Неточные совпадения
Долго еще оставшиеся товарищи махали им издали руками, хотя не было ничего видно. А когда
сошли и воротились по своим местам, когда увидели при высветивших ясно звездах, что половины телег уже не было
на месте, что многих, многих нет, невесело стало у всякого
на сердце, и все задумались против
воли, утупивши в землю гульливые свои головы.
Акулины уже не было в доме. Анисья — и
на кухне, и
на огороде, и за птицами
ходит, и полы моет, и стирает; она не управится одна, и Агафья Матвеевна, волей-неволей, сама работает
на кухне: она толчет, сеет и трет мало, потому что мало выходит кофе, корицы и миндалю, а о кружевах она забыла и думать. Теперь ей чаще приходится крошить лук, тереть хрен и тому подобные пряности. В лице у ней лежит глубокое уныние.
— Ты сказал давеча, что у меня лицо не совсем свежо, измято, — продолжал Обломов, — да, я дряблый, ветхий, изношенный кафтан, но не от климата, не от трудов, а от того, что двенадцать лет во мне был заперт свет, который искал выхода, но только жег свою тюрьму, не вырвался
на волю и угас. Итак, двенадцать лет, милый мой Андрей,
прошло: не хотелось уж мне просыпаться больше.
— Начинается-то не с мужиков, — говорил Нил Андреич, косясь
на Райского, — а потом зло, как эпидемия, разольется повсюду. Сначала молодец ко всенощной перестанет
ходить: «скучно, дескать», а потом найдет, что по начальству в праздник ездить лишнее; это, говорит, «холопство», а после в неприличной одежде
на службу явится, да еще бороду отрастит (он опять покосился
на Райского) — и дальше, и дальше, — и дай
волю, он тебе втихомолку доложит потом, что и Бога-то в небе нет, что и молиться-то некому!..
— Да, оставить вам
на волю, думала, лучше
пройдет, нежели когда мешаешь. Кажется, так и вышло… Вы же сами учили, что «противоречия только раздражают страсть…».
В 5 часов мы подошли к зверовой фанзе. Около нее я увидел своих людей. Лошади уже были расседланы и пущены
на волю. В фанзе, кроме стрелков, находился еще какой-то китаец. Узнав, что мы с Дерсу еще не
проходили, они решили, что мы остались позади, и остановились, чтобы обождать. У китайцев было много кабарожьего мяса и рыбы, пойманной заездками.
Мне кажется, что если бы я неделю остался
на волю своих мыслей, я
сошел бы с ума.
Я практически очутился
на воле и
на своих ногах в ссылке; если б меня не
сослали, вероятно, тот же режим продолжался бы до двадцати пяти лет… до тридцати пяти.
Я положил умереть в Павловске,
на восходе солнца и
сойдя в парк, чтобы не обеспокоить никого
на даче. Мое «Объяснение» достаточно объяснит всё дело полиции. Охотники до психологии и те, кому надо, могут вывести из него всё, что им будет угодно. Я бы не желал, однако ж, чтоб эта рукопись предана была гласности. Прошу князя сохранить экземпляр у себя и сообщить другой экземпляр Аглае Ивановне Епанчиной. Такова моя
воля. Завещаю мой скелет в Медицинскую академию для научной пользы.
Исполнение своего намерения Иван Петрович начал с того, что одел сына по-шотландски; двенадцатилетний малый стал
ходить с обнаженными икрами и с петушьим пером
на складном картузе; шведку заменил молодой швейцарец, изучивший гимнастику до совершенства; музыку, как занятие недостойное мужчины, изгнали навсегда; естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло, по совету Жан-Жака Руссо, и геральдика, для поддержания рыцарских чувств, — вот чем должен был заниматься будущий «человек»; его будили в четыре часа утра, тотчас окачивали холодной водой и заставляли бегать вокруг высокого столба
на веревке; ел он раз в день по одному блюду; ездил верхом, стрелял из арбалета; при всяком удобном случае упражнялся, по примеру родителя, в твердости
воли и каждый вечер вносил в особую книгу отчет прошедшего дня и свои впечатления, а Иван Петрович, с своей стороны, писал ему наставления по-французски, в которых он называл его mon fils [Мой сын (фр.).] и говорил ему vous.
— Так, родимый мой… Конешно, мы люди темные, не понимаем. А только ты все-таки скажи мне, как это будет-то?.. Теперь по Расее везде
прошла по хрестьянам
воля и везде вышла хрестьянская земля, кто, значит, чем владал:
на, получай… Ежели, напримерно, оборотить это самое
на нас: выйдет нам земля али нет?
— Все говорил… Как по крестьянам она
прошла: молебны служили, попы по церквам манифест читали. Потом по городам
воля разошлась и
на заводах, окромя наших… Мосей-то говорит, што большая может выйти ошибка, ежели время упустить. Спрячут, говорит, приказчики вашу
волю — и конец тому делу.
Впрочем, это часто случается с людьми, выбитыми из привычной тридцатилетней колеи: так умирают военные герои, вышедшие в отставку, — люди несокрушимого здоровья и железной
воли; так
сходят быстро со сцены бывшие биржевые дельцы, ушедшие счастливо
на покой, но лишенные жгучей прелести риска и азарта; так быстро старятся, опускаются и дряхлеют покинувшие сцену большие артисты…
— Был скромный, а теперь выше лесу стоячего
ходит. Медаль, сказывает, во сне видел. Всю здешнюю сторону под свою державу подвел, ни один помещик дыхнуть без его
воли не может. У нас, у Николы
на Вопле, амвон себе в церкви устроил, где прежде дворяне-то стаивали, алым сукном обил — стоит да охорашивается!
— Видите ли, у нас все как-то так выходило — она в тюрьме — я
на воле, я
на воле — она в тюрьме или в ссылке. Это очень похоже
на положение Саши, право! Наконец ее
сослали на десять лет в Сибирь, страшно далеко! Я хотел ехать за ней даже. Но стало совестно и ей и мне. А она там встретила другого человека, — товарищ мой, очень хороший парень! Потом они бежали вместе, теперь живут за границей, да…
— Известно, как же возможно сравнить! Раб или вольный! Только, доложу вам, что и
воля воле рознь. Теперича я что хочу, то и делаю; хочу — лежу, хочу —
хожу, хочу — и так посижу. Даже задавиться, коли захочу, — и то могу. Встанешь этта утром, смотришь в окошко и думаешь! теперь шалишь, Ефим Семенов, рукой меня не достанешь! теперь я сам себе господин. А ну-тко ступай,"сам себе господин", побегай по городу, не найдется ли где дыра, чтобы заплату поставить, да хоть двугривенничек
на еду заполучить!
И послали, но только
ходила,
ходила бумага и назад пришла с неверностью. Объяснено, что никогда, говорят, у нас такого происшествия ни с какою цыганкою не было, а Иван-де Северьянов хотя и был и у князя служил, только он через заочный выкуп
на волю вышел и опосля того у казенных крестьян Сердюковых в доме помер.
— Да, а что вы такое думаете? И конечно-с заклюют, — подтвердил Николай Афанасьевич. — Вон у нас дворецкий Глеб Степанович, какой был мужчина, просто красота, а
на волю их отпустили, они гостиницу открыли и занялись винцом и теперь по гостиному двору
ходят да купцам за грош «скупого рыцаря» из себя представляют. Разве это хорошо.
— Ну, так вот. Депеш, конечно, фальшивый; продал Гришук товар по цене, воротился домой и — зажил по своей
воле. Женился
на бедненькой, запер её в дому, а сам волком по губернии рыщет, землю у башкирья скупает за чай, за сахар, за водку, деньга к нему ручьями льётся. И
прошло ещё тридцать лет…
— Что ж вы сюда приехали,
волей или неволей? — спросил Лукашка, всё как будто посмеиваясь. — Вот вы где заплутались, — прибавил он, указывая
на дорожку, мимо которой они
проходили: — вам бы надо вправо.
Изо всех собравшихся
на станции только один этот человек, с чахоточной фигурой и лицом старой обезьяны, сохранял свою обычную невозмутимость. Он приехал позднее всех и теперь медленно
ходил взад и вперед по платформе, засунув руки по локоть в карманы широких, обвисших брюк и пожевывая свою вечную сигару. Его светлые глаза, за которыми чувствовался большой ум ученого и сильная
воля авантюриста, как и всегда, неподвижно и равнодушно глядели из-под опухших, усталых век.
— Революционеров… А — какие же теперь революционеры, если по указу государя императора революция кончилась? Они говорят, чтобы собирать
на улицах народ,
ходить с флагами и «Боже царя храни» петь. Почему же не петь, если дана свобода? Но они говорят, чтобы при этом кричать — долой конституцию! Позвольте… я не понимаю… ведь так мы, значит, против манифеста и
воли государя?
— Объявился наш батюшка… Будет нам муку мученическую принимать от Гарусова. Слышь, по казачьим уметам
на Яике царская
воля прошла… Набегали башкиришки и сказывали.
— Вот тебя тут, Настасьюшка, никто не будет беспокоить, — сказал Крылушкин, — хочешь сиди, хочешь спи, хочешь работай или гуляй, — что хочешь, то и делай. А скучно станет, вот с Митревной поболтай, ко мне приди, вот тут же через Митревнину комнату. Не скучай! Чего скучать? Все божья власть, бог дал горе, бог и обрадует. А меня ты не бойся; я такой же человек, как и ты. Ничего я не знаю и ни с кем не знаюсь, а верую, что всякая болезнь от господа посылается
на человека и по господней
воле проходит.
Года через два после
воли [т. е. после отмены крепостного права в 1861 г. — Ред.], за обедней в день преображения господня [6 августа по ст. стилю, т.ж. яблочный спас — Ред.], прихожане церкви Николы
на Тычке заметили «чужого», —
ходил он в тесноте людей, невежливо поталкивая их, и ставил богатые свечи пред иконами, наиболее чтимыми в городе Дрёмове.
Поглядел царь, почитал записи, смутился душой и велел дать мужикам
волю, а Япушкину поставить в Москве медный памятник, самого же его — не трогать, а
сослать живого в Суздаль и поить вином, сколько хочет,
на казённый счёт.
Бог знает почему я не уходил. Мне самому становилось все тошнее и тоскливее. Образы всего прошедшего дня как-то сами собой, без моей
воли, беспорядочно стали
проходить в моей памяти. Я вдруг вспомнил одну сцену, которую видел утром
на улице, когда озабоченно трусил в должность.
— Да-с, конечно-с, заклюют, — подтвердил Николай Афанасьевич. — Вот у нас дворецкий Глеб Степанович,
на волю их отпустили, они гостиницу открыли и занялись винцом, а теперь по гостиному двору
ходят да купцам с конфетных билетиков стихи читают. Ничего прекрасного в этом нет.
Такого отделяли от прочих собратий, и он жил
на воле, то есть ему дозволялось
ходить по двору и по парку, но главным образом он должен был содержать караульный пост у столба перед воротами.
Наступившая зима, морозы, растворяемые беспрерывно
на холод двери, против которых лежала Акулина, сильно к тому способствовали. Наконец ей совсем стало невмочь. Григорий
сходил за попом. После обычного обряда отец Петр объявил присутствующим, что божьей
воли не пересилить, а больной вряд ли оставалось пережить ночь. Ее так и оставили.
— Доброе утро с добрым днем
прошли, мой желанный! — зазвучал голос Катерины. — Добрый вечер тебе! Встань, прийди к нам, пробудись
на светлую радость; ждем тебя, я да хозяин, люди всё добрые, твоей
воле покорные; загаси любовью ненависть, коли все еще сердце обидой болит. Скажи слово ласковое!..
Не
прошло полчаса, выходит Безрукой с заседателем
на крыльцо, в своей одежде, как есть
на волю выправился, веселый. И заседатель тоже смеется. «Вот ведь, думаю, привели человека с каким отягчением, а между прочим, вины за ним не имеется». Жалко мне, признаться, стало — тоска. Вот, мол, опять один останусь. Только огляделся он по двору, увидел меня и манит к себе пальцем. Подошел я, снял шапку, поклонился начальству, а Безрукой-то и говорит...
— Я и
на Сенной в доме Вяземского ночевал [Дом Вяземского
на Сенной площади — петербургская ночлежка.]. Да, правда; в моей жизни было потом, после полка, много позора и падения, но не нравственного падения, потому что я сам же первый ненавидел мои поступки даже тогда. Это было лишь падение
воли моей и ума и было вызвано лишь отчаянием моего положения. Но это
прошло…
На десятом году подружилась она с этой девочкой, тайком
ходила к ней
на свидание в сад, приносила ей лакомства, дарила ей платки, гривеннички (игрушек Катя не брала), сидела с ней по целым часам, с чувством радостного смирения ела ее черствый хлеб; слушала ее рассказы, выучилась ее любимой песенке, с тайным уважением и страхом слушала, как Катя обещалась убежать от своей злой тетки, чтобы жить
на всей божьей
воле, и сама мечтала о том, как она наденет сумку и убежит с Катей.
Проходит еще двое суток и наконец вдали, в смуглом тумане показывается столица. Путь кончен. Поезд останавливается, не доезжая города, около товарной станции. Быки, выпущенные из вагонов
на волю, пошатываются и спотыкаются, точно идут по скользкому льду.
Мальчики-то ведь
на воле, Ненила Сидоровна, как за ними усмотришь; везде
ходят.
Я, добрый человек, с самой
воли хожу с обчественным стадом, до
воли тоже был у господ в пастухах, пас
на этом самом месте и, покеда живу, не помню того летнего дня, чтобы меня тут не было.
— Больно вот налегке
ходит, — ворчала ключница, постилая
на лежанку толстый киргизский войлок. — Ты бы, Марьюшка, когда выходишь
на волю, платок бы, что ли,
на шею-то повязывала. Долго ль простудить себя? А как с голосу спадешь — что мы тогда без тебя будем делать?
День к вечеру склонялся, измучилась Фленушка писавши, а Манефа, не чувствуя устали, бодро
ходила взад и вперед по келье, сказывая, что писать. Твердая, неутомимая сила
воли виднелась и в сверкающих глазах ее, и в разгоревшихся ланитах, и в крепко сжатых губах. Глядя
на нее, трудно было поверить, что эта старица не дольше шести недель назад лежала в тяжкой смертной болезни и одной ногой в гробу стояла.
— Ну, вот видишь ли, матушка, — начала Виринея. — Хворала ведь она,
на волю не выходила, мы ее, почитай, недели с три и в глаза не видывали, какая есть Марья Гавриловна. А
на другой день после твоего отъезда оздоровела она, матушка, все болести как рукой сняло, веселая такая стала да проворная,
ходит, а сама попрыгивает: песни мирские даже пела. Вот грех-то какой!..
Я был студентом. Жили мы вдвоем
С товарищем московским в антресоле
Родителей его. Их старый дом
Стоял близ сада,
на Девичьем поле.
Нас старики любили и во всём
Предоставляли жить по нашей
воле —
Лишь наверху; когда ж
сходили вниз,
Быть скромными — таков наш был девиз.
Они знают, что ждет Их,
на что Они обречены, и вольно грядут Себя отдать, совершить
волю Пославшего: Она «принять орудие в сердце» [Неточная цитата из Евангелия от Луки: «И благословил их Симеон и сказал Марии, матери Его: се, лежит сей
на падение и
на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, — и Тебе самой оружие
пройдет душу, — да откроются помышления многих сердец» (2:24...
И все доброму их учила, как жить девицам по-хорошему, а и то, признаться, еще им говорила: «Не
ходите замуж, пташечки, живите
на всей своей
воле».
Хотел доискаться всемирной истины, действительно спасительной веры, обращался с вопросами к духовным, но они либо не понимали вопросов его, либо советовали ему не мудрствовать, а, положась
на волю Божью,
ходить усердно в церковь, чаще заказывать молебны да поднимать
на дом иконы.
— Не всех, а что
на воле ходят кандидаты в Преображенскую — то верно.
Выходило, что кроме того, что мною было написано в пользу этого чудака, я более уже не мог для него ничего сделать — и волею-неволею я этим утешился, и притом же, получив внезапно неожиданные распоряжения о поездках
на юг, не имел и досуга думать о Пекторалисе. Между тем
прошел октябрь и половина ноября; в беспрестанных переездах я не имел о Пекторалисе никакого слуха и возвращался домой только под исход ноября, объехав в это время много городов.
— Чтоб дело торговое шло, — молвил Корнила Егорыч, — надо, чтоб ему не делали помехи, а пуще того, чтоб ему не помогали,
на казенну бы форму не гнули. Не приказное это дело: в форменну книгу его не уложишь. А главная статья — сноровка… Без сноровки будь каждый день с барышом, а век
проходишь нагишом. А главней всего — божья
воля: благословит господь — в отрепье деньгу найдешь; без божьего благословенья корабли с золотом ко дну пойдут.
Напрасно, напрасно в тюрьме я сижу, Напрасно
на волю святую гляжу. Погиб я, мальчишка, погиб навсегда! Годы за годами
проходят лета…
Он с ума
сошел от честолюбия: ему хотелось попасть в старосты, чтобы иметь
волю бить в селе своем палкою всех, кого ни рассудит; а как жезл сельского всемогущества обращался не от него, а
на него, то он удавился.
— Да, Кузя, беда неминучая; не исполню
воли господской,
сошлют меня в дальнюю вотчину,
на скотный двор, да еще, пожалуй, и исполосуют как Сидорову козу…