Цитаты со словом «госпиталь»
Писателю необходима такая же отвага, как солдату: первый должен так же мало думать о критиках, как второй — о
госпитале.
К какому выводу в конце концов пришли Вольтер, Юм и Кант? — К тому, что мир есть
госпиталь для неизлечимых.
У нас не очень часто в
госпитале в субботу утром умирают женщины с русскими паспортами, американскими водительскими удостоверениями, прилетевшие, судя по билету, из Лондона, с тремя домашними адресами — в Москве, Лондоне и Вашингтоне и тремя мужьями, один из которых, заметьте — из Африки.
Я потратил часть чека последней зарплаты на исследование новых достижений в тонком искусстве приготовления виски. Как оказалось, виски за это время (трезвости) не изменилось… Трудясь в условиях нарастающего упадка сил, я последовательно одолел этапы от выпивки к похмелью, от бара до номера в отеле и пришёл в себя уже в
госпитале, затянутый в смирительную рубашку.
Похожие цитаты:
Жизнь — это больница, где каждый пациент мечтает перебраться на другую кровать.
— Бригадефюрер, мне нужно сказаться больным, (а я действительно болен), и взять отпуск на 10 дней, иначе я сдам.
Солдат, который не сидел в тюрьме, — не солдат.
Если все жители Голливуда, которые делали себе пластические операции, покинут город, то там никого не останется.
Хороший врач спасет если не от болезни, то хотя бы от плохого врача.
Дальше фронта не пошлют. Меньше взвода не дадут.
Когда Фридриху Великому предлагали личного врача, он неизменно спрашивал: «А у него кладбище уже полное?»
Мои товарищи второй раз в Форос не ездили. Это уже те товарищи, которые мне никак не товарищи.
во время шоковой терапии в 90-х многим стало страшно. А мне - нет. Для меня это была дестабилизация, пришедшая на смену патологии. Мы начали выздоравливать через шок. Хотя терапия и затянулась... (2004)
Когда меня увидели врачи, они страшно удивились, что я ещё жива и даже гастролирую.
Армия принципов прорвется там, где не прорвется армия солдат.
Первые двадцать пять километров мы проехали быстро, потом часто останавливали встречные машины — спрашивали, из какой они части, где их штаб. На первый вопрос отвечали определенно, на второй еще определеннее — «не знаем».
Болезнью шутит тот, кто ран не ведал. (Над шрамом смеётся тот, кто не был ранен)
Война закончена лишь тогда, когда похоронен последний солдат.
В то время как Ansett перевезла 10 миллионов пассажиров, имея 16 тысяч сотрудников в штате, мы перевезли 15 миллионов силами 4 тысяч человек.
Я предпочитаю умереть в России, чем быть спасённой немцами.
Я умру, если так решила моя партия. (Последние слова Моро перед казнью «Красными бригадами»)
Петербург — по-прежнему мой родной город. Там я родилась, там пережила самые тяжелые годы жизни, блокаду… Там стала петь.
Там, где пройдет олень, там пройдет и русский солдат. Там, где не пройдет олень, все равно пройдет русский солдат.
Мы торопились, чтобы ещё днём приехать в город, и через деревни Берёзовку и Лодейку вечером около пяти часов счастливо прибыли в Красноярск. Служивые живут здесь очень хорошо и большей частью зажиточно.
У меня был сосед, который в течение двух недель думал,что я сын Тома Круза, пока моя сводная сестра не выдала меня.
В конечном счёте солдатский ранец не тяжелее, чем цепи военнопленного.
Некоторые женщины, заболев, становятся нежными. Через несколько дней вдруг начинают покрикивать с постели. О! Значит, выздоравливают!
Бывают люди, которые поправляются от одного вида лекарств.
Я так занят, что был вынужден перенести дату своей смерти.
Чем лучше врач, тем больше он знает бесполезных лекарств.
Я чувствую себя в неоплатном долгу перед смелыми и нравственными людьми, которые являются узниками тюрем, лагерей и психиатрических больниц за свою борьбу в защиту прав человека.
Перед пропастью немецкой истории и под тяжестью памяти о миллионах убитых я сделал то, что делают люди, когда им не хватает слов. (Опустившись на колени перед мемориалом погибшим в Варшавском гетто)
Для англичанина, американца, русского весь мир представляет поле деятельности... Только мы, французы, такой „благоразумный“ народ, что сидим на одном и том же месте, если нас не оденут по-солдатски. Мы живем там, где родились.
Полевой суд, пулевой суд — а суда всё не видно!
Есть пилоты, которые точно знают, сколько виски им требуется по окончании рейса. Я же попросту заливаю его внутрь, пока сердце не всплывёт на положенное место.
Просто жить, пока не умрёшь, — уже тяжёлая работа.
Узнав о падении Плевны, фельдмаршал Мольтке сложил карту, по которой он следил за операциями на Балканах, и спрятал ее, сказав: До будущего года!
Поскольку мои-то программы – ясное дело – всегда идеальны, я понял, что тут дело в другом. Пришлось пойти дальше и дизассемблировать операционную систему.
Во время маневров в танковых частях мне однажды приказали замаскироваться среди сжатых рядов батальона: с тех пор я так и продолжаю.
Умереть — дело скорое и лёгкое, жить значительно труднее.