Неточные совпадения
Она отклонилась от него, выпростала, наконец, крючок из вязанья, и быстро, с помощью указательного
пальца, стали накидываться одна за другой петли белой, блестевшей под светом лампы шерсти, и быстро, нервически стала поворачиваться
тонкая кисть в шитом рукавчике.
— Я думаю, что нельзя будет не ехать. Вот это возьми, — сказала она Тане, которая стаскивала легко сходившее кольцо с ее белого,
тонкого в конце
пальца.
— Этот сыр не дурен. Прикажете? — говорил хозяин. — Неужели ты опять был на гимнастике? — обратился он к Левину, левою рукой ощупывая его мышцу. Левин улыбнулся, напружил руку, и под
пальцами Степана Аркадьича, как круглый сыр, поднялся стальной бугор из-под
тонкого сукна сюртука.
Он был среднего роста; стройный,
тонкий стан его и широкие плечи доказывали крепкое сложение, способное переносить все трудности кочевой жизни и перемены климатов, не побежденное ни развратом столичной жизни, ни бурями душевными; пыльный бархатный сюртучок его, застегнутый только на две нижние пуговицы, позволял разглядеть ослепительно чистое белье, изобличавшее привычки порядочного человека; его запачканные перчатки казались нарочно сшитыми по его маленькой аристократической руке, и когда он снял одну перчатку, то я был удивлен худобой его бледных
пальцев.
Но через мгновение быстро приподнялась, быстро придвинулась к нему, схватила его за обе руки и, крепко сжимая их, как в тисках,
тонкими своими
пальцами, стала опять неподвижно, точно приклеившись, смотреть в его лицо.
Она вертела в
пальцах тонкий стебелек полевого цветка, легкая мантилья спустилась ей на локти, и широкие серые ленты шляпы прильнули к ее груди.
Он взял со стола рюмку, похожую на цветок, из которого высосаны краски, и, сжимая
тонкий стебель ее между
пальцами, сказал, вздохнув...
А когда подняли ее тяжелое стекло, старый китаец не торопясь освободил из рукава руку, рукав как будто сам, своею силой, взъехал к локтю,
тонкие, когтистые
пальцы старческой, железной руки опустились в витрину, сковырнули с белой пластинки мрамора большой кристалл изумруда, гордость павильона, Ли Хунг-чанг поднял камень на уровень своего глаза, перенес его к другому и, чуть заметно кивнув головой, спрятал руку с камнем в рукав.
— Да… Недоразумение, — ответил Самгин и выслушал искусный комплимент за сдержанность, с которой он относится к словесным битвам народников с марксистами, — «Битвам не более ожесточенным», — признал Прейс, потирая свои
тонкие ладони, похрустывая
пальцами. Он тотчас же с легкой иронией прибавил...
— Вы — не в духе? — осведомился Туробоев и, небрежно кивнув головою, ушел, а Самгин, сняв очки, протирая стекла дрожащими
пальцами, все еще видел пред собою его стройную фигуру,
тонкое лицо и насмешливо сожалеющий взгляд модного портного на человека, который одет не по моде.
Пред глазами плавало серое лицо, с кривенькой усмешкой
тонких, темных губ, указательный
палец, касавшийся пола.
Песня мешала уснуть, точно зубная боль, еще не очень сильная, но грозившая разыграться до мучительной. Самгин спустил ноги с нар, осторожно коснулся деревянного пола и зашагал по камере, ступая на
пальцы, как ходят по
тонкому слою льда или по непрочной, гибкой дощечке через грязь.
— Люди могут быть укрощены только религией, — говорил Муромский, стуча одним указательным
пальцем о другой,
пальцы были
тонкие, неровные и желтые, точно корни петрушки. — Под укрощением я понимаю организацию людей для борьбы с их же эгоизмом. На войне человек перестает быть эгоистом…
— Ага-а! — удовлетворенно произнес гость и протянул Климу сжатый в
пальцах бумажный шарик. — Это от Сомовой. Осторожно развертывайте, бумага
тонкая.
Тонкие руки с кистями темных
пальцев двигались округло, легко, расписанное лицо ласково морщилось, шевелились белые усы, и за стеклами очков серенькие зрачки напоминали о жемчуге риз на иконах.
Держа в одной руке щетку, приглаживая
пальцами другой седоватые виски, он минуты две строго рассматривал лицо свое, ни о чем не думая, прислушиваясь к себе. Лицо казалось ему значительным и умным. Несколько суховатое, но
тонкое лицо человека, который не боится мыслить свободно и органически враждебен всякому насилию над независимой мыслью, всем попыткам ограничить ее.
Бросив перчатки на стул, она крепко сжала руку Самгина
тонкими, горячими
пальцами.
— Да, да, я так думаю! Правда? — спросила она, пытливо глядя в лицо его, и вдруг, погрозив
пальцем: — Вы — строгий! — И обратилась к нахмуренному Дмитрию: — Очень трудный язык, требует
тонкий слух: тешу, чешу, потесать — потешать, утесать — утешать. Иван очень смеялся, когда я сказала: плотник утешает дерево топором. И — как это: плотник? Это значит — тельник, — ну, да! — Она снова пошла к младшему Самгину. — Отчего вы были с ним нелюбезны?
Она стояла, прислонясь спиною к
тонкому стволу березы, и толкала его плечом, с полуголых ветвей медленно падали желтые листья, Лидия втаптывала их в землю, смахивая
пальцами непривычные слезы со щек, и было что-то брезгливое в быстрых движениях ее загоревшей руки. Лицо ее тоже загорело до цвета бронзы, тоненькую, стройную фигурку красиво облегало синее платье, обшитое красной тесьмой, в ней было что-то необычное, удивительное, как в девочках цирка.
Самгину казалось, что все мужчины и дамы смотрят на Марину, как бы ожидая, когда она будет танцевать. Он находил, что она отвечает на эти взгляды слишком пренебрежительно. Марина чистит грушу, срезая толстые слои, а рядом с нею рыжеволосая дама с бриллиантами на шее, на
пальцах ловко срезает кожицу с груши слоями
тонкими, почти как бумага.
— И потом еще картина: сверху простерты две узловатые руки зеленого цвета с красными ногтями, на одной — шесть
пальцев, на другой — семь. Внизу пред ними, на коленях, маленький человечек снял с плеч своих огромную, больше его тела, двуличную голову и
тонкими, длинными ручками подает ее этим тринадцати
пальцам. Художник объяснил, что картина названа: «В руки твои предаю дух мой». А руки принадлежат дьяволу, имя ему Разум, и это он убил бога.
Тонкие, влажные, слабые
пальцы художника были вставлены в жесткие, морщинистые и окостеневшие в сочленениях
пальцы старого генерала, и эти соединенные руки дергались вместе с опрокинутым чайным блюдечком по листу бумаги с изображенными на нем всеми буквами алфавита.
Тонкие породистые руки с длинными
пальцами были выпростаны поверх голубого сарафана с затканными серебряными цветочками; белая кисейная рубашка открывала полную, немного смуглую шею, перехваченную жемчужной ниткой.
Я поспешил исполнить ее желание — и платок ей оставил. Она сперва отказывалась… на что, мол, мне такой подарок? Платок был очень простой, но чистый и белый. Потом она схватила его своими слабыми
пальцами и уже не разжала их более. Привыкнув к темноте, в которой мы оба находились, я мог ясно различить ее черты, мог даже заметить
тонкий румянец, проступивший сквозь бронзу ее лица, мог открыть в этом лице — так по крайней мере мне казалось — следы его бывалой красоты.
Но вот и мхи остались сзади. Теперь начались гольцы. Это не значит, что камни, составляющие осыпи на вершинах гор, голые. Они покрыты лишаями, которые тоже питаются влагой из воздуха. Смотря по времени года, они становятся или сухими, так что легко растираются
пальцами руки в порошок, или делаются мягкими и влажными. Из отмерших лишайников образуется
тонкий слой почвы, на нем вырастают мхи, а затем уже травы и кустарники.
Но это не мешало ему иметь доступ в лучшие московские дома, потому что он был щеголь, прекрасно одевался, держал отличный экипаж, сыпал деньгами, и на
пальцах его рук,
тонких и безукоризненно белых, всегда блестело несколько перстней с ценными бриллиантами.
Трофимов. Придумай что-нибудь поновее. Это старо и плоско. (Ищет калоши.) Знаешь, мы, пожалуй, не увидимся больше, так вот позволь мне дать тебе на прощанье один совет: не размахивай руками! Отвыкни от этой привычки — размахивать. И тоже вот строить дачи, рассчитывать, что из дачников со временем выйдут отдельные хозяева, рассчитывать так — это тоже значит размахивать… Как-никак, все-таки я тебя люблю. У тебя
тонкие, нежные
пальцы, как у артиста, у тебя
тонкая, нежная душа…
Нянька Евгенья, присев на корточки, вставляла в руку Ивана
тонкую свечу; Иван не держал ее, свеча падала, кисточка огня тонула в крови; нянька, подняв ее, отирала концом запона и снова пыталась укрепить в беспокойных
пальцах. В кухне плавал качающий шёпот; он, как ветер, толкал меня с порога, но я крепко держался за скобу двери.
С утра до вечера он, в рыжей кожаной куртке, в серых клетчатых штанах, весь измазанный какими-то красками, неприятно пахучий, встрепанный и неловкий, плавил свинец, паял какие-то медные штучки, что-то взвешивал на маленьких весах, мычал, обжигал
пальцы и торопливо дул на них, подходил, спотыкаясь, к чертежам на стене и, протерев очки, нюхал чертежи, почти касаясь бумаги
тонким и прямым, странно белым носом.
Он сам кормил ребенка, держа его на коленях у себя, — пожует картофеля, хлеба и кривым
пальцем сунет в ротик Коли, пачкая
тонкие его губы и остренький подбородок. Покормив немного, дед приподнимал рубашонку мальчика, тыкал
пальцем в его вздутый животик и вслух соображал...
Имя вполне выражает особенность его характера: между тремя передними
пальцами своих ног он имеет
тонкую перепонку и плавает по воде, как утка, даже ныряет. бы предположить, что он владеет способностью ловить мелкую рыбешку, но поплавки никогда не пахнут ею, и, при всех моих анатомических наблюдениях, я никогда не находил в их зобах признаков питания рыбой.
Длина этой утки от носа до хвоста, или, лучше сказать до ног, ибо хвостовых перьев у гагар нет, — одиннадцать вершков, нос длиною в вершок, темно-свинцового цвета,
тонкий и к концу очень острый и крепкий; голова небольшая, продолговатая, вдоль ее, по лбу, лежит полоса темно-коричневого цвета, оканчивающаяся позади затылочной кости хохлом вокруг всей шеи, вышиною с лишком в вершок, похожим более на старинные брыжжи или ожерелье ржавого, а к корню перьев темно-коричневого цвета; шея длинная, сверху темно-пепельная, спина пепельно-коричневая, которая как будто оканчивается торчащими из зада ногами, темно-свинцового цвета сверху и беловато-желтого снизу, с редкими, неправильными, темными пятнами; ноги гагары от лапок до хлупи не кругловаты, но совершенно плоски, три ножные
пальца, соединенные между собой крепкими глухими перепонками, почти свинцового цвета и тоже плоские, а не круглые, как бывает у всех птиц.
Она вдруг порывисто остановилась, сжала свои
тонкие руки, так что на них хрустнули
пальцы, и как-то по-детски заплакала.
Началась настоящая русская громкая и непонятная бестолочь. Розовый, белокурый, миловидный Толпыгин играл на пианино сегидилью из «Кармен», а Ванька-Встанька плясал под нее камаринского мужика. Подняв кверху узкие плечи, весь искособочившись, растопырив
пальцы опущенных вниз рук, он затейливо перебирал на месте длинными,
тонкими ногами, потом вдруг пронзительно ухал, вскидывался и выкрикивал в такт своей дикой пляски...
Девушка торопливо протянула свою руку и почувствовала, с странным трепетом в душе, как к ее
тонким розовым
пальцам прильнуло горячее лицо набоба и его белокурые волосы обвили ее шелковой волной. Ее на мгновенье охватило торжествующее чувство удовлетворенной гордости: набоб пресмыкался у ее ног точно так же, как пресмыкались пред ним сотни других, таких же жалких людей.
— Жаворонок! — Серые глаза Софьи ласково разгорались, и тело как будто поднималось от земли навстречу музыке, невидимо звеневшей в ясной высоте. Порою она, гибко наклоняясь, срывала полевой цветок и легкими прикосновениями
тонких быстрых
пальцев любовно гладила дрожащие лепестки. И что-то напевала, тихо и красиво.
— Так! — сказал офицер, откидываясь на спинку стула. Хрустнул
пальцами тонких рук, вытянул под столом ноги, поправил усы и спросил Николая...
Ей вдруг стало трудно дышать. Широко открыв глаза, она смотрела на сына, он казался ей чуждым. У него был другой голос — ниже, гуще и звучнее. Он щипал
пальцами тонкие, пушистые усы и странно, исподлобья смотрел куда-то в угол. Ей стало страшно за сына и жалко его.
С нею об руку — по плечо ей — двоякий S, и тончайше-бумажный доктор, и кто-то четвертый — запомнились только его
пальцы: они вылетали из рукавов юнифы, как пучки лучей — необычайно
тонкие, белые, длинные.
Ромашов несвязно, но искренно и подробно рассказал о вчерашней истории. Он уже начал было угловато и стыдливо говорить о том раскаянии, которое он испытывает за свое вчерашнее поведение, но его прервал капитан Петерсон. Потирая, точно при умывании, свои желтые костлявые руки с длинными мертвыми
пальцами и синими ногтями, он сказал усиленно-вежливо, почти ласково,
тонким и вкрадчивым голосом...
Василий Николаич окончательно разгоняет мою хандру своим добродушием, которому"
пальца в рот не клади"; супруга его, очень живая и бойкая дама, приносит мне истинное утешение рассказами о давешнем приеме князя Льва Михайловича; детки их, живостью и юркостью пошедшие в maman, а добродушием и
тонкою наблюдательностью в papa, взбираются мне на плечи и очень серьезно убеждаются, что я лошадка, а совсем не надворный советник.
Глаза у нее были карие, очень открытые; губы слишком
тонкие, немного строгие; нос довольно правильный и немного на левую сторону; рука у нее была без колец, большая, почти мужская, с прекрасными продолговатыми
пальцами.
Лекция оканчивалась тем, что Колосов, вооружившись длинным
тонким карандашом, показывал все отдельные части чертежа и называл их размеры: скат три фута четыре дюйма. Подъем четыре фута. Берма, заложение, эскарп, контрэскарп и так далее. Юнкера обязаны были карандашами в особых тетрадках перечерчивать изумительные чертежи Колосова. Он редко проверял их. Но случалось, внезапно пройдя вдоль ряда парт, он останавливался, показывал
пальцем на чью-нибудь тетрадку и своим голосом без тембра спрашивал...
Он имел очень жиденькую бороду и был одет в длиннополый, но из довольно
тонкого сукна сюртук, в сапоги выростковые чищенные; на указательном
пальце его правой руки виднелся позолоченный перстень; словом, Савелий скорее походил на мещанина, чем на мужика.
Это был, по-видимому, весьма хилый старик, с лицом совершенно дряблым; на голове у него совсем почти не оказывалось волос, а потому дома, в одиночестве, Мартын Степаныч обыкновенно носил колпак, а при посторонних и в гостях надевал парик; бакенбарды его состояли из каких-то седоватых клочков; уши Мартын Степаныч имел большие, торчащие, и особенно правое ухо, что было весьма натурально, ибо Мартын Степаныч всякий раз, когда начинал что-либо соображать или высказывал какую-нибудь
тонкую мысль, проводил у себя
пальцем за ухом.
Рыжий песенник щелкнул всеми
пальцами по животу балалайки и, отвернувшись от Перстня, будто и не с ним говорил, продолжал
тонким голосом...
Вотчим смотрел на меня с улыбкой на страшно худом лице; его темные глаза стали еще больше, весь он был потертый, раздавленный. Я сунул руку в его
тонкие, горячие
пальцы.
Руки
тонкие,
пальцы длинные и цепкие, под ногтями грязь.
Она протянула Саше руку. Саша взял ее
тонкие, длинные
пальцы, поцеловал один раз и спросил с лукавою усмешкою, не выпуская ее руки...
Вздохнув, он оглянулся: Наталья, видимо, задремавшая, ткнула себе иглою в
палец и теперь, вытаращив глаза, высасывала кровь, чмокала и плевала на пол, Шакир, согнув спину, скрипел по бумаге ржавым пером, а Маркуша, поблескивая лезвием ножа, неутомимо сеял
тонкие серпики и кольца стружек.