Неточные совпадения
И среди молчания, как несомненный ответ на вопрос матери, послышался голос совсем другой, чем все сдержанно говорившие голоса в комнате. Это был смелый, дерзкий, ничего не хотевший соображать
крик непонятно откуда явившегося нового
человеческого существа.
Мысли были мелкие, и это даже не мысли, а мутные пятна
человеческих лиц, разные слова,
крики, жесты — сор буйного дня.
— Первый крикнувший, что убил Смердяков, был сам подсудимый в минуту своего ареста, и, однако, не представивший с самого первого
крика своего и до самой сей минуты суда ни единого факта в подтверждение своего обвинения — и не только факта, но даже сколько-нибудь сообразного с
человеческим смыслом намека на какой-нибудь факт.
Порой они спускались в воду и тогда поднимали неистовый
крик, действительно напоминающий
человеческий смех.
Во внутренних комнатах царила мертвая тишина; только по временам раздавался печальный
крик какаду, несчастный опыт его, картавя, повторить
человеческое слово, костяной звук его клюва об жердочку, покрытую жестью, да противное хныканье небольшой обезьяны, старой, осунувшейся, чахоточной, жившей в зале на небольшом выступе изразцовой печи.
Только его дикие, безобразные
крики нарушают эту мрачную тишину и производят пугливую суматоху на этом печальном кладбище
человеческой мысли и воли.
Один момент — и детская душа улетела бы из маленького тельца, как легкий вздох, но в эту самую минуту за избушкой раздался отчаянный, нечеловеческий
крик. Макар бросился из избушки, как был без шапки. Саженях в двадцати от избушки, в мелкой березовой поросли копошились в снегу три
человеческих фигуры. Подбежав к ним, Макар увидел, как солдат Артем одною рукой старался оттащить голосившую Аграфену с лежавшего ничком в снегу Кирилла, а другою рукой ощупывал убитого, отыскивая что-то еще на теплом трупе.
Неожиданно вспомнилась Ромашову недавняя сцена на плацу, грубые
крики полкового командира, чувство пережитой обиды, чувство острой и в то же время мальчишеской неловкости перед солдатами. Всего больнее было для него то, что на него кричали совсем точно так же, как и он иногда кричал на этих молчаливых свидетелей его сегодняшнего позора, и в этом сознании было что-то уничтожавшее разницу положений, что-то принижавшее его офицерское и, как он думал,
человеческое достоинство.
Достигается это одурение и озверение тем, что людей этих берут в том юношеском возрасте, когда в людях не успели еще твердо сложиться какие-либо ясные понятия о нравственности, и, удалив их от всех естественных
человеческих условий жизни: дома, семьи, родины, разумного труда, запирают вместе в казармы, наряжают в особенное платье и заставляют их при воздействии
криков, барабанов, музыки, блестящих предметов ежедневно делать известные, придуманные для этого движения и этими способами приводят их в такое состояние гипноза, при котором они уже перестают быть людьми, а становятся бессмысленными, покорными гипнотизатору машинами.
Природа вступит в вечные права свои, вы услышите ее голос, заглушенный на время суетней, хлопотней, смехом,
криком и всею пошлостью
человеческой речи!
Шум, вой, смех, пьяные
крики, азартный спор слышит Фома; песни и плач носятся над огромной, суетливой кучей живых
человеческих тел, стесненных в яме; они ползают, давят друг друга, вспрыгивают на плечи один другому, суются, как слепые, всюду наталкиваются на подобных себе, борются и, падая, исчезают из глаз.
С реки вслед им неслись вопли и
крики о помощи. Там, по спокойной воде, удаляясь от берега к струе главного течения реки, плыл в сумраке маленький остров, на нем метались темные
человеческие фигуры.
Проповедуй воздержание от деторождения во имя того, чтобы больше было приятности, — это можно; а заикнись только о том, чтобы воздерживаться от деторождения во имя нравственности, — батюшки, какой
крик: род
человеческий как бы не прекратился оттого, что десяток, другой хочет перестать быть свиньями.
В один из вечеров, когда потренькивала балалайка, перебиваясь говором и смехом, пришел из лесу Фома Неверный. Сперва услыхали громкий, нелепый, то ли
человеческий голос, то ли собачий отрывистый и осипший лай: гay! гay! гay! — а потом сердитый и испуганный
крик Федота...
Как ни выбивался злой дух из последних сил своих, чтобы подмануть христианскую душу, это не удалось ему, потому что, хотя он и очень верно подражал
человеческому голосу, но прежде чем рыбаки, глядя на гаванскую церковь, окончили ограждающую их молитву, на правом берегу в Чекушах пропел полночный петух, и с его третьим
криком и виденье и
крики о помощи смолкли.
Где-то встал и замер какой-то дикий
крик; может быть, это последний вопль какой-нибудь жертвы
человеческого насилия или предсмертная агония зайца в когтях совы.
В узких переулках, обнесенных высокими, выше
человеческого роста, плетнями, не встречалось ни человека, ни скотины, ни собаки; только куры, клохтая, разлетались от нас по плетням и крышам, да гуси с
криком тяжело поднимались на воздух и старались улететь.
Первый раз в жизни обернул я мысль свою о весь круг жизни
человеческой, как видел её, — встала она предо мной нескладная и разрушенная, постыдная, грязью забрызганная, в злобе и немощи своей, в
криках, стонах и жалобах.
Удалившись несколько от города, юноша остановился, долго слушал исчезающий, раздробленный голос города и величественный, единый голос моря [Le Seigneur Mele eternellement dans un fatal hymen Le chant de la nature au cri du genre humain. V. Hugo. (Господь вечно сливает в роковом супружестве песнь природы с
криком рода
человеческого. В. Гюго франц.)]… Потом, как будто укрепленный этой симфониею, остановил свой влажный взор на едва виднеющейся Александрии.
Фрол кричал, видимо надрывая старую грудь. Микеша тянул свободно, полным и звучным голосом. Никогда еще я не слыхал подобных звуков из
человеческой груди…
Крик был ровный, неустанный и гулкий, точно тягучий отголосок огромного колокола… Это был обычный призыв с берега к спящему за отмелью отдаленному станку.
Попова (входит, опустив глаза). Милостивый государь, в своем уединении я давно уже отвыкла от
человеческого голоса и не выношу
крика. Прошу вас убедительно, не нарушайте моего покоя!
И везде те же глупо красивые лица, напомаженные проборы, взбитые коки, закрученные усы, запах сигар и потного
человеческого тела, и везде все тот же страх и тот же неизбежный, роковой
крик, одинаковый для людей, для лошадей и для дрессированных собак...
И средь молчания послышался голос совсем другой, чем все сдержанно говорившие голоса в комнате. Это был смелый, дерзкий, ничего не хотевший соображать
крик непонятно откуда явившегося нового
человеческого существа».
Александра Ивановна выскользнула из-за занавесы и, тщательно притворив дверь в комнату больной, открыла настежь окно и в немом ужасе прислушивалась к неописуемому реву и треску, который несся по лесу. Ей смутно представлялись слышанные полуслова и полунамеки; она не могла дать себе отчета, долго ли пробыла здесь, как вдруг увидала бегущую изо всех сил по дому
человеческую фигуру с
криком: «Убился, упал с моста… наповал убит!»
Атеизм, как
крик возмущенного
человеческого сердца, победим лишь Богом страдающим и разделяющим судьбы мира.
Подумав немного, Зайкин одевается и выходит на улицу освежиться… Он глядит на серое утреннее небо, на неподвижные облака, слушает ленивый
крик сонного коростеля и начинает мечтать о завтрашнем дне, когда он, поехав в город и вернувшись из суда, завалится спать… Вдруг из-за угла показывается
человеческая фигура.
Человеческие и птичьи
крики мешаются с собачьим лаем, и из смеси звукового хаоса выделяется голос Козявкина...
Не гукнет нигде звук
человеческого голоса, не дает около него отзыва жизнь хотя дикого зверя; только стая лебедей, спеша застать солнце на волнах Чудского озера, может быть родного, прошумела крыльями своими над его головою и гордым, дружным
криком свободы напомнила ему тяжелое одиночество и неволю его.
Кругом все было тихо. Громадные, столетние деревья окутывали весь парк густою тенью и распространяли приятную влажность. Легкий, чуть заметный ветерок шелестел их вершинами. Слышался как бы таинственный шепот, прерываемый лишь изредка
криком загулявшей или одержимой бессонницей птицы, кваканьем лягушек на берегу недалекой реки, или отдаленным
человеческим голосом, доносившимся со двора усадьбы.
— Не хочешь? — спрашивает он все так же тихо и смиренно и внезапно кричит бешеным
криком, выкатывая глаза, давая лицу ту страшную откровенность выражения, какая свойственна умирающим и глубоко спящим. Кричит, заглушая
криком грозную тишину и последний ужас умирающей
человеческой души...
Вместе с этим звуком раздался
человеческий одинокий
крик в воротах, и из-за дыма появилась фигура человека без шапки и в кафтане.