Неточные совпадения
Она никогда не чувствовала себя столь униженною, как в ту минуту, когда, призвав комиссионера,
услышала от него подробный
рассказ о том, как он дожидался и как потом ему сказали: «ответа никакого не будет».
Но мы стали говорить довольно громко, позабыв, что герой наш, спавший во все время
рассказа его повести, уже проснулся и легко может
услышать так часто повторяемую свою фамилию. Он же человек обидчивый и недоволен, если о нем изъясняются неуважительно. Читателю сполагоря, рассердится ли на него Чичиков или нет, но что до автора, то он ни в каком случае не должен ссориться с своим героем: еще не мало пути и дороги придется им пройти вдвоем рука в руку; две большие части впереди — это не безделица.
Они себя не помнили от испуга, когда
услышали, что он «сегодня сбежал», больной и, как видно из
рассказа, непременно в бреду!
У нее была очень милая манера говорить о «добрых» людях и «светлых» явлениях приглушенным голосом; как будто она рассказывала о маленьких тайнах, за которыми скрыта единая, великая, и в ней — объяснения всех небольших тайн. Иногда он
слышал в ее
рассказах нечто совпадавшее с поэзией буден старичка Козлова. Но все это было несущественно и не мешало ему привыкать к женщине с быстротой, даже изумлявшей его.
Слышит он
рассказы снов, примет, звон тарелок и стук ножей, жмется к няне, прислушивается к ее старческому, дребезжащему голосу: «Милитриса Кирбитьевна!» — говорит она, указывая ему на образ хозяйки.
Часто с Райским уходили они в эту жизнь. Райский как дилетант — для удовлетворения мгновенной вспышки воображения, Козлов — всем существом своим; и Райский видел в нем в эти минуты то же лицо, как у Васюкова за скрипкой, и
слышал живой, вдохновенный
рассказ о древнем быте или, напротив, сам увлекал его своей фантазией — и они полюбили друг в друге этот живой нерв, которым каждый был по-своему связан с знанием.
А это он действительно смешал: я
слышал какой-то в этом роде
рассказ о камне еще во времена моего детства, только, разумеется, не так и не про этот камень.
Завязался живой и шумный разговор,
рассказ, кто что видел,
слышал.
Взглянешь около себя и увидишь мачты, палубы, пушки,
слышишь рев ветра, а невдалеке, в красноречивом безмолвии, стоят красивые скалы: не раз содрогнешься за участь путешественников!.. Но я убедился, что читать и слушать
рассказы об опасных странствиях гораздо страшнее, нежели испытывать последние. Говорят, и умирающему не так страшно умирать, как свидетелям смотреть на это.
Рассказ этот по языку и манерам был
рассказ самого простого, хорошего мужицкого парня, и Нехлюдову было особенно странно
слышать этот
рассказ из уст арестанта в позорной одежде и в тюрьме.
В канцелярии Сената, пока Нехлюдов дожидался делаемой справки, он
слышал опять разговор о дуэли и подробный
рассказ о том, как убит был молодой Каменский.
После полудня мы
услышали выстрелы. Это Г.И. Гранатман и А.И. Мерзляков давали знать о своем возвращении. Встреча наша была радостной. Начались расспросы и
рассказы друг другу о том, кто где был и кто что видел. Разговоры эти затянулись до самой ночи.
— Я могла от кого-нибудь
слышать этот
рассказ?
Граф подвинул мне кресла, и я с живейшим любопытством
услышал следующий
рассказ.
Все взоры обратились на Анну Савишну Глобову, довольно простую вдову, всеми любимую за добрый и веселый нрав. Все с любопытством приготовились
услышать ее
рассказ.
О победах этого генерала от артиллерии мы мало
слышали; [Аракчеев был жалкий трус, об этом говорит граф Толь в своих «Записках» и статс-секретарь Марченко в небольшом
рассказе о 14 декабря, помещенном в «Полярной звезде».
— И! что это за
рассказы, уж столько раз
слышали, да и почивать пора, лучше завтра пораньше встанете, — отвечала обыкновенно старушка, которой столько же хотелось повторить свой любимый
рассказ, сколько мне — его слушать.
Этот
рассказ мы
слышали много раз, и каждый раз он казался нам очень смешным. Теперь, еще не досказав до конца, капитан почувствовал, что не попадает в настроение. Закончил он уже, видимо, не в ударе. Все молчали. Сын, весь покраснев и виновато глядя на студента, сказал...
Такие и подобные
рассказы были уже хорошо знакомы мне, я много
слышал их из уст бабушки и деда. Разнообразные, они все странно схожи один с другим: в каждом мучили человека, издевались над ним, гнали его. Мне надоели эти
рассказы, слушать их не хотелось, и я просил извозчика...
Преступления почти у всех ужасно неинтересны, ординарны, по крайней мере со стороны внешней занимательности, и я нарочно привел выше
Рассказ Егора, чтобы читатель мог судить о бесцветности и бедности содержания сотни
рассказов, автобиографий и анекдотов, какие мне приходилось
слышать от арестантов и людей, близких к каторге.
— Насчет жизни в тюрьме можно еще и не согласиться, — сказал князь, — я
слышал один
рассказ человека, который просидел в тюрьме лет двенадцать; это был один из больных у моего профессора и лечился.
— Слушайте, — как бы торопилась Аделаида, — за вами
рассказ о базельской картине, но теперь я хочу
слышать о том, как вы были влюблены; не отпирайтесь, вы были. К тому же вы, сейчас как начнете рассказывать, перестаете быть философом.
Настасья Филипповна мельком взглянула на генерала и тоже про себя улыбнулась. Но видно было, что тоска и раздражительность усиливались в ней всё сильнее и сильнее. Афанасий Иванович испугался вдвое,
услышав про обещание
рассказа.
Феня внимательно слушала неторопливую баушкину речь и проникалась прошлым страшным горем, какое баушка принесла из далекой Расеи сюда, на каторгу. С детства она
слышала все эти
рассказы, но сейчас баушка Лукерья гнула свое, стороной обвиняя Феню в измене православию. Последнее испугало Феню, особенно когда баушка Лукерья сказала...
Не очень чуткое ухо могло легко
слышать, как при этих
рассказах вполголоса поминалось имя Райнера.
Рассказ Анны Андреевны меня поразил. Он совершенно согласовался со всем тем, что я сам недавно
слышал от самого Алеши. Рассказывая, он храбрился, что ни за что не женится на деньгах. Но Катерина Федоровна поразила и увлекла его. Я
слышал тоже от Алеши, что отец его сам, может быть, женится, хоть и отвергает эти слухи, чтоб не раздражить до времени графини. Я сказал уже, что Алеша очень любил отца, любовался и хвалился им и верил в него, как в оракула.
Сначала я пошел к старикам. Оба они хворали. Анна Андреевна была совсем больная; Николай Сергеич сидел у себя в кабинете. Он
слышал, что я пришел, но я знал, что по обыкновению своему он выйдет не раньше, как через четверть часа, чтоб дать нам наговориться. Я не хотел очень расстраивать Анну Андреевну и потому смягчал по возможности мой
рассказ о вчерашнем вечере, но высказал правду; к удивлению моему, старушка хоть и огорчилась, но как-то без удивления приняла известие о возможности разрыва.
Долго в эту ночь не могла Лиза Еропкина заснуть. В ней уже несколько месяцев шла борьба между светской жизнью, в которую увлекала ее сестра, и увлечением Махиным, соединенным с желанием исправить его. И теперь последнее взяло верх. Она и прежде
слышала про убитую. Теперь же, после этой ужасной смерти и
рассказа Махина со слов Пелагеюшкина, она до подробностей узнала историю Марии Семеновны и была поражена всем тем, что узнала о ней.
Но этот анекдот я уже давно
слышал, и даже вполне уверен, что и все господа офицеры знают его наизусть. Но они невзыскательны, и некоторые повествования всегда производят неотразимый эффект между ними. К числу их относятся
рассказы о том, как офицер тройку жидов загнал, о том, как русский, квартируя у немца, неприличность даже на потолке сделал, и т. д.
— Так как же тут не поверуешь, сударь! — говорит он, обращаясь уже исключительно ко мне, — конечно, живем мы вот здесь в углу, словно в языческой стороне, ни про чудеса, ни про знамения не
слышим, ну и бога-то ровно забудем. А придешь, например, хошь в Москву, а там и камни-то словно говорят! пойдут это сказы да
рассказы: там, послышишь, целение чудесное совершилось; там будто над неверующим знамение свое бог показал: ну и восчувствуешь, и растопится в тебе сердце, мягче воску сделается!..
Историю происхождения этого псевдонима я
слышал от И.А. Вашкова, многолетнего фактического редактора «Развлечения» при Ф.Б. Миллере и его наследниках и главного, а иногда и единственного сотрудника этого журнала, наполнявшего за отсутствием материала — денег не было — весь журнал: и
рассказ, и мелочи, и стихи, и куплеты, и злободневный фельетон.
Здесь можно бы кончить эту грустную повесть, но остается сказать, что было с другими лицами, которые, быть может, разделяли с Серебряным участие читателя. О самом Никите Романовиче
услышим мы еще раз в конце нашего
рассказа; но для этого надобно откинуть семнадцать тяжелых лет и перенестись в Москву в славный год завоевания Сибири.
Иные, тут же
слыша новый
рассказ, припоминали как бы мимоходом что-нибудь из своего собственного: об разных пересылках, партиях, исполнителях, о партионных начальниках.
О страстной любви к нему этой барышни говорил спокойно и утвердительно, и, несмотря уже на общую нелепость
рассказа, так дико было
слышать такую романическую историю о влюбленной девице от человека под пятьдесят лет, с такой унылой, огорченной и уродливой физиономией.
Он казался мне бессмертным, — трудно было представить, что он может постареть, измениться. Ему нравилось рассказывать истории о купцах, о разбойниках, о фальшивомонетчиках, которые становились знаменитыми людьми; я уже много
слышал таких историй от деда, и дед рассказывал лучше начетчика. Но смысл
рассказов был одинаков: богатство всегда добывалось грехом против людей и бога. Петр Васильев людей не жалел, а о боге говорил с теплым чувством, вздыхая и пряча глаза.
Я много
слышал таких
рассказов, надоели они мне, хотя в них была приятная черта, — о первой своей «любви» почти все люди говорили без хвастовства, не грязно, а часто так ласково и печально, что я понимал: это было самое лучшее в жизни рассказчика. У многих, кажется, только это и было хорошо.
Когда его ругают или он слушает чей-либо интересный
рассказ, губы его шевелятся, точно он повторяет про себя то, что
слышит, или тихонько продолжает говорить свое.
Отец Туберозов хотя с умилением внимал
рассказам Ахиллы, но,
слыша частое повторение подобных слов, поморщился и, не вытерпев, сказал ему...
Скоро, увлечённый
рассказами Марка, он забывал о них и о себе, напряжённо слушая, смеялся вместе со всеми, когда было смешно, угрюмо вздыхал,
слыша тяжкое и страшное, и виновато опускал голову, когда Марк сурово говорил о трусливом бессердечии людей, о их лени, о позорном умении быстро ко всему привыкать и о многих других холопьих свойствах русского человека.
«Запись
рассказов, песен и разных случаев из жизни города Окурова, Воргородской губернии, которые я, Матвей Кожемякин,
слышал и видел с тринадцатилетнего возраста».
Он привык
слышать по утрам неугомонный голос Бориса, от которого скука дома пряталась куда-то. Привык говорить с Евгенией о себе и обо всём свободно, не стесняясь, любил слушать её уверенный голос. И всё яснее чувствовал, что ему необходимы её
рассказы, суждения, все эти её речи, иногда непонятные и чуждые его душе, но всегда будившие какие-то особенные мысли и чувства.
— Я
слышал, дядюшка, — перебил я, изумленный до последней степени
рассказом, — я
слышал от Бахчеева — не знаю, впрочем, справедливо иль нет, — что Фома Фомич позавидовал именинам Илюши и утверждает, что и сам он завтра именинник. Признаюсь, эта характеристическая черта так меня изумила, что я…
Я заставил его рассказать мне по порядку все, что он видел и
слышал. Он говорил нелепо, несвязно, путаясь в подробностях, и я каждую минуту перебивал его нетерпеливыми расспросами и восклицаниями, почти бранью. Из его
рассказа я понял очень мало и только месяца два спустя восстановил всю последовательность этого проклятого события со слов его очевидицы, жены казенного лесничего, которая в тот день также была у обедни.
Я
слышал этот
рассказ, и неоднократно, из уст самого Григория Емельяновича Мерцалова — того самого Гришки, который в описанный мной сочельник проливал слезы в закоптелый чугунок с пустым борщом. Теперь он занимает довольно крупный, ответственный пост в одном из банков, слывя образцом честности и отзывчивости на нужды бедности. И каждый раз, заканчивая свое повествование о чудесном докторе, он прибавляет голосом, дрожащим от скрываемых слез.
Я
слышал эти
рассказы под Аккерманом, в Бессарабии, на морском берегу.
Слышал ли он эти
рассказы от кого-нибудь другого, или сам сочинил их в далеком прошлом и потом, когда память ослабела, перемешал пережитое с вымыслом и перестал уметь отличать одно от другого?
Часто, даже слишком часто, по поводу
рассказов о всевозможных"штуках", приходится
слышать (и так говорят люди очень солидные): вот увидите, какая из этоговыйдет потеха!
Поэтому и я передаю вам
рассказ о приключениях поповского сына в том самом виде, как его
слышал, отнюдь не стесняясь тем, что, быть может, вы упрекнете меня в повторениях.
Ольга Федотовна, доходя в своих
рассказах до этого события, всегда впадала в какой-то смешанный трагикомический тон повествования. Трагическое тут всегда принадлежало бабушке, а комическое — трубачу, которого месяца через три после своего отъезда привез Патрикей Семеныч. Я запишу этот
рассказ так, как его
слышала из уст самой пестуньи бабушкиной старости и моего детства.
В другой раз, за обедом у одного из почетнейших лиц города, я
услышал от соседа следующий наивный
рассказ о двоеженстве нашего амфитриона.