Цитаты со словом «бальзамировщик»
Похожие цитаты:
Честное имя — самая великолепная гробница, какую только можно иметь.
История — это не анатомическое препарирование, а воскрешение и жизнь, которую она стремится вернуть мёртвым.
Есть мертвецы, в которых больше жизни, чем в живых. Но есть и живые, которые мертвее всяких мертвецов.
Много ли вы, граф, знаете господ, достойных быть цирюльниками?
Лучший памятник жертвам — отсутствие памятников палачам.
Самой превосходной из женщин сочтена будет та, которая окажется в состоянии заменить своим детям умершего отца.
При виде убийцы мертвецы обливаются кровью.
Посмертная маска, сделанная при жизни, считается недействительной.
Я не мастер, я ученик-мастер. У меня есть знания и опыт мастера, но я продолжаю учиться. Следовательно, я ученик-мастер. Я не верю в слово «мастер», думая о нем как человеке, на котором можно поставить крест.
Поза нужна натурщику, а не ваятелю.
— Никто не умирает добровольно. Нас всегда подталкивает к этому кто-то живой и кто-то мёртвый. Вот почему мы нуждаемся в мёртвых и храним их в ящиках.
Мысль поэта, живая и трепещущая, оправляется в золото и драгоценные камни, и нельзя уже затем разъединить мысль с ее оправой, не разрушив ее.
Длинный список советов, который я люблю давать всем начинающим музыкантам, обычно заканчивается так: «Если чешется — постарайся как можно скорее обратиться к доктору».
«Как мы могли бы оценить, если бы у Моны Лизы Леонардо написал в нижней части холста: „Девушка улыбается, потому что она скрывает своего любовника“».
Жизнь сурова, одичание просто. Крышку гроба поднять иссохшей рукой, сидеть, задыхаться. Ни старости, ни опасностей: ужас — это не по-французски.
Конечно, это печальный повод, но думаю, Дикси был бы восхищён, узнав, что даже у своей могилы он собирает больше народа, чем «Эвертон» на стадионе. (
На похоронах Дикси Дина)
Искусство никогда не обращается к толпе, к массе, оно говорит отдельному человеку, в глубоких и скрытых тайниках его души.
Скульптор зависит от глины. Художник от красок. Музыкант от струн, — нет струн в России, кончено с музыкой. У художника, музыканта может остановиться рука. У поэта — только сердце.
Я до предела устал быть мишенью взглядов, обсуждений и восхвалений. Как можно сделать так, чтобы о тебе забыли? После моей смерти еще будут греметь моими костями, то здесь, то там, из любопытства.
Наша нация приходит в упадок. Великие мужи перевелись. Уже столько времени ни одного торжественного погребения!
Страдание и горе — вот резец,Которым смерть ваяет человека.
Жажда покоя убивает страсть души, а потом идёт, ухмыляясь, в погребальном шествии.
Боюсь операционного стола и математики: хирургия — ужас для тела, математика — для головы.
Ах, если бы экономисты могли сделать так, чтобы в них видели скромных, почтенных людей, не хуже дантистов, — как это было бы здорово!
Выработался новый человеческий тип: несгибаемая советская вдова. Я всё время слышу сквозь погребальный звон: «Такая-то прекрасно держится!» Хоть бы для разнообразия кто-нибудь держался плохо.
Когда Фридриху Великому предлагали личного врача, он неизменно спрашивал: «А у него кладбище уже полное?»
Официальные сообщения — это те лохмотья, которыми тщетно пытаются прикрыть прокажённое тело.
На посмертную славу рассчитывают только обыкновенные дураки, монументальные устраиваются при жизни.
Благоговения перед статуей в алтаре нет у того, кто видел её бревном в лесу.
(
О Шопене) Большинству людей он известен как автор похоронного марша. Вернее, большинству людей известен его похоронный марш, об авторе которого не думают.
Поиски места сделались моим ремеслом, моим основным занятием. Я заглядывал во все конторы подряд и говорил, что согласен на любую работу. Как выяснилось, этот способ убивать время ничуть не хуже, чем работа.
Иногда то, что мы считаем мёртвым, долго ещё не хочет умирать. («Портрет Дориана Грея»)
Одним из первых мастеров, ставших учеником Стейница, а точнее, первым учеником Стейница, ставшим мастером, был юный предприниматель из Ливерпуля — Амос Берн.
Одним из первых мастеров, ставших учеником Стейница, а точнее, первым учеником Стейница, ставшим мастером, был юный предприниматель из Ливерпуля — Амос Берн.
Даже большой мастер не может обучить другого мастера: различные ключи подходят к различным замкам.
Гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от апоплексического удара.
Даже если мои вечерние гости не могут видеть часы, они должны прочитать время по моему лицу.
Только одно было странно: продолжать думать, как раньше, знать. Понять — это означало в первый момент почувствовать леденящий ужас человека, который просыпается, и видит, что похоронен заживо.
У тебя может быть величайший в мире талант, но если не будешь готовиться и работать по плану, все пойдет прахом.
Чем старше становишься, тем яснее видишь, что в этом несчастном мире Его Величество Случай делает три четверти работы.
Мою Бахрузу взяли в плен, и потом, несмотря на все мои просьбы, Селим так и не вернул ее - отдал невольницей какому-то придворному поэту. Это было для меня хуже смерти.
Каждый человек носит в глубине своего «я» маленькое кладбище, где погребены те, кого он любил.