Наш маленький господин, пробираясь посреди танцующих и немножко небрежно кланяясь на все стороны, стремился к хозяину дома, который стоял на небольшом возвышении под хорами и
являл из себя, по своему высокому росту, худощавому стану, огромным рукам, гладко остриженным волосам и грубой, как бы солдатской физиономии, скорее старого, отставного тамбурмажора [Тамбурмажор — старший барабанщик.], чем представителя жантильомов [Жантильом — от франц. gentllhomme — дворянин.].
Неточные совпадения
Один только штатский советник Двоекуров с выгодою выделялся
из этой пестрой толпы администраторов,
являл ум тонкий и проницательный и вообще выказывал
себя продолжателем того преобразовательного дела, которым ознаменовалось начало восемнадцатого столетия в России.
— О, господи! Про какие вы ветхие времена говорите!.. Ныне не то-с! Надобно
являть в
себе человека, сочувствующего всем предстоящим переменам, понимающего их, но в то же время не выпускающего
из виду и другие государственные цели, — каков и есть господин Плавин.
В течение месяца он успел объездить всех знакомых, которых сумел накопить во время своих кочеваний. Некоторые
из этих знакомых уже достигли высоких постов; другие нажили хорошие состояния и жили в свое удовольствие; третьим, наконец, не посчастливилось. Но Бодрецов не забыл никого. К первым он был почтителен, со вторыми
явил себя веселым собеседником, к третьим отнесся дружески, сочувственно. Только с очень немногими, уже вполне отпетыми, встретился не вполне дружелюбно, но и то с крайнею осторожностью.
Он бежал веселых игр за радостным столом и очутился один в своей комнате, наедине с
собой, с забытыми книгами. Но книга вываливалась
из рук, перо не слушалось вдохновения. Шиллер, Гете, Байрон
являли ему мрачную сторону человечества — светлой он не замечал: ему было не до нее.
Он
являл собою как бы ходячую водянку, которая, кажется, каждую минуту была готова брызнуть из-под его кожи; ради сокрытия того, что глаза поручика еще с раннего утра были налиты водкой, Савелий Власьев надел на него очки.
Тулузов на это только поклонился и в десять часов был уже в большом доме: не оставалось почти никакого сомнения, что он понимал несколько по-французски. Ужин был накрыт в боскетной и вовсе не
являл собою souper froid, а, напротив, состоял
из трех горячих блюд и даже в сопровождении бутылки с шампанским.
Мисаил. А простыми словами: из-под начала ушли;
яви нам милость, повелитель, дай у
себя пристанище!
Клинообразная, темно-русая борода как нельзя более гармонировала с прической, и весь костюм его
являл собою несколько странное смешение: поверх красной кумачовой рубахи-косоворотки на нем было надето драповое пальто, сшитое некогда с очевидной претензией на моду; широкие триковые панталоны, покроем à la zouave [Галифе (фр.).] небрежно засунуты в голенища смазных сапог; в руке его красовалась толстая суковатая дубинка,
из породы тех, которые выделываются в городе Козьмодемьянске.
Призрак
являл собой невысокую фигуру во всем белом, в белой же чадре, из-под которой сверкали, искрясь и мерцая, подобно черным алмазам, два огненных черных глаза…
Эта ошибка опять-таки проистекает
из смешения двух разных порядков идей и состоит в переводе на язык временности и становления того, что
являет собой вечную основу мира, в чем нет прежде и после, нет самого времени.
Бог абсолютно возвышается над человеком, «во свете живет неприступном, которого никто не видел
из людей и видеть не может» [Неточная цитата
из Первого послания к Тимофею св. апостола Павла (6:16).], и в то же время бесконечно уничижается, снисходит к миру,
являет себя миру, вселяется в человека («приидем и обитель у него сотворим» [Ин. 14:23.]).
Это таинственное преодоление материи идеей мы наблюдаем при всяком изведении «
из темной глыбы ликов роз», деревьев, цветов и злаков, стремящихся создать
себе тело,
явить в нем свою идею.
Первая задача исчерпывает
собой положительное содержание «язычества» [Ап. Павел в речи в Афинском ареопаге, обращенной к язычникам, дает такую картину религиозного процесса: «От одной крови Бог произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитания, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он далеко от каждого
из нас: ибо мы Им живем и движемся, и существуем, как и некоторые
из ваших стихотворцев говорили: мы Его и род» (Деян. ап. 17:26-8); сродная мысль выражается им же: «Что можно знать о Боге, явно им (язычникам), ибо Бог
явил им.
Стоило взглянуть на Пекторалиса, чтобы оценить, как он серьезно понимает значение этой торжественной минуты, и потому не могло быть никакого сомнения, что он сумеет ею воспользоваться, что он
себя покажет, —
явит себя своим согражданам человеком стойким и внушающим к
себе уважение и, так сказать, отольет свои лик
из бронзы, на память временам.
«Это Премудрость Божья, которая есть Дева красоты и подобие Троицы,
являет собою образ человека и ангела и начало свое имеет в средоточии креста, подобно цветку, возросшему
из духа Божия» [Там же, с. 71.].
Как сый всегда в начале века
На вся простерту мочь
явил,
Себе подобна человека
Создати с миром положил,
Пространства
из пустыней мрачных
Исторг — и твердых и прозрачных
Первейши семена всех тел;
Разруша древню смесь спокоил;
Стихиями он все устроил
И солнцу жизнь давать велел.
Винтер был тоже
из современных оборотистых дельцов, высокий блондин, с тщательно расчесанною бородой, с пенсне на носу, без умолку болтливый и беззастенчивый, он
являл собою совершеннейший тип «прелюбодея мысли» и «софиста девятнадцатого века».
Но вместе с тем эта-то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами
из себя являем пример мерзости и разврата.