Джеймс Баллард

С первых рассказов я хотел писать фантастику, не имеющую ничего общего с космическими кораблями, далеким будущим и тому подобной чепухой... научную фантастику, основанную на настоящем.

Я часто обращаюсь к научной фантастике, потому что эта литература располагает необходимым для меня набором художественных приемов, близких сюрреализму.

Западная действительность XX века сама по себе сюрреалистична и фантасмагорична, а потому для осмысления множества её явлений (таких, как концентрационные лагеря, Хиросима, Вьетнам) традиционные философские и эстетические категории уже не подходят.

Кларк полагает, что будущее фантастической литературы — в космосе, что это единственная для неё тема. А я убежден, что нельзя написать ничего серьезного, если не обращаться к современному социальному опыту большого числа писателей и читателей.

Фантастика — подлинный язык эпохи Освенцима, Олдермастона и Эниветока.

Я убеждён, что наше время возлагает на писателя особую ответственность.

Homo sapiens в массе, представляет собой более отвратительное зрелище, чем чуть ли не все остальные виды животных. Загон с лошадьми или молодыми быками производит впечатление могучей, нервной грации, тогда как это скопище коленчатой, бесцветной, как у альбиносов, распростертой на песке плоти напоминает больную фантазию художника-сюрреалиста на анатомические темы.

Массажные кабинеты, азартные игры и десятки тысяч доз кокаина? По-моему, это старомодно.