Два обязательства возлагаются на всякого, кто избирает
литературную профессию: быть верным факту и трактовать его с добрым намерением.
Литературная репутация тонет в волне успеха. Реклама, спрос, ажиотаж — всё это оборачивается против книги, её автора.
Лестница
литературных объединений ведет к нарисованным дверям. Лестница существует эта, пока идёшь.
Меня тошнит от моих современников. В теперешнем
литературном мире, даже в самых высоких кругах, суждения становятся все более плоскими, рушатся твердые взгляды и совесть. Самые искренние, самые гневные, самые полнокровные наблюдая низость событий, изменения политической погоды, видя, как в наши дни наживаются состояния, вращаясь в свете, заводя знакомства, размягчаясь от компромиссов, дыша воздухом подлостей, теряют всякий дух протеста и волей-неволей начинают считать прекрасным всё, что пользуется успехом. Э. и Ж. де Гонкур "Отрывки из «Дневника». Лениздат, 1961 г.
Сегодня (3 февраля 1955 года) известие в «
Литературной газете» о смерти поэта Михаила Лозинского. Он перевел несколько трагедий Шекспира, перевел «Божественную комедию» Данте. … Вечная память поэту, пересказавшему на родном языке чужое великое произведение!
Неизменным предметом моей
литературной деятельности был протест против произвола, лганья, хищничества, предательства, пустомыслия и т. д. Ройтесь, сколько хотите во всей массе мною написанного, — ручаюсь, ничего другого не найдёте.
Кубань была и остаётся и в жизни, и в моей поэзии единственной родной землёй. Всё светлое, радостное и большое и то трагическое, трудное и суровое, что было в моей судьбе, принимаю как должное и отдаю на алтарь поэзии. Родная Кубань с её природной красотой, силой и древней историей мало воспета в
литературных трудах. Своею песней мне посчастливилось быть рядом с первыми казачьими «бандуристами» Кубани. За что благодарен судьбе.
Да ничему! А хотя, нет. Стихи писать научился. И художественную прозу. Роман. «Сын Люцифера». Не слышали? Настоятельно рекомендую. Величайшая книга всех времён и народов. Единственная, точнее. Живая. Всё остальное − каменный цветок. Вообще мой
литературный дар ещё выше финансового.
Я не мечтал о политической карьере. О деньгах. Только о
литературном творчестве. Самым большим желанием было видеть свои книги на полках магазинов и библиотек. Чтобы люди читали их, получали удовольствие и чему-нибудь учились.
Чтобы оценить
литературное произведение по достоинству, нужно обладать не только
литературным вкусом, но и определенным мужеством. Критик должен быть человеком мужественным... не для того, чтобы сметь покритиковать, как принято думать, а для того, чтобы преодолеть в себе чувство зависти и корыстолюбия, и похвалить
литературное произведение.
И таким образом Осип Перельман, местечковый еврей из города Белостока, становится русским писателем Осипом Дымовым, который, кстати говоря, стал не только его
литературным псевдонимом, но и вообще фамилией его семьи, поскольку и жена, и дочка Изадора тоже стали Дымовыми.
Особенно запомнились мне его своеобразные отношения с Уточкиным. Приезжая в Питер, знаменитый спортсмен всегда останавливался в гостинице «Франция», невдалеке от арки Генерального штаба, и тотчас по приезде торопился встретиться с Александром Ивановичем, причем меня всегда удивляло, что Уточкин, сидя с Куприным за каким-нибудь трактирным столом, говорил не столько о спорте, сколько о литературе, о Горьком, о Джеке Лондоне, о своем любимом Кнуте Гамсуне, многие страницы которого он знал наизусть, и, несмотря на страшное свое заикание, декламировал с большим энтузиазмом, а Куприн отмахивался от этих
литературных сюжетов и переводил разговор на велосипедные гонки, на цирковую борьбу, на самолеты и моторные яхты. Если послушать со стороны, можно было подумать, что Куприн — профессиональный спортсмен, а Уточкин — профессиональный писатель.
Опасность религиозной веры состоит в том, что она позволяет нормальным в других отношениях людям пожинать плоды безумия и считать их при этом священными. Поскольку каждое новое поколение детей обучают, что религиозные утверждения не нужно подкреплять фактами, как это требуется в других случаях, цивилизации всё ещё приходится иметь дело с тучами нелепиц. Даже в наше время люди истребляют друг друга во имя древних
литературных произведений. Невозможно поверить, что такое безумство может продолжаться.
Да, это легкомысленное и (на сей раз по крайней мере) бесталанное направление видим мы в стихотворении «Разговор», странно, однако, это какое-то спокойное отрицание древней жизни предков; странно, если говорить об этом серьёзно. Это указывает нам на обширную
литературную теплицу, где искусственный жар выгоняет многие бледные растения, не говоря о том, что производит он много незначительной, пустой травы, мха и плесени; теплица губит растения, может быть, твёрдо и крепко в другом образе возникнувшие бы на родной почве, под открытым небом, на чистом воздухе. Не знаем, впрочем, погибло ли что в таланте автора, но во всяком случае его стихотворение «Разговор» произведение тепличное.
Получая хорошие заработки со своих
литературных произведений, он оставался вечно без гроша, а иногда даже почти без платья. Он был бессребреником в буквальном смысле слова, потому что серебро решительно не уживалось в его кармане; и это — не только вследствие редкой детской его доброты, но также вследствие решительной его неспособности ценить и считать деньги. Когда у него их просили, он вынимал бумажник и давал не глядя, сколько захватит рука, и это — с одинаковым доверием ко всякому просившему. Когда же у него не было денег, он снимал с себя верхнее платье. Помню, как однажды глубокой осенью в Москве я застал его страждущим от холода; весь гардероб его в то время состоял из лёгкой пиджачной пары альпага и из ещё более лёгкой серой крылатки: только что перед тем, не имея денег, он отдал какому-то просителю всё суконное и вообще тёплое, что у него было:
он рассчитывал, что к зиме успеет заработать себе на шубу.
По мере того как крепло мастерство Гашека, безобидные анекдоты в его произведениях уступали место таким сюжетным ситуациям, которые в преувеличенной, уродливо-комической форме обнажали пороки и язвы несправедливо устроенного мира. На смену бегло намеченным юмористическим фигуркам приходили выпуклые, врезающиеся в память сатирические социальные типы. И лишь близорукостью тогдашней чешской критики, которую отпугивал непривычный гиперболизм гашековской сатиры (впрочем, тесно связанной с сатирической традицией, ведущей от Рабле ), можно объяснить тот факт, что Гашек считался в то время представителем «
литературной периферии».
Похожие цитаты:
Я часто обращаюсь к научной фантастике, потому что эта литература располагает необходимым для меня набором художественных приемов, близких сюрреализму.
Каждое художественное произведение принадлежит своему времени, своему народу, своей среде.
Нет понятия «плагиат»: само собой разумеется, что все произведения — произведения одного автора, вневременного и анонимного.
На поприще литературы дойдут еще до того, чтобы платить писателям за то, что они не писали.
Проза занимает место в литературе только благодаря содержащейся в ней поэзии.
Классические произведения живы до сих пор не художественностью и вымыслом, а правдивым изображением эпохи. Художественность, как и любовь, — приправа для основной идеи произведения.
Всё прочее — литература! (
Из стихотворения «Искусство поэзии»)
Его жизнь можно считать более выдающимся юмористическим творением, чем его творчество.
Главное горе портретной фотографии — это что люди стремятся изобразить собой, что они «снимаются». А в литературе этому точно соответствует, когда писатели «сочиняют». Пошлее этого сочинительства нет ничего на свете.
Создание произведения искусства — это взаимопроникновение личности автора и личности его героя.
Религия одного века — художественная литература другого.
При всем том всегда помни, что всякий читатель — критик и всякий критик — читатель. Это тебя охладит во всякое время.
…Осип Перельман, который стал Осипом Дымовым, взяв себе чеховский псевдоним, как понятно, поскольку искал некоего преодоления своей биографической данности, своей биографической конкретности, входа в русскую литературу.
Большая часть издателей — неудавшиеся писатели, как и большая часть писателей.
Фантастика — подлинный язык эпохи Освенцима, Олдермастона и Эниветока.
Великий художник — это явление, стоящее над временем. Его современность обусловлена всего лишь его языком, а не его проблематикой.
Подлинная история писателя содержится в его книгах, а не в фактах биографии.
Быть интересным — первая обязанность малоизвестного автора. Право быть скучным принадлежит только тем писателям, которые уже прославились.
Даже величайший шедевр литературы — всего лишь приведённый в беспорядок словарь.
Поэты всегда приходят своевременно — понимают наши внуки через несколько десятилетий, веков… когда уже имеем перед собой лишь произведения и портрет поэта… легенду о нем.
Современную прозу возглавили женщины, пишущие детективы. Это несерьезно. Они ведут себя с читателями, как с мужьями: им важнее не понять его, а создать ему настроение.
Журналистика — это литература на бегу.
Достоевский и Гоголь — писатели с воображением, Пушкин, Толстой, Тургенев исходили от натуры. Я пишу исключительно о своем опыте, у меня нет никакого воображения.
Писатель, которого сердце не переболело всеми болями того общества, в котором он действует, едва ли может претендовать в литературе на значение выше посредственного и очень скоропреходящего.
Сложность литературы не в том, чтобы писать, а в том, чтобы писать то, что думаешь.
Драма — это поэзия поведения, роман приключений — поэзия обстоятельств.
Литература — явление общественное.
Постепенно знакомься с сочинениями известных композиторов.
Как в политике одно меткое слово, одна острота часто воздействует решительнее целой демосфеновской речи, так и в литературе миниатюры зачастую живут дольше толстых романов.
Фантазии даже второсортного писателя современной научной фантастики, т. к. они коренятся в фактах современной жизни, несравненно богаче, смелее и причудливее, чем Утопия или видения Тысячелетнего царства прошлого.
Совершенно невозможно написать произведение, которое удовлетворило бы всех читателей.
С первых рассказов я хотел писать фантастику, не имеющую ничего общего с космическими кораблями, далеким будущим и тому подобной чепухой... научную фантастику, основанную на настоящем.
Робинзон не воспитал тысячи Робинзонов, а открыл что-то от Робинзона во всяком настоящем мальчишке: каждая литература, каждое великое сочинение порождает в самой жизни соответствующие события.
Герои подобно произведениям искусства кажутся более великими через пространство веков.
Многогранность, неистощимость на выдумку, логичность и склонность к юмору, а также истинное мифотворчество превратили Роджера Желязны не просто в писателя-фантаста, а в Писателя с большой буквы.
Самые суровые критики чужих произведений жены посредственностей.
Публицист — это редактируемый своим журналом или газетой писатель.
Мысль ежегодно праздновать пушкинский день — хорошая мысль, ибо значение Пушкина для русской литературы и русского народа неисчерпаемо.
Я пишу научную фантастику, потому что она даёт безграничный простор моему воображению и могучий толчок моим чувствам; к тому же, фантастам сравнительно легко печататься.
— В чтении нужна обязательно глубокая заинтересованность и личностью автора и его рассказом, от читающего нужна какая-то окрылённость, творческий порыв.
Литература — это то, что читается дважды; журналистика — один раз.
Хороший поэт тем и отличается от плохого, что все его стихи отмечены печатью личности — значительной, законченной, многогранной.