Неточные совпадения
И снова, преданный безделью,
Томясь душевной пустотой,
Уселся он — с похвальной
цельюСебе присвоить ум чужой;
Отрядом книг уставил
полку,
Читал, читал, а всё без толку:
Там скука, там обман иль бред;
В том совести, в том смысла нет;
На всех различные вериги;
И устарела старина,
И старым бредит новизна.
Как женщин, он оставил книги,
И
полку, с пыльной их семьей,
Задернул траурной тафтой.
В первую минуту, когда Хомяков почувствовал эту пустоту, он поехал гулять по Европе во время сонного и скучного царствования Карла X, докончив в Париже свою забытую трагедию «Ермак» и потолковавши со всякими чехами и далматами на обратном пути, он воротился. Все скучно! По счастию, открылась турецкая война, он пошел в
полк, без нужды, без
цели, и отправился в Турцию. Война кончилась, и кончилась другая забытая трагедия — «Дмитрий Самозванец». Опять скука!
Пришлось обращаться за помощью к соседям. Больше других выказали вдове участие старики Бурмакины, которые однажды, под видом гощения, выпросили у нее младшую дочь Людмилу, да так и оставили ее у себя воспитывать вместе с своими дочерьми. Дочери между тем росли и из хорошеньких девочек сделались красавицами невестами. В особенности, как я уж сказал, красива была Людмила, которую весь
полк называл не иначе, как Милочкой. Надо было думать об женихах, и тут началась для вдовы
целая жизнь тревожных испытаний.
Мой дед был молодым поручиком кавалергардского
полка, но должен был вступить в командование
целой частью.
Целый день, с раннего утра — грохот по булыжнику. Пронзительно дребезжат извозчичьи пролетки, громыхают ломовые
полки, скрипят мужицкие телеги, так как эта площадь — самое бойкое место, соединяющее через Столешников переулок два района города.
Однажды, придя в лавку колонизационного фонда, я встретил там
целую толпу интеллигентов; у дверей стоял Васька; кто-то, указывая на
полки с бутылками, сказал, что если всё это выпить, то можно быть пьяным, и Васька подобострастно ухмыльнулся и весь засиял радостью подхалима.
Решительно нет ничего; но я сам, рассуждающий теперь так спокойно и благоразумно, очень помню, что в старые годы страстно любил стрельбу в узерк и, несмотря на беспрерывный ненастный дождь, от которого часто сырел на
полке порох, несмотря на проклятые вспышки (ружья были тогда с кремнями), которые приводили меня в отчаяние,
целые дни, правда очень короткие, от зари до зари, не пивши, не евши, мокрый до костей, десятки верст исхаживал за побелевшими зайцами… то же делали и другие.
Однажды Николаев был приглашен к командиру
полка на винт. Ромашов знал это. Ночью, идя по улице, он услышал за чьим-то забором, из палисадника, пряный и страстный запах нарциссов. Он перепрыгнул через забор и в темноте нарвал с грядки, перепачкав руки в сырой земле,
целую охапку этих белых, нежных, мокрых цветов.
Я не могла удержаться от слез и смеха, слушая бедного старика; ведь умел же налгать, когда нужда пришла! Книги были перенесены в комнату Покровского и поставлены на
полку. Покровский тотчас угадал истину. Старика пригласили обедать. Этот день мы все были так веселы. После обеда играли в фанты, в карты; Саша резвилась, я от нее не отставала. Покровский был ко мне внимателен и все искал случая поговорить со мною наедине, но я не давалась. Это был лучший день в
целые четыре года моей жизни.
Жила Миропа Дмитриевна в своем маленьком домике очень открыто: молодые офицеры учебного карабинерного
полка, расположенного неподалеку в Красных казармах, были все ей знакомы, очень часто приходили к ней на
целый вечер, и она их обильно угощала чаем, Жуковым табаком, ради которого Миропа Дмитриевна сохранила все трубки покойного мужа, а иногда и водочкой, сопровождаемой селедкою и сосисками под капустой.
Белоглинские бабы разбирали нарасхват то кумачи, то кубовые ситцы, то какой-то «немецкий узор» и ни за что не хотели покупать никаких других, являлись остатки и
целые штуки, вышедшие совсем из моды, которые и гнили на верхних
полках, терпеливо ожидая моды на себя или неприхотливых покупателей.
Привезли
целое семейство медных кастрюлей, которые мы поставили рядком на
полке в нашей пустой холодной кухне.
«Все равно она детей не забудет, я в ней уверен». И с этим, говорит, ногу в стремя поставил,
поцеловал, нагнувшись с коня, Патрикея и сказал ему: «
Поцелуй руку у княгини», и с тем повел
полк в атаку и, по предсказанию своему, живой с поля не возвратился.
На другой день Петр по своему обещанию разбудил Ибрагима и поздравил его капитан-лейтенантом бомбардирской роты Преображенского
полка, в коей он сам был капитаном. Придворные окружили Ибрагима, всякой по своему старался обласкать нового любимца. Надменный князь Меншиков дружески пожал ему руку. Шереметев осведомился о своих парижских знакомых, а Головин позвал обедать. Сему последнему примеру последовали и прочие, так что Ибрагим получил приглашений по крайней мере на
целый месяц.
Так, напоив попа, Петр Яковлевич приказывал украсть вороную кобылу, а сам между тем одобрениями и насмешками доводил его до решимости стрелять в
цель из двуствольного ружья, устраивая так, что пьяному приходилось стрелять из левого ствола, обращенного кремневого
полкою к стрелявшему.
За спинами у них хаотически нагромождены ящики, машины, какие-то колеса, аристоны, глобусы, всюду на
полках металлические вещи разных форм, и множество часов качают маятниками на стенах. Я готов
целый день смотреть, как работают эти люди, но мое длинное тело закрывает им свет, они строят мне страшные рожи, машут руками — гонят прочь. Уходя, я с завистью думаю...
Почти с восторгом поехала она с отцом в деревню, рассчитывая мечтать об Эльчанинове
целые дни, никем и ничем не развлекаемая, но и тут неудача: с первых же дней к ним нахлынули офицеры близстоящего
полка и стали за ней ухаживать.
Так как я приехал с
целью поступить в какой-нибудь
полк и побывать на войне, то седьмого мая, в четыре часа утра, я уже стоял на улице в серых рядах, выстроившихся перед квартирой полковника 222-го Старобельского пехотного
полка.
Это был ужасный удар для Жоржа, он
целую ночь не спал, чем свет сел в дорожную коляску и отправился в
полк.
Вот уже
целая неделя прошла с тех пор, как
полк возвратился с маневров. Наступил сезон вольных работ, и роты одна за другой уходят копать бураки у окрестных помещиков, остались только наша да 11-я. Город точно вымер. Эта пыльная и душная жара, это дневное безмолвие провинциального городка, нарушаемое только неистовым ораньем петухов, — раздражают и угнетают меня…
Михайло Иваныч. Да что ж такое нездоровье? Это совершенно пустое: здоровье и нездоровье от нас зависит. На меня, скажу вам, в
полку напала крымская лихорадка; в один день свернуло как Сидорову козу; но, к ее несчастию, Михаила Иванова никто еще не сламливал: «Шалишь, говорю я ей, сударушка, не на того напала!» Она меня, знаете, гнет, а я купаться, потом к товарищам, пью пунш, водку, в картишки, конечно, схватимся, да и валяй так
целый день, — отстала-с!
Стоял раз
полк в первой линии;
целую неделю с турками перестрелка была: лежит наша цепь, а через лощинку — турецкая, и с утра до вечера постреливают.
Не явно ли благословенье Божье!
Теперь у нас и войско, и казна,
И полководец. Недалеко время,
Когда, вооружась и окрылатев,
Как непоборные орлы, помчимся.
За нас молитвы
целого народа,
Детей, и жен, и старцев многолетних,
И пенье иноков, и клир церковный,
Елей лампад, курение кадил!
За нас угодники и чудотворцы,
И легионы грозных сил небесных,
Полк ангелов и Божья благодать!
— Я? Конечно, в гусарах, — с живостью заговорил Петр Васильич, — и в каком
полку! Такого другого
полка в
целом свете не найдешь! Золотой был
полк! Начальники, товарищи — что за люди были! Но вам… я не знаю… вам, по-моему, надо в уланы. Вы белокуры, талия у вас тоненькая: все это идет.
Мы приостановились и дали пройти какому-то
полку. Это был Невский
полк,
целый день бывший в огне и возвращавшийся в лагерь, так как он расстрелял все патроны. Сколько помнится, убитых и раненых в этот день у невцев было мало. Они шли измученные, усталые, но весело и оживленно.
— Честь имею явиться: гусарского Ермаланского
полка рядовой! Здравствуйте, дедушка и бабушка! — прибавил он и потом опустился на лавку около старушки, схватил ее за руку и
поцеловал; при этом у него навернулись слезы.
Воображается ему, что его за усердие к ордену на шею представляют, что он даже в донские казаки переходит и командует
целым казачьим
полком, специально предназначенным для того, чтобы переловить и истребить всех Фрумкиных на свете.
Между тем студенты снова собрались на университетском дворе. Когда они подходили к
цели своего путешествия, то увидели, что на площади, между университетом и академией, уже был отряд жандармов. За университетом тоже стояли солдаты, спешно вызванные из казарм Финляндского
полка.
Гляди-ка, гляди, высыпал
полк сатанин, расселись по стульям на помосте скверные еретицы,
целая дюжина никак.
— А Господь их знает. Шел на службу, были и сродники, а теперь кто их знает.
Целый год гнали нас до
полков, двадцать пять лет верой и правдой Богу и великому государю служил, без малого три года отставка не выходила, теперь вот четвертый месяц по матушке России шагаю, а как дойду до родимой сторонушки, будет ровно тридцать годов, как я ушел из нее… Где, чать, найти сродников? Старые, поди, подобрались, примерли, которые новые народились — те не знают меня.
— А вот, позвольте-с, я еще лучше вспомнил, — продолжал Висленев, — дело в том, что однажды
целый французский
полк заснул на привале в развалинах, и чтоб это было достоверно, то я знаю и имя
полка; это именно был
полк Латур-д'Овернский, да-с!
Во все время службы майора в
полку она не без труда достигла только одного, чтобы майор не гасил на ночь лампады, которую она, на свои трудовые деньги, теплила пред образом, а днем не закуривал от этой лампады своих растрепанных толстых папирос; но удержать его от богохульных выходок в разговорах она не могла, и радовалась лишь тому, что он подобных выходок не дозволял себе при солдатах, при которых даже и крестился и
целовал крест.
— Работа агитаторов большевистских. Дела очень прочны. Вся паника оттого, что войска отступили к Перекопу. Но Перекоп, это — Фермопилы, один
полк легко может задержать
целую армию. А Деникин тем временем совершает перегруппировку войск.
Отца я за это время видела мало. У него начиналась усиленная стрельба в
полку, и он
целые дни проводил там.
Там я впервые видел
целый выбор тогдашних писателей: поэта Бенедиктова, Василия Курочкина, М.Семевского (еще офицером Павловского
полка) и даже Тараса Шевченко, видом настоящего хохла-чумака, но почему-то во фраке, который-уже совсем не шел к нему.
Во-первых, я нашел там в зиму 1855–1856 года
целый гвардейский уланский
полк, тот самый, где тогда еще служил Фет-Шеншин в обер-офицерских чинах.
Не стояло даже ни одного
полка, ни пехотного, ни кавалерийского, тогда как теперь чуть не
целая дивизия.
Что-то произошло, что-то затемнило взоры, и два
полка одной армии, стоя в версте один против другого,
целый час взаимно истребляли друг друга, в полной уверенности, что имеют дело с неприятелем.
— Третий припоминается мне офицер расформированного нынче жандармского
полка, К—ий, которого одна, очень юная и милая, подольская барышня имела неосторожность полюбить, а полюбя,
поцеловала и при каком-то случае подарила ему свой белокурый локон.
— Нет-с, не пойду: помилуйте, куда мне идти? У меня здесь
целое хозяйство заведено, да у бабы — и корыта, и кадочки, и
полки, и наполки: куда это все двигать?
Обучение солдат шло непрерывно. Часто в полночь, в самый жестокий мороз он приказывал бить тревогу, и
полк его должен был собираться в несколько минут. Иногда тревога делалась как бы для отражения неприятеля, в другой раз для нечаянного нападения на него, и Суворов сам вел
полк ночью через леса, в которых не было и следа дороги, заставляя солдат в походе стрелять в
цель, рассыпаться в разные стороны, нападать бегом и атаковать штыками в сомкнутом фронте.
Путь Елизаветы Петровны из дворца в Зимний был
целым рядом триумфов. Какая разница была между этим торжественным шествием и ночной поездкой! Конная гвардия и пешие гвардейские
полки окружали сани новой императрицы. Вдоль улицы стояли шпалерами войска. Несметные толпы народа приветствовали ее единодушными криками «ура!».
Анастасия
целый день видела, слышала, как
полки собирались в поход.
Посланные с восточной стороны донесли, по сказанию евреев-корчмарей, что на днях приезжали в имение Сурмина несколько солдат, назначили квартиры пехотному
полку, который должен был вскоре прибыть туда, и оповестили, что вслед за ним прибудет
целая кавалерийская дивизия со своею артиллерией из Тверской губернии, что квартирьеры ездили с крестьянами Сурмина на многих подводах, но куда, за чем — неизвестно.
Не осталось
целого ничего: все разорено и пожжено; и взяли твои, государевы, ратные люди в полон мужеска и женска пола и робят несколько тысяч, также и работных лошадей и скота с двадцать тысяч или больше, кроме того, что ели и пили всеми
полками, а чего не могли поднять, покололи и порубили…» В другом письме доносит он же: «Указал ты, государь, купя, прислать чухны и латышей, а твоим государевым счастием и некупленных пришлю.
Вскоре о подвигах его и его товарища юнкера Хватова, в
полку было тогда всего два юнкера, стали ходить по Петербургу
целые легенды, кстати сказать, почти не прикрашенные.
— Тогда, — говорит, — меня
поцелуешь, когда командир
полка перед тобой во фронт станет.
— Отнесите меня к амбару, — проговорил я. Меня приподняли и отнесли туда; я указал, где знамя и сказал, кто его сохранил. Полковой командир крестился, офицеры
целовали руки вашего сына. Как хорош он был и мертвый! Улыбка не сходила с его губ, словно он радовался своему торжеству. Как любили мы нашего Володю! Его похоронили с большими почестями, его оплакали все — от командира до солдата. Имя Ранеева не умрет в
полку.
— Дело было жаркое! — говорили они. — Народ японцы жидкий, плюгавый, но силища их была страсть,
целая армия, а нас всего два
полка.
— И напиться-то времени не дадут! — отвечал Васька Денисов. —
Целый день то туда, то сюда таскают
полк. Драться — так драться. А то чорт знает что̀ такое!