Неточные совпадения
Слуга. Да
хозяин сказал, что не будет больше отпускать. Он, никак, хотел
идти сегодня жаловаться городничему.
Осип. Да так; все равно, хоть и
пойду, ничего из этого не будет.
Хозяин сказал, что больше не даст обедать.
Увидав
хозяина, Василий работник
пошел к телеге, а Мишка принялся рассевать.
Он слышал, как его лошади жевали сено, потом как
хозяин со старшим малым собирался и уехал в ночное; потом слышал, как солдат укладывался спать с другой стороны сарая с племянником, маленьким сыном
хозяина; слышал, как мальчик тоненьким голоском сообщил дяде свое впечатление о собаках, которые казались мальчику страшными и огромными; потом как мальчик расспрашивал, кого будут ловить эти собаки, и как солдат хриплым и сонным голосом говорил ему, что завтра охотники
пойдут в болото и будут палить из ружей, и как потом, чтоб отделаться от вопросов мальчика, он сказал: «Спи, Васька, спи, а то смотри», и скоро сам захрапел, и всё затихло; только слышно было ржание лошадей и каркание бекаса.
Ласка
шла рядом с
хозяином, просясь вперед и оглядываясь.
— Ничего, ладно, настрыкается, — продолжал старик. — Вишь,
пошел… Широк ряд берешь, умаешься…
Хозяин, нельзя, для себя старается! А вишь подрядье-то! За это нашего брата по горбу бывало.
За нею
шел ее
хозяин, покуривая из маленькой кабардинской трубочки, обделанной в серебро.
И опять по обеим сторонам столбового пути
пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обозы, серые деревни с самоварами, бабами и бойким бородатым
хозяином, бегущим из постоялого двора с овсом в руке, пешеход в протертых лаптях, плетущийся за восемьсот верст, городишки, выстроенные живьем, с деревянными лавчонками, мучными бочками, лаптями, калачами и прочей мелюзгой, рябые шлагбаумы, чинимые мосты, поля неоглядные и по ту сторону и по другую, помещичьи рыдваны, [Рыдван — в старину: большая дорожная карета.] солдат верхом на лошади, везущий зеленый ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи, зеленые, желтые и свежеразрытые черные полосы, мелькающие по степям, затянутая вдали песня, сосновые верхушки в тумане, пропадающий далече колокольный звон, вороны как мухи и горизонт без конца…
Хозяйка уже изъявила было готовность
послать за пуховиками и подушками, но
хозяин сказал: «Ничего, мы отдохнем в креслах», — и хозяйка ушла.
Пошли в гостиную, где уже очутилось на блюдечке варенье — ни груша, ни слива, ни иная ягода, до которого, впрочем, не дотронулись ни гость, ни
хозяин.
Он знак подаст — и все хлопочут;
Он пьет — все пьют и все кричат;
Он засмеется — все хохочут;
Нахмурит брови — все молчат;
Так, он
хозяин, это ясно:
И Тане уж не так ужасно,
И любопытная теперь
Немного растворила дверь…
Вдруг ветер дунул, загашая
Огонь светильников ночных;
Смутилась шайка домовых;
Онегин, взорами сверкая,
Из-за стола гремя встает;
Все встали: он к дверям
идет.
Хозяин между тем стерёг
И, видя, что пора,
идёт к гостям с мешками,
Они, чтоб наутёк,
Да уж никто распутаться не мог...
Иван. За десять разобрать можно-с… Да и ходко
идет, сейчас видно, что с
хозяином.
Лариса. Всякая вещь должна иметь
хозяина, я
пойду к
хозяину.
Иван Кузмич, оставшись полным
хозяином, тотчас
послал за нами, а Палашку запер в чулан, чтоб она не могла нас подслушать.
За ним так же торопливо и озабоченно
шли другие видные члены «Союза русского народа»: бывший парикмахер, теперь фабрикант «искусственных минеральных вод» Бабаев; мясник Коробов; ассенизатор Лялечкин; банщик Домогайлов;
хозяин скорняжной мастерской Затиркин, непобедимый игрок в шашки, человек плоскогрудый, плосколицый, с равнодушными глазами.
— Надобно расширить круг внимания к жизни, — докторально посоветовал Клим Иванович. — Вы, жители многочисленных губерний, уездов, промысловых сел, вы — настоящая Русь… подлинные
хозяева ее, вы — сила, вас миллионы. Не миллионеры, не чиновники, а именно вы должны бы править страной, вы, демократия… Вы должны
посылать в Думу не Ногайцевых, вам самим надобно
идти в нее.
— Вы, по обыкновению, глумитесь, Харламов, — печально, однако как будто и сердито сказал
хозяин. — Вы — запоздалый нигилист, вот кто вы, — добавил он и пригласил ужинать, но Елена отказалась. Самгин
пошел провожать ее. Было уже поздно и пустынно, город глухо ворчал, засыпая. Нагретые за день дома, остывая, дышали тяжелыми запахами из каждых ворот. На одной улице луна освещала только верхние этажи домов на левой стороне, а в следующей улице только мостовую, и это раздражало Самгина.
—
Иди к чертям, Цапля, — сказал Дронов и, не ожидая приглашения
хозяина,
пошел в столовую.
Кстати, не знаю наверно даже до сего дня, подкупили они Петра Ипполитовича, моего
хозяина, или нет, и получил ли он от них хоть сколько-нибудь тогда за услуги или просто
пошел в их общество для радостей интриги; но только и он был за мной шпионом, и жена его — это я знаю наверно.
Я заплатил шиллинг и
пошел к носилкам; но
хозяин лавочки побежал за мной и совал мне всю связку.
«Или они под паром, эти поля, — думал я, глядя на пустые, большие пространства, — здешняя почва так же ли нуждается в отдыхе, как и наши северные нивы, или это нерадение, лень?» Некого было спросить; с нами ехал К. И. Лосев, хороший агроном и практический
хозяин, много лет заведывавший большим имением в России, но знания его останавливались на пшенице, клевере и далее не
шли.
Кругом всего здания
идет обширный каменный балкон, или веранда, где, в бамбуковых креслах, лениво дремлют в часы сьесты
хозяева казарм.
Хозяин осмотрел каждый уголок; нужды нет, что хлеб еще на корню, а он прикинул в уме, что у него окажется в наличности по истечении года, сколько он
пошлет сыну в гвардию, сколько заплатит за дочь в институт.
Мы, один за одним, разошлись по своим комнатам, а гость
пошел к
хозяевам, и мы еще долго слышали, как он там хныкал, вздыхал и как раздавались около него смех и разговоры.
В одной из них, divan-tavern,
хозяин присутствует постоянно сам среди посетителей, сам следит, все ли удовлетворены, и где заметит отсутствие слуги, является туда или
посылает сына.
Но он был опытнее и хитрее ее, главное, был
хозяин, который мог
посылать ее куда хотел, и, выждав минуту, овладел ею.
В доме Ляховского
шли деятельные приготовления к балу, который ежегодно давался по случаю рождения Зоси четвертого января. На этом бале собирался весь Узел, и Ляховский мастерски разыгрывал роль самого гостеприимного и радушного
хозяина, какого только производил свет.
Китайцы сказали, что
хозяева их, зная, что перейти теперь через Билимбе нам не удастся, решили
послать 4 кулька муки, 10 кг свиного сала, 16 кг риса, 4 кг бобового масла, 4 кг сахара и плитку кирпичного чая.
Он
пошел посоветоваться с
хозяином и вместе с ним вернулся.
Оба не двигались с места, когда
хозяин соскакивал с седла; но тот,когда его звали, тотчас
шел на голос, а этотпродолжал стоять, как пень.
— И
пошел. Хотел было справиться, не оставил ли покойник какого по себе добра, да толку не добился. Я хозяину-то его говорю: «Я, мол, Филиппов отец»; а он мне говорит: «А я почем знаю? Да и сын твой ничего, говорит, не оставил; еще у меня в долгу». Ну, я и
пошел.
На другой день
пошел я смотреть лошадей по дворам и начал с известного барышника Ситникова. Через калитку вошел я на двор, посыпанный песочком. Перед настежь раскрытою дверью конюшни стоял сам
хозяин, человек уже не молодой, высокий и толстый, в заячьем тулупчике, с поднятым и подвернутым воротником. Увидав меня, он медленно двинулся ко мне навстречу, подержал обеими руками шапку над головой и нараспев произнес...
Следующие 3 дня провели за починкой обуви. Прежде всего я позаботился доставить продовольствие Н.А. Пальчевскому, который собирал растения в окрестностях бухты Терней. На наше счастье, в устье Тютихе мы застали большую парусную лодку, которая
шла на север. Дерсу уговорил
хозяина ее, маньчжура Хэй Бат-су [Хэй-ба-тоу — черный лодочник.], зайти в бухту Терней и передать Н.А. Пальчевскому письма и 2 ящика с грузом.
От
хозяина фанзы мы узнали, что находимся у подножия Сихотэ-Алиня, который делает здесь большой излом, а река Тютихе течет вдоль него. Затем он сообщил нам, что дальше его фанзы
идут 2 тропы: одна к северу, прямо на водораздельный хребет, а другая — на запад, вдоль Тютихе. До истоков последней оставалось еще 12 км.
На левом берегу Имана, у подножия отдельно стоящей сопки, расположилось 4 землянки: это было русское селение Котельное. Переселенцы только что прибыли из России и еще не успели обстроиться как следует. Мы зашли в одну мазанку и попросились переночевать.
Хозяева избушки оказались очень радушными. Они стали расспрашивать нас, кто мы такие и куда
идем, а потом принялись пенять на свою судьбу.
К вечеру мы дошли до зверовой фанзы.
Хозяева ее отсутствовали, и расспросить было некого. На общем совете решено было, оставив лошадей на биваке, разойтись в разные стороны на разведку. Г.И. Гранатман
пошел прямо, А.И. Мерзляков — на восток, а я должен был вернуться назад и постараться разыскать потерянную тропинку.
Естественно, что наше появление вызвало среди китайцев тревогу.
Хозяин фанзы волновался больше всех. Он тайком
послал куда-то рабочих. Спустя некоторое время в фанзу пришел еще один китаец. На вид ему было 35 лет. Он был среднего роста, коренастого сложения и с типично выраженными монгольскими чертами лица. Наш новый знакомый был одет заметно лучше других. Держал он себя очень развязно и имел голос крикливый. Он обратился к нам на русском языке и стал расспрашивать, кто мы такие и куда
идем.
— Доход коммерческого предприятия от продажи товаров, — продолжал Кирсанов, — распадается на три главные части: одна
идет на жалованье рабочим; другая — на остальные расходы предприятия: наем помещения, освещение, материалы для работы; третья остается в прибыль
хозяину.
Это значит, что если рабочие получают 100 руб., то на другие расходы
идет 50 руб., у
хозяина остается также 50.
Обед, продолжавшийся около трех часов, кончился;
хозяин положил салфетку на стол, все встали и
пошли в гостиную, где ожидал их кофей, карты и продолжение попойки, столь славно начатой в столовой.
После обеда
хозяин предложил гостям
пойти в сад.
Хозяин и гости
пошли на псарный двор, где более пятисот гончих и борзых жили в довольстве и тепле, прославляя щедрость Кирила Петровича на своем собачьем языке.
Похороны совершились на третий день. Тело бедного старика лежало на столе, покрытое саваном и окруженное свечами. Столовая полна была дворовых. Готовились к выносу. Владимир и трое слуг подняли гроб. Священник
пошел вперед, дьячок сопровождал его, воспевая погребальные молитвы.
Хозяин Кистеневки последний раз перешел за порог своего дома. Гроб понесли рощею. Церковь находилась за нею. День был ясный и холодный. Осенние листья падали с дерев.
Приезды не мешают, однако ж, Арсению Потапычу следить за молотьбой. Все знают, что он образцовый
хозяин, и понимают, что кому другому, а ему нельзя не присмотреть за работами; но, сверх того, наступили самые короткие дни, работа
идет не больше пяти-шести часов в сутки, и Пустотелов к обеду уж совсем свободен. Иногда, впрочем, он и совсем освобождает себя от надзора; придет в ригу на какой-нибудь час, скажет мужичкам...
Зато хозяйство у них
идет не в пример исправнее, чем у соседей, и они по всей округе слывут образцовыми
хозяевами.
Но ни Арсению Потапычу, ни Филаниде Протасьевне скучать по дочерям некогда.
Слава Богу, родительский долг выполнили, пристроили — чего ж больше! А сверх того, и страда началась, в яровое поле уже выехали с боронами мужички. Как образцовый
хозяин, Пустотелов еще с осени вспахал поле, и теперь приходится только боронить. Вскоре после Николина дня поле засеют овсом и опять вспашут и заборонят.
— Заждались мы тебя! — говорят
хозяева, приветствуя ее приезд, — слува молвить без тебя не с кем, даже хозяйство через пень колоду
пошло!
Пустотелов выходит на балкон, садится в кресло и отдыхает. День склоняется к концу, в воздухе чувствуется роса, солнце дошло до самой окраины горизонта и, к великому удовольствию Арсения Потапыча, садится совсем чисто. Вот уж и стадо гонят домой; его застилает громадное облако пыли, из которого доносится блеянье овец и мычанье коров. Бык, в качестве должностного лица,
идет сзади. Образцовый
хозяин зорко всматривается в даль, и ему кажется, что бык словно прихрамывает.