Неточные совпадения
— Больно вот налегке
ходит, — ворчала ключница, постилая
на лежанку толстый киргизский войлок. — Ты бы, Марьюшка, когда выходишь
на волю, платок бы, что ли,
на шею-то повязывала. Долго ль простудить себя? А как с голосу спадешь — что мы тогда без тебя будем делать?
День к вечеру склонялся, измучилась Фленушка писавши, а Манефа, не чувствуя устали, бодро
ходила взад и вперед по келье, сказывая, что писать. Твердая, неутомимая сила
воли виднелась и в сверкающих глазах ее, и в разгоревшихся ланитах, и в крепко сжатых губах. Глядя
на нее, трудно было поверить, что эта старица не дольше шести недель назад лежала в тяжкой смертной болезни и одной ногой в гробу стояла.
— Ну, вот видишь ли, матушка, — начала Виринея. — Хворала ведь она,
на волю не выходила, мы ее, почитай, недели с три и в глаза не видывали, какая есть Марья Гавриловна. А
на другой день после твоего отъезда оздоровела она, матушка, все болести как рукой сняло, веселая такая стала да проворная,
ходит, а сама попрыгивает: песни мирские даже пела. Вот грех-то какой!..
Так вот в исследовании вопроса о том, зачем все эти столь разнообразные люди были посажены в тюрьмы, а другие, точно такие же люди
ходили на воле и даже судили этих людей, и состояло четвертое дело, занимавшее в это время Нехлюдова.
Неточные совпадения
Долго еще оставшиеся товарищи махали им издали руками, хотя не было ничего видно. А когда
сошли и воротились по своим местам, когда увидели при высветивших ясно звездах, что половины телег уже не было
на месте, что многих, многих нет, невесело стало у всякого
на сердце, и все задумались против
воли, утупивши в землю гульливые свои головы.
Акулины уже не было в доме. Анисья — и
на кухне, и
на огороде, и за птицами
ходит, и полы моет, и стирает; она не управится одна, и Агафья Матвеевна, волей-неволей, сама работает
на кухне: она толчет, сеет и трет мало, потому что мало выходит кофе, корицы и миндалю, а о кружевах она забыла и думать. Теперь ей чаще приходится крошить лук, тереть хрен и тому подобные пряности. В лице у ней лежит глубокое уныние.
— Ты сказал давеча, что у меня лицо не совсем свежо, измято, — продолжал Обломов, — да, я дряблый, ветхий, изношенный кафтан, но не от климата, не от трудов, а от того, что двенадцать лет во мне был заперт свет, который искал выхода, но только жег свою тюрьму, не вырвался
на волю и угас. Итак, двенадцать лет, милый мой Андрей,
прошло: не хотелось уж мне просыпаться больше.
— Начинается-то не с мужиков, — говорил Нил Андреич, косясь
на Райского, — а потом зло, как эпидемия, разольется повсюду. Сначала молодец ко всенощной перестанет
ходить: «скучно, дескать», а потом найдет, что по начальству в праздник ездить лишнее; это, говорит, «холопство», а после в неприличной одежде
на службу явится, да еще бороду отрастит (он опять покосился
на Райского) — и дальше, и дальше, — и дай
волю, он тебе втихомолку доложит потом, что и Бога-то в небе нет, что и молиться-то некому!..
— Да, оставить вам
на волю, думала, лучше
пройдет, нежели когда мешаешь. Кажется, так и вышло… Вы же сами учили, что «противоречия только раздражают страсть…».