Неточные совпадения
Никто, кажется, не подумал даже, что могло бы быть, если бы Альфонс Богданыч в одно прекрасное утро взял да и забастовал, то есть не встал утром с пяти часов, чтобы несколько раз обежать целый дом и обругать в несколько приемов на двух диалектах всю прислугу; не пошел бы затем в кабинет к Ляховскому, чтобы получить свою ежедневную порцию
ругательств, крика и всяческого неистовства, не стал бы сидеть ночи за своей конторкой во главе двадцати служащих, которые, не разгибая спины, работали под его железным началом, если бы, наконец, Альфонс Богданыч не обладал счастливой способностью являться по первому зову, быть разом в нескольких местах, все видеть, и все
слышать, и все давить, что попало к нему под руку.
Он видит перед собой своего хозяина-самодура, который ничего не делает, пьет, ест и прохлаждается в свое удовольствие, ни от кого
ругательств не
слышит, а, напротив, сам всех ругает невозбранно, — и в этом гаденьком лице он видит идеал счастия и высоты, достижимых для человека.
Полуэхт делал вид, что не
слышит, и Морок провожал его отборными
ругательствами до поворота за угол.
Прослезился я, да так и ушел от него, по той причине, что он был на ту пору в подпитии, — ну, а в этом виде от него никаких резонов, окроме
ругательства, не
услышишь.
Иона чувствует за своей спиной вертящееся тело и голосовую дрожь горбача. Он
слышит обращенную к нему ругань, видит людей, и чувство одиночества начинает мало-помалу отлегать от груди. Горбач бранится до тех пор, пока не давится вычурным, шестиэтажным
ругательством и не разражается кашлем. Длинные начинают говорить о какой-то Надежде Петровне. Иона оглядывается на них. Дождавшись короткой паузы, он оглядывается еще раз и бормочет...
Все трое говорили за дверью промеж себя, и я время от времени
слышал отчетливые
ругательства. Разговор перешел в подозрительный шепот; потом кто-то из них выразил удивление коротким восклицанием и ушел наверх довольно поспешно. Мне показалось, что это Синкрайт. В то же время я приготовил револьвер, так как следовало ожидать продолжения. Хотя нельзя было допустить избиения женщины — безотносительно к ее репутации, — в чувствах моих образовалась скверная муть, подобная оскомине.
Он не мог видеть, что происходило на поле; но
слышал ясно крик и
ругательства поляков, громкий лай, потом отчаянный вой и, наконец, последний визг издыхающего Зареза.
— Послушай, душа моя, — сказал я, — завтра я позову вот этого самого извозчика и велю ему все
ругательства, которые мы
слышали, при тебе повторить. А ты отдай ему те сто рублей, которые ты взял у меня, чтоб заплатить за ужин.
Но хозяин и
слышать не хотел; сколько ни говорили ему, сколько ни увещевал его толстоватый ярославец, принимавший, по-видимому, несчастие Антона к сердцу, он стоял на одном. Наконец все присутствующие бросили дворника, осыпав его наперед градом
ругательств, и снова обратились к Антону, который сидел теперь посередь двора на перекладине колодца и, закрыв лицо руками, всхлипывал пуще прежнего.
Парень отскочил; толпа завыла еще громче,
услышав страшные
ругательства, которыми старуха начала осыпать ее.
Зло меня взяло,
слыша такое
ругательство над церковью божиею…
Офицеры украдкою шмыгали мимо сидевших за столами солдат, торопливо выпивали у стойки рюмку водки и исчезали. На моих глазах пьяный ефрейтор, развалившись за столом, ругал русскими
ругательствами стоявшего в пяти шагах коменданта станции. Комендант смотрел в сторону и притворялся, что не
слышит.
Он принесен пред судью на простынях и, в наказание за свою неосторожность, должен был
услышать от воеводы
ругательства, которые не хотел вынести от самого Бирона.
Ребята нынче гуляли. С пяти часов пили в пивной на Сокольничьем проезде, — Спирька, Юрка и еще два заводских парня: Буераков и Слюшкин. Вышли шатаясь. Пошли по бульвару. Кепки на затылках, козырьки в небо. Ни перед кем не сторонились, сталкивали плечами прохожих с пути и как будто не
слышали их
ругательств. С особенным удовольствием толкали хорошо одетых женщин и мужчин в очках, не в рабочих кепках.
Временами «великолепный князь Тавриды» по целым часам стоял на коленях, бил с рыданием головой в пол перед образами, в горячей молитве, то в бешеной злобе катался по широким оттоманкам, изрыгая страшные
ругательства и проклятия, а иногда по целым дням сидел, уставившись в одну точку, грызя ногти, не
слыша и не видя ничего и никого, и не принимая пищи.
Унтер-офицер, нахмурившись и проворчав какое-то
ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не
слышит того, что̀ ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер-офицер послал солдата к офицеру.