Ползущие по ветру

Леонид Кабанов, 2021

«Отчима били долго и беспощадно. Федька пинал мужчину в живот, норовил попасть в пах. Юрка заломил Ивану руки и давил так, что хрустели кости. Отчим стонал, плевался кровью, из глаз лились горошины слез. Наталка со злорадством смотрела на истязания и с жадностью затягивалась дымом сигареты…»

Рабы

Глава первая

Володька очнулся в кустах. В голове шумело. Сознание медленно возвращалось к нему. Днем он получил заработанное за полгода, спрятал деньги в нагрудный карман и, весело насвистывая, направился на Казанский вокзал. Не доходя до него, купил бутылку вина. Кругом суетились пешеходы. Володька огляделся по сторонам: в глубине двора заметил мусорные контейнеры. Озираясь, спрятался за одним, откупорил вино. Едва сделал глоток, услышал:

— Не много ли будет?

Поднял голову. Рядом стояла симпатичная женщина. Чернявая, с округлыми глазами, едва заметными морщинами на лице, она улыбалась.

— С похмелья, что ли? — спросил мужчина.

— Вроде нет. Тебя жалко. Как последний бомж, пьешь в мусорке. Идем ко мне. Борщом угощу.

От этих слов у Володьки заурчало в животе:

— С удовольствием, мадам.

Женщина двинулась к подъезду. Володька поплелся следом.

Едва открыл дверь, как сознание померкло. Очухался за теми же контейнерами, в кустах. В карманах ни паспорта, ни денег.

Чертыхаясь, направился к вокзалу. Нашел отделение милиции, написал заявление о происшествии.

Молодой лейтенант сочувственно сказал:

— Ты, браток, не первый и не последний. Подобных лохов наши преступники любят. Мы их, конечно, ловим. Но свято место пусто не бывает, к сожалению, появляются другие. Идем к поезду, помогу.

Лейтенант о чем-то поговорил с начальником поезда. Тот кивнул в знак согласия и повел Володьку в вагон. Проводница указала на свободное место у туалета, разрешила взять матрац и удалилась в свое купе.

В Йошкар-Олу поезд пришел рано утром. Володька направился на автовокзал. Возле касс, на скамейках — люди, знакомых никого. Попытался договориться о бесплатном проезде с водителем автобуса, но в ответ услышал ругательства.

— Много вас, попрошаек, а я один. Дуй отсюда, не то в ухо получишь.

До села ехать тридцать километров. Володька решил идти пешком. В животе по-прежнему урчало. Он заметил, как мальчишка выкинул в урну кусок пирожка, огляделся, воровато сунул руку в мусор, нащупал еще теплый кусок, жадно запихнул его в рот и направился в сторону своего дома.

Палило солнце. Хотелось пить. Благо, на обочинах в лучах солнца светились лужи. Володька, сдувая грязь, пил воду и упорно шагал вперед. К вечеру показались дома. Сердце заколотилось. Как его встретят жена, дети? В прошлый раз с калыма он тоже приехал без гроша в кармане. Тогда его не ограбили, банально работодатель не выдал расчет. Сунул в руки пятитысячную купюру, обещал выслать остатки, и на этом все закончилось.

Светка, жена, услышав исповедь, вроде тогда поверила, но предупредила:

— Еще раз такое повторится — выгоню вон.

Женщина она крупная, хваткая, слов на ветер не бросает. После очередных пьянок Володька часто ходил с синяками.

Он познакомился с будущей женой после армии. Пришел на танцы, увидел крупную телом, веснушчатую девчонку и влюбился. Ей тогда исполнилось семнадцать лет. Светка закончила школу, устроилась телятницей на ферму и на вопросы, почему не учится дальше, весело отвечала:

— А зачем? Мне и в деревне уютно. Найду толкового мужика, детей нарожаю и заживу припеваючи.

Она легко сошлась с Володькой, привела его в свой дом. Родители у Светки умерли, сестра жила в доме мужа, места было много, а у Володьки, как говорят, ни кола, ни двора.

Мать с отцом у него пили горькую, по пьяни сожгли дом, сами подались куда-то в дальние края, там и сгинули. Вовка в это время служил в погранвойсках, о трагедии родителей ему сообщили в письме. Тогда солдат с горя напился, за что отсидел на гауптвахте. После демобилизации следов родителей найти не мог. В милиции пожимали плечами — мол, ищем.

Со Светкой они нарожали троих детей: девочку и близняшек-мальчиков. Володька трудился в загнивающем колхозе, Светка подвизалась в животноводстве. Колхоз потихоньку рушился: денег не платили, техника простаивала без ремонта. Володька собирал металлолом, сдавал приезжим коммерсантам, тем и жили. Скорее, существовали. Часто в доме не было денег даже на хлеб. Светка занимала у соседей, ругала мужа на чем свет стоит, иногда поколачивала: Володька пристрастился к рюмке.

Выход нашли: Володька с односельчанином поехал на заработки в Москву. Пару сезонов привозил хорошие деньги. Но между поездками по-прежнему прикладывался к рюмке. Жена терпела, а по весне силой выпроваживала в Москву. Ездил он уже один. Односельчанин умер от цирроза печени: пил все подряд, даже одеколон.

…Володька тихо постучал в окно. В проеме увидел лицо жены, виновато шмыгнул в сени. Светка все поняла:

— Опять? Хоть копейку привез?

— Нет. Подчистую ограбили.

— Пил?

— Чуть-чуть.

Жена тихо охнула:

— Погляди, ирод, в холодильник. Там даже маргарина нет.

И чеканя каждый слог, произнесла:

— Все, Вова, конец! Уходи из дома. Я как-нибудь выкручусь. Буду знать, что надежда только на себя.

— Я переночую, потом уйду.

— Нет! Сейчас. И навсегда.

Володька знал характер жены, вышел во двор. Присел на завалинку, хотел закурить, но в карманах — одна пустота.

Вскоре жена вынесла нехитрые пожитки:

— Забудь нас. Белый свет большой, найдешь себе место. Или… сгинешь.

Ночевал Володька у соседа Николая. Тот сбегал к местной самогонщице, взял в долг бутылку, сварил картошку в мундире:

— Прости, брат, жрать больше ничего нет.

Они чокнулись. Выпили.

— Что станешь делать, Володя?

— Не знаю, наверное, двину в город. Авось не пропаду.

— Может, полечишься, пить бросишь? У тебя же ребятишки подрастают.

— Не могу, Коля, пытался лечиться. От силы неделю терпел. Корежит всего, голова разламывается. Выпью — полегчает. Одолжи лучше денег на дорогу.

— Нету, дорогой мой. Вот завтра Петюня в город собрался. Поговори — довезет.

Без копейки в кармане, голодный Володька слонялся по автовокзалу. Мысли путались. Надо что-то предпринимать. Но выхода он не видел. Огляделся вокруг, подошел к столовой, вдохнул аромат пищи, проглотил слюну.

Сразу не заметил, как кто-то положил руку на плечо. Заматерился было, но осекся. На него смотрели добрые глаза смуглого человека.

— Беда у тебя, парень? — спросил он.

— Жена выгнала, паспорт в Москве потерял, — неожиданно разоткровенничался Володька.

— Все поправимо, друг мой. У меня в лесу пилорама, хочешь там поработать? Денег получишь.

— Согласен!

До места километров сто. Дорога плутала так, что без компаса или сноровки на большак не выберешься.

Хозяин о себе почти ничего не рассказывал. Володька только понял, что в лесу стоят семь пилорам и командуют ими трое братьев-кавказцев.

По приезде хозяин объяснил:

— Кормить буду, вернее, сами, что надо, сварите. Утром — сто пятьдесят граммов, в обед — двести, вечером — чекушка.

— Ты о чем?

— О разбавленном спирте. Да, за все буду высчитывать. За то, что сюда довез, — двести рублей.

— Не жирно?

— Машина кушает бензин, масло, изнашивает запчасти. Понял?

— Не дурак.

— Все, жди, скоро люди вернутся с работы.

Смутное чувство тревоги охватило парня. Он взял веник, начал подметать пол, затем вытер мокрой тряпкой стол, закурил.

Вернулся хозяин. Из кармана достал бутылку, плеснул спиртное в грязную кружку.

— Опохмелись.

Володька трясущимися руками схватил водку, махом вылил себе в рот. Внутри прокатилась приятная волна, пальцы перестали дрожать:

— Можно еще чуть-чуть?

— Вечером, когда все вернутся.

Хозяин хмыкнул и вышел. Володька прилег на нары и провалился в сон. Только во сне он был счастлив. Рядом — любимая жена, дети. Он копает картофель, печет его на костре, кормит домочадцев. Дети смеются.

Проснулся от того, что чья-то волосатая рука трясла его за плечи:

— Подъем, работничек!

Володька мотнул головой. Над ним склонилось прыщавое лицо, изо рта дурно пахло.

— Новенький, что ли?

— Вроде.

— Ну давай знакомиться: Денис, бывший омоновец.

— Шутишь?

— Нечего удивляться. На соседней пилораме пашет бывший глава поселения.

Солнце уже село, после выпитой чекушки Денис рассказал о себе. Родом он из лесного поселка. Как и все, закончил школу, потом — армия. На гражданке работу не нашел. По здоровью подошел в ОМОН. Немного наводил порядок в Чечне. Когда вышибли бандитов и установилась нормальная власть, вернулся на родину. За заслуги получал ежемесячную пенсию в три с половиной тысячи рублей. Но никому об этом не говорил — засмеют.

Разозлился за щедрый в кавычках подарок и уволился со службы.

Родители умерли, дом развалился, жить стало негде. Пристроился к одной вдовушке, на работу устроился охранником в супермаркет. За год, что жил приймаком, натерпелся всего по горло. К вдовушке приходили алкаши, Денис их выгонял, за что получал от хозяйки нагоняй. Потом и сам пристрастился к алкоголю.

Однажды ночью проснулся, а хозяйка с очередным алкашом занимались любовью прямо на полу. Денис оделся, взял нехитрый скарб, попинал любовников и ушел в темноту.

С работы его выгнали, устроился грузчиком. Но там продержался до первой получки: запил основательно. Жить негде. Ночи коротал в бумажных коробках возле мусорных баков. Утром приходили бомжи, копались в отходах, матерились на Дениса. Драться он уже не мог, иссякли последние силы, мускулы одрябли, выпала половина зубов, щеки обвисли. Некогда бравый солдат превратился в вонючее чучело.

В один из невеселых дней стоял у пивнушки, просил подаяние. Собрал сто рублей, купил стаканчик пойла. Только выпил, к нему подошел человек:

— Тяжко, браток?

На Дениса смотрел смуглый мужчина.

— Не спрашивай ничего. Если жалостливый — купи сто граммов и пирожок. Жрать хочу.

Мужчина исполнил просьбу, потом предложил:

— Собирай вещи, устрою тебя на пилораму. Обеспечу кормежкой, выпивкой, куревом.

— Бесплатно?

— Зачем же? Начнешь работать, за все вычту.

— Так я оказался в рабстве, — закончил невеселый рассказ Денис.

— Ты не загнул насчет рабства?

— Поживешь — увидишь своими глазами. Здесь только на цепь не сажают.

— Почему не уйдешь?

— Чудак! У хозяина жрачка есть, выпивка, крыша над головой. На воле — кранты. Выход один — со временем сдохнуть.

Сон у Володьки тревожный. В душе остались еще светлые чувства. А в действительности — мрак. Пьянка настолько засосала в свои объятия, что о другой, нормальной жизни он вспоминал как о какой-то нереальности.

С больной головой поднялся с топчана, умылся, выпил положенное спиртное. На завтрак приготовили овсяную кашу, ее чуть заправили банкой тушенки из, видимо, дохлого цыпленка. В каше попадались только мягкие косточки. Володька их почти не жевал, промял и проглотил. Все это запили дешевым чаем, а потом отправились в лесосеку.

На поляне стоял аромат. Так хорошо и приятно пахнут только деревья. Их много: сосны, ели, стройные березки, тополя, попадаются даже клены. Они-то и источают благодатный запах.

Голова у Володьки закружилась. Он прислонился к тополю, глубже глотнул воздуха и опьянел. С трудом унял приятную дрожь, взял в руки топор. Следом заревели бензопилы, и красавицы-деревья со стоном и треском начали валиться на землю.

Володька взмахнул топором и начал рубить сучки. Работа эта не для слабых. Иные сучья — как камни, приходилось ударять по одному месту много раз. Только тогда сук отлетал в сторону.

К обеду он едва стоял на ногах. Удар. Еще удар. Следующий вскользь пришелся на ногу. Кость не повредил, но крови вылилось достаточно.

Денис приложил к ранке папоротник, ногу перевязал грязной тряпкой.

— Аптечка здесь есть? — простонал Володька.

— Чудак! — услышал в ответ. — В прошлый сезон парнишка оттяпал два пальца, так хозяин с матерками выделил йод да кусок бинта.

— И где этот парень?

— Неделю провалялся на топчане, после хозяин отвез его в город от греха подальше. Сейчас этот парнишка обитает в подвалах, а может, уже и сгинул.

Их диалог прервал приезд хозяина.

— Что за базар? — ругнулся он.

Володька простонал:

— По ноге топором рубанул.

Хозяин мрачно пригрозил:

— За халатность оштрафую на тысячу рублей. Вот бутылка водяры, промойте рану, остальное можете выжрать.

После работы Володька ближе познакомился с двумя другими обитателями. Витька и Петька всю жизнь не вылезали из зон. С юных лет промышляли воровством. Поймают — на годик-другой изолируют. Между отсидками по-прежнему воровали, пили, случалось, дрались с такими же бедолагами. Их лица и руки были исполосованы шрамами.

Денис предупредил:

— С этими волками будь поосторожнее. Следи за словами, могут и ножичком пырнуть. А так ребята они нормальные: работают как волы, чифирят, могут и на глоток пригласить. Любят играть в карты. Но ты, Вовка, не вздумай с ними картежничать. Враз обчистят. Играют на спиртное. А нам без водяры, сам понимаешь, никак нельзя.

Но Володька не послушал нового друга. Сел с ними за один стол и выиграл у урок три партии. А это с каждого по три бутылки водки.

Урки приуныли. Наконец Петька сказал:

— Ты, Вован, не огорчайся. Завтра мы отдадим проигранную сивуху.

На следующий день перед началом смены хозяин провел короткую летучку. Приказал повалить сорок деревьев, отрубить сучки, сложить их в отдельную кучу.

Он укатил в город. Витька с Петькой взвизгнули от радости и направились к дощатому складу. Ломами отогнули доски на задней стене, вытащили флягу со спиртом. Отлили шесть бутылок водки, вручили Володьке. После началась повальная пьянка.

Вернувшись, хозяин обнаружил нерадостную картину: четыре человека валялись друг на друге. Фляга со спиртом была опрокинута, остатки жидкости вытекли. Вонь стояла на целую версту.

Хозяин смачно выругался и вышел из вагончика. Прямиком отправился к своим братьям. Те совещались недолго. Взяли с собой веревки, хлысты.

На каждого пьяницу опрокинули по ведру холодной воды, связали руки и начали допрос. Сначала каждому досталось по дюжине ударов.

— Не свирепствуй, начальник, — прохрипел Петька, — мы взяли спирт. Нам с Витькой и отвечать.

Уголовников били долго, с усердием. Когда те затихли, хозяин зло просипел:

— Бесплатно отработаете по три месяца.

К полуночи Петька с Витькой оклемались, опохмелились из запрятанных бутылок и исчезли в ночи. Больше их никто не видел.

Хозяин не появлялся двое суток. И однажды на рассвете он привез двоих бомжей. Влил в них по стаканчику спиртного и отправил на лесосеку.

— Пахать приказываю без выходных. Кто сачканет — побью, кто хорошо поработает — дам бабу.

— Кого-кого? — удивился Володька.

— Женщину. Живую и без заразы.

Мужики оживились. Заработала бензопила, застучали топоры.

Хозяин довольно ухмыльнулся и сел в машину.

Глава вторая

На соседней пилораме топилась баня. Рядом — дощатый домик, перегороженный на две половины. На одной обитали мужчины, на другой — две женщины.

Когда Володька с напарниками отмыли грязь со своих тел, их посадили за общий стол. Лесорубов — всего семь человек, две женщины трудились сучкорубами.

Женщины вымылись первыми, поэтому они хлопотали у стола: варили картофель, открыли несколько банок с килькой, разложили по тарелкам соленые огурцы.

Наконец все сели за стол. Хозяева плеснули в железные кружки водки. Выпили на одном дыхании.

Рядом с Володькой примостилась худая, с морщинами на желтом лице женщина. Она кокетливо протянула руку:

— Лиза, можно просто Лизка.

Мужчина подавил брезгливость:

— Сколько тебе лет?

— Сорок.

Он поперхнулся, женщине на вид все шестьдесят.

Она поняла ухмылку, не обиделась.

— Судьба у меня далеко не сахар.

— Расскажи.

Лизка закурила, начала исповедь:

— Предки у меня подохли от водки. Воспитывалась в детдоме. Я была смазливая, мальчикам нравилась. В тринадцать лет меня изнасиловали.

— Ты кому-то пожаловалась?

— С ума сошел! Меня бы просто убили. Девок портить у нас было модно.

— А воспитатели?

— Они или не знали, или делали вид, что ничего не происходит. На ночь оставалась какая-нибудь тетя Фрося. Она дрыхла до утра. А в темноте наступала другая, ужасная жизнь.

— И ты терпела?

— Не только я, но и многие девчонки. Слушай дальше. Получила паспорт и драпанула с этого гадкого логова. Скиталась по вокзалам, ездила по стране с дальнобойщиками. Я тогда красивая была. Шофера не только жрачкой обеспечивали, но и денег подкидывали.

— И что, так всю жизнь прожила?

— Не всегда. Как-то осенью ошивалась возле автовокзала. Подошел из Москвы автобус. Из него выпрыгнул молодой мужик, осмотрелся по сторонам, заметил меня. Подошел, что-то сказал. Я поддержала разговор. И он неожиданно предложил поехать к нему в деревню. Там старенькая мать, хозяйство. Ей это все было не под силу. Я согласилась, надоело мотаться по державе. Хотелось тишины, нормальной жизни.

С Иваном я прожила пять лет. Не вру, сказочные годы наступили. У мужа двор полон скота. Я помогала свекрови ухаживать за ним. Мать Ивана постепенно угасала. После ее похорон на меня полностью свалилась готовка пищи, стирка, уход за домом, животными.

Иван, можно сказать, носил меня на руках. Он покупал хорошую одежду, подарил золотое кольцо, цепочку. Я расцвела. О других мужиках и не думала.

Одна неприятность была: я не могла рожать детей. Ранняя разгульная жизнь дала о себе знать.

Счастье оборвалось вмиг. Иван попал под машину. После похорон налетели его брат и сестры. Меня выгнали взашей. Благо, успела схоронить небольшую сумму денег.

Очередной раз жизнь покатилась под откос. Жилья нет, попробовала связать свою судьбу с другим мужиком, он оказался пьяницей и садистом. Удрала от него подальше. Очутилась с бомжами в подвалах. С ними существование — настоящий ад. Порою насиловали всю ночь, за провинность — избивали. Не выдержала — пырнула одного ножом. Он и сдох. Далее — колония, скитания и вот эта пилорама. Здесь спокойно, кормят, правда, под мужиков изредка подкладывают. Но это не беда. Я еще молодая баба, хоть и страшная. Пойдем со мной в постель.

— Прости, но я не могу.

— Ну и дурак. Зря только разоткровенничалась. Да ладно, сегодня женихов полно.

Володька потушил очередную сигарету и отправился на свою пилораму. Его всего трясло. Кругом окружают непутевые, страшные душой и телом люди. Он опускается все ниже и ниже. Что делать? Ответа не находил.

В день получки Володька чуть не взвыл от несправедливости. За адский месячный труд он получил три тысячи рублей.

— Ты что, издеваешься? — набросился он на хозяина.

Тот открыл свой блокнот и начал читать:

— Двадцать пачек сигарет по сто пятьдесят рублей…

Володька перебил:

— Пачка стоит шестьдесят пять рублей.

— О доставке ты забываешь?

Хозяин продолжил:

— Тридцать банок тушенки по сто восемьдесят рублей каждая.

Володька задохнулся:

— Банка этих костей стоит всего сорок пять рублей.

Дальше он не слушал. Ушел в лес. Слезы душили парня. Да, он раб, самый настоящий современный раб. И поделом ему.

Начался мелкий дождь. Володька вернулся в домик, собрал нехитрые пожитки, достал из заначки ворованный спирт и двинулся на большак.

К вечеру попал в город. Сходил в столовую. Ночевал в подвале строящегося дома. С рассветом добрался до автовокзала и на автобусе поехал в село, где жила его семья. Домой он не рискнул идти, остановился у Николая. Тот собрал скромный обед, Володька выставил на стол бутылку.

— Как мои поживают?

Николай отвел в сторону глаза:

— Тяжко им. Женка твоя лишилась работы. Еле концы с концами сводит на детское пособие.

Володька простонал:

— Что мне делать, Коля? Не могу остановиться. Попробовал лечиться — на второй день рука тянется к рюмке. Проклятый я, что ли?

— Нет, дорогой, слюнтяй ты и подлец.

— Ты прав.

Наступила гнетущая тишина. Ее нарушил Николай:

— Проведай своих. Не трусь. Авось, и улыбнется тебе счастье.

Володька послушался друга, постучал в окно когда-то своего дома. На крыльце появилась жена:

— Какими судьбами, дорогой?

Усмешка скользнула по ее лицу:

— И, как всегда, поддатый. Вали, дорогой, туда, откуда пришел.

Она повернулась спиной к Володьке.

— Погоди, возьми немного денег.

Он протянул две тысячи рублей.

— И на этом спасибо! Уходи. Пьяный ты нам не нужен.

И хлопнула дверью.

Возвращался в город опустошенный, в скверном настроении. В кармане — сто рублей, жена выгнала в очередной раз, ко всему — не увидел детишек.

На автовокзале достал сторублевку, купил полстакана водки. Опрокинул, полегчало. Вышел из забегаловки и, понурив голову, пошел куда глаза глядят. Не заметил, как кого-то толкнул. Поднял голову и обомлел: перед ним стояли трое крепких парней. Тот, которого задел, схватил Володьку за плечи:

— Извинись, козел!

В голове от ярости потемнело. И Володькин кулак влепился в нос верзилы. Хлынула кровь. На него набросились скопом. Володька вспомнил приемы, которые изучал на службе. Точные удары посыпались в головы и туловища троицы. Он бы их всех положил прямо здесь, но раздался милицейский свисток.

Володьку скрутили и бросили в машину. Он успел услышать:

— Этот пьяница хотел нас ограбить.

Володьку закрыли в обезьяннике. Веснушчатый сержант обрадовал:

— Не расстраивайся, всего-то пятнадцать суток получишь.

Эта перспектива парня не устраивала. Дадут срок — сбежать нельзя. Паспорт, который он недавно получил, отберут. А без него и шагу сделать нельзя. От обиды он застонал. И вдруг услышал:

— Володя, это ты?

Арестант поднял голову. На него смотрел до боли знакомый человек:

— Игорек, товарищ майор, да, это я.

Майор приказал выпустить из клетки парня, сунул в карман его паспорт, и они поднялись на второй этаж.

С Игорем Володька учился в одном классе, они даже любили одну девчонку — Галку. Правда, та вышла замуж за приезжего зоотехника, но это не помешало дружбе Володи и Игоря.

Хозяин кабинета налил кофе:

— Рассказывай о себе, дружище. Правда, я мельком слышал о твоей жизни. Но это так, урывками.

Володька, как на духу, поведал о своих мытарствах, пьяной глотке, тупиковой ситуации.

Игорь слушал внимательно, вздыхал, а затем отрубил:

— Я тебя не буду жалеть. Но помогу. Вот адрес моего друга. Он заведует цехом, где изготавливают двери, там есть и пилорама. Сейчас топай к нему, а я вслед позвоню. Не подведешь?

— Спасибо, Игорек. Постараюсь.

— Постарайся, и очень постарайся.

Улицу Крылова, дом 53 нашел не сразу. На цифре 53 висели два десятка предприятий. Одно из них возглавлял Леонид Троицкий. Мужчина лет шестидесяти производил приятное впечатление: высокий, чисто выбритый, с чуть нервным голосом.

Он провел Володьку в конец цеха, открыл каморку. Там едва умещались кровать, стол и тумбочка с телевизором.

— Твои апартаменты. Следи за порядком. Работать будешь помощником рамщика. Дело нехитрое, но денежное. Недалеко столовая, на заправке — буфет. Но там не балуй, из-под прилавка продают спиртное. Усек?

— Усек! — в тон ему ответил Володька.

Троицкий вытащил бумажник, протянул новому работнику пятьсот рублей:

— На сигареты, в столовку перекусить. К работе приступишь с утра.

Володька отправился в буфет. Купил пачку дешевых сигарет, кофе «три в одном», хлеб и кильку. Долго глядел на бутылки с пивом. Слюна текла непроизвольно, ладони вспотели. Он махнул рукой и приобрел полторашку пива.

Возле заправки проходила трасса водопровода, под ней рос густой кустарник. Парень прилег на травку, открыл бутылку. Приятная обжигающая жидкость полилась внутрь. Он зажмурился от удовольствия. Стыд и страх ушли куда-то в сторону.

Проснулся Володька под утро. Включил телевизор, припомнил события последних дней. Сколько добрых людей протянули ему руку помощи, а он плюнул им в души.

Пришли рабочие, следом прикатил на своей машине Троицкий. Он задал Володьке пару вопросов, виду не подал, что учуял запашок, приказал рамщику Игорю:

— Твой новый помощник. Обучи мелочам. С деревообработкой он в основном знаком.

Игорь провел инструктаж:

— Главное, не стой рядом с лентой. Она часто рвется. Правда, есть защитный кожух, но и на старуху бывает проруха. Доски и горбыль носи в отдельные кучи. Бревна закатываем на рельсы вместе, крюками работаем одновременно. Зарплата пополам. За смену, если ничего не случится, можно заработать по две тысячи рублей.

Володька присвистнул:

— Не врешь?

Игорь расхохотался:

— Я считаю, этих денег даже маловато. Хозяин у нас чуточку прижимистый.

Володька вспомнил рабский труд в лесу, где платили копеечные зарплаты.

— Нет, Игорек, хозяин у вас щедрый.

— Думай, как хочешь. Давай работать. Курить до обеда разрешу один раз.

К концу смены Володька едва держался на ногах. Сильное напряжение испытывал на руках, болел позвоночник. Игорь подвел итоги:

— Ты молодец! Заработали по две с половиной тысячи рублей. Прошу: не подведи впредь.

Десять дней пролетели мгновенно. Первое время Володьку сильно тянуло выпить. Чтобы не искушать себя, он попросил Троицкого купить впрок еды и курева, денег не давать.

Первую зарплату Володька получил дрожащими руками. Такой большой суммы он не видел со времен калыма в Москве.

— Леонид, — обратился он к начальнику, — я съезжу домой, денег жене дам.

— Хорошее дело, двигай. Только помни: в понедельник надо выходить на смену. Выходить трезвым.

На автовокзале не удержался. Выпил сто граммов. По простоте душевной угостил какого-то алкаша.

Слегка подвыпивший, с хорошим настроением Володька катил в свое село. По дороге шепотом напевал песни. Соседка, что жила через два дома, ехидно спросила:

— Чего ты такой веселый?

— Домой еду.

— Нет у тебя дома. У твоей жинки новый ухажер, а значит, и хозяин хаты.

Володька оцепенел. Остановился у Николая. Тот, не глядя на друга, поведал:

— Твоей Светке невмоготу стало жить. Была коровенка, и та подохла. Сидела без работы. А тут в деревне появился Семка, из колонии вышел. Парень он смирный, сидел за воровство. Вернулся из отсидки — сторожем у дорожников устроился. Начал клеиться к твоей женке. Деньги давал, к хозяйству руки приложил. Бабье сердце, Вовка, сдалось. Не обессудь свою бывшую.

— Я, Коля, не в обиде. Детишек жалко. Без родного отца выживают.

— Так-то оно все верно. Я их кликну, поговори с ними.

Николай вышел из дома, вскоре позвал Володьку. У калитки стояли повзрослевшие дочь Катя и близняшки Костя и Толя. Отец обнял детей. Катя заплакала, близняшки насупились, отвернулись. Одеты они были бедно. У Кати зашитое под мышками платье, у пацанов — маленькие брюки да старенькие, застиранные рубашки.

— Обижает вас отчим? — спросил Володя.

— Нет, папа, — ответила дочь, — он тихий, на блаженного похож. Мамку любит, нам конфеты покупает.

— Так, дети, шагом марш за мной.

— Далеко?

— В сельмаг.

Все четверо двинулись в центр поселка.

В магазине Володька попросил продавщицу помочь одеть детей.

На улицу все вышли счастливые и веселые. Даже мальчишки прижались к отцу.

— Спасибо, папа! — прощебетала радостная дочь. — А то в школе на нас косо смотрят.

Николай одобрил поступок друга:

— Завязывай с пьянкой и начинай бороться за свою семью.

— Каким боком я выгоню этого приблудного?

— Света сама его вышибет.

— Не знаю, не знаю. Ладно, давай пока выпьем. Сбегай за бутылкой.

Николай укоризненно покачал головой, но просьбу выполнил. Едва они выпили по стопке, как в дверь постучали. На пороге стояла Светка. Она немигающими глазами уставилась на бывшего мужа. И, глотая слова, прошептала:

— Спасибо, Вова!

Помолчала и добавила:

— Что ж ты наделал, Вовка?!

Зарыдала и исчезла. Такой потерянной, кроткой жену Володька никогда не видел.

Он застонал от бессилия:

— Давай вмажем, друган. Да я поеду в город. Вернусь или человеком навсегда, или привезут в гробу.

— Типун тебе на язык. Возвращайся лучше человеком.

Глава третья

На работу Володька опоздал. Троицкий придирчиво осмотрел его, буркнул:

— Игорь вкалывал один. Парень крепко устал. Я хотел дать ему человека, но он отказался, все ждал тебя. Иди, покайся и заступай на смену.

Володька извинился перед рамщиком:

— Семейные дела затянули.

— А почему от тебя пахнет перегаром? Ладно, не мое дело, приступаем к работе.

Вечером Володька купил бутылку водки и отправился на соседнюю пилораму, где жил и трудился человек с необыкновенной судьбой, судьбой нелегкой. К таким людям Володьку тянуло как магнитом. Он хотел разобраться не только в себе, но и понять тех, кто опустился на самое дно жизни и пытается выкарабкаться к нормальному существованию.

Слава числился на производстве индивидуальным предпринимателем. Хозяева, уроженцы Кавказа, не захотели себя обременять дружбой с законом. Они приметили мужичка, притом с юридическим образованием, широкой глоткой, и повесили на него нехилую ответственность.

Едва Володька открыл ворота цеха, как услышал шум, гам, крики о помощи. Он влетел в помещение и остолбенел: двое молодцев избивали Славу. Тот прикрывал лицо руками и умолял:

— Перестаньте. Я больше не буду.

Володька встал между Славой и двумя драчунами. Шум затих. Один из избивавших с матерком прорычал:

— Если еще раз украдешь доски — убью.

Слава, скуля, встал на колени:

— Простите, это был первый и последний раз.

Верзилы плюнули на Вячеслава, сели в машину и укатили восвояси.

Володька поднял с земли несчастного человека, и они скрылись в подсобке. Гость нашел стаканы, плеснул водки:

— Давай вмажем, и расскажи обо всем.

Слава одним глотком влил в себя содержимое стакана, занюхал краюхой хлеба:

— Я у них восьмой год. Числюсь хозяином, на самом деле я — раб. Деньги платят редко и мало. Жрать-то и курить охота. Вот я и загнал полкуба досок. Купил водки, курицу, сигарет и хлеба. Кто-то меня сдал. Остальное ты видел.

— Слава, ты числишься индивидуальным предпринимателем. Они КамАЗами гонят доски на юга. Как хозяин, ты отчитываешься перед органами. А если поймают левые КамАЗы с твоей печатью и подписью?

— Тогда, друг, меня посадят.

— Не понимаю. Ты же юрист. Это правда?

— Правда, Вова. Плесни еще, поведаю о своей горькой судьбе.

В школе я мечтал работать в правоохранительных органах, учился хорошо, обходил стороной хулиганов, в комсомоле слыл активистом. С нормальными оценками в аттестате, с отличной характеристикой поступил на юридический факультет университета. По окончании учебы мне вручили красный диплом, и я вернулся в родной город. В прокуратуре меня приняли с распростертыми объятиями.

Получил первую получку — женился. С Диной обитали в общаге, но жили дружно, в любви. Вскоре родилась первая дочь, следом — вторая. Представляешь, каково жить в малюсенькой комнате двоим взрослым с малышками? Их надо мыть, стирать на четверых, на плитке готовить еду.

Сказочная жизнь постепенно превращалась в серые будни. Жена вечно пилила насчет квартиры. Я ходил к руководству, но там разводили руками, мол, свободных комнат нет и не предвидится.

Конец ознакомительного фрагмента.