Неточные совпадения
— Врешь, переметная сума! —
отвечала толпа, — вы нарочно с квартальным стакнулись, чтоб батюшку нашего от себя избыть!
— Ей-богу, правда! —
отвечали из
толпы Шлема и Шмуль в изодранных яломках, оба белые, как глина.
— Позвольте, господа, позвольте; не теснитесь, дайте пройти! — говорил он, пробираясь сквозь
толпу, — и сделайте одолжение, не угрожайте; уверяю вас, что ничего не будет, ничего не сделаете, не робкого десятка-с, а, напротив, вы же, господа,
ответите, что насилием прикрыли уголовное дело.
Мы отправились далее. Стало смеркаться. Мы приближились к городку, где, по словам бородатого коменданта, находился сильный отряд, идущий на соединение к самозванцу. Мы были остановлены караульными. На вопрос: кто едет? — ямщик
отвечал громогласно: «Государев кум со своею хозяюшкою». Вдруг
толпа гусаров окружила нас с ужасною бранью. «Выходи, бесов кум! — сказал мне усастый вахмистр. [Вахмистр — унтер-офицер в кавалерии.] — Вот ужо тебе будет баня, и с твоею хозяюшкою!»
В это время из
толпы народа, вижу, выступил мой Савельич, подходит к Пугачеву и подает ему лист бумаги. Я не мог придумать, что из того выйдет. «Это что?» — спросил важно Пугачев. «Прочитай, так изволишь увидеть», —
отвечал Савельич. Пугачев принял бумагу и долго рассматривал с видом значительным. «Что ты так мудрено пишешь? — сказал он наконец. — Наши светлые очи не могут тут ничего разобрать. Где мой обер-секретарь?»
Кибитка подъехала к крыльцу комендантского дома. Народ узнал колокольчик Пугачева и
толпою бежал за нами. Швабрин встретил самозванца на крыльце. Он был одет казаком и отрастил себе бороду. Изменник помог Пугачеву вылезть из кибитки, в подлых выражениях изъявляя свою радость и усердие. Увидя меня, он смутился, но вскоре оправился, протянул мне руку, говоря: «И ты наш? Давно бы так!» — Я отворотился от него и ничего не
отвечал.
— Холостыми-и! —
ответило несколько голосов из
толпы. — Для испуга-а!
Самгин, не
ответив, налил вина в его стакан. Количество ряженых возросло,
толпа стала пестрее, веселей, и где-то близко около двери уже задорно кричал Лютов...
Между тем Афердов стоял среди
толпы и громко требовал, чтоб его обыскали. Он выворачивал сам свои карманы. Но на требование его
отвечали криками: «Нет, нет, вор известен!» Два призванные лакея схватили меня сзади за руки.
Я взглядом спросил кого-то: что это? «Англия», —
отвечали мне. Я присоединился к
толпе и молча, с другими, стал пристально смотреть на скалы. От берега прямо к нам шла шлюпка; долго кувыркалась она в волнах, наконец пристала к борту. На палубе показался низенький, приземистый человек в синей куртке, в синих панталонах. Это был лоцман, вызванный для провода фрегата по каналу.
«А это вы? — сказал я, — что вы так невеселы?» — «Да вот поглядите, —
отвечал он, указывая на быка, которого я в
толпе народа и не заметил, — что это за бык?
Старики, с поклонами, объяснили, что несколько негодяев смутили
толпу и что они, старшие, не могли унять и просили, чтобы на них не взыскали, «отцы за детей не
отвечают» и т. п.
— Что же нам обкладывать? Мы этого не можем. Земля ваша и власть ваша, —
отвечали из
толпы.
— «Пройдись, пройдись, молодец, скрозь зеленые леса!» —
отвечает из
толпы голос отставного солдата.
Однажды, беседуя с ним за чайком, я удивился тому, как он ловко умеет владеть
толпою. Он мне
ответил...
Про четвертого агронома, немца, ничего не делавшего и едва ли понимавшего что-нибудь в агрономии, о. Ираклий рассказывал мне, будто после одного августовского мороза, побившего хлеб, он поехал в Рыковское, собрал там сход и спросил важно: «Почему у вас был мороз?» Из
толпы вышел самый умный и
ответил: «Не могим знать, ваше превосходительство, должно, милость божия изволила так распорядиться».
— Не приставай, знаем без тебя, — небрежно
отвечал мальчик и с важностью смотрел на напиравшую
толпу. — Вон Деяну отпущай четушку. Дядя Деян, хошь наливки?
— Ну, скажи, что ты круглая дура! — бойко
отвечал мальчик и был совершенно счастлив, что его слова вызывали сдержанный смех набравшейся во двор
толпы. — У тебя и рожа глупая, как решето!
Но
толпа что-то ничего на это не
ответила.
— До свиданья, товарищи! — крикнули из
толпы солдат. Им
ответило многократное, разорванное эхо. Оно отозвалось из окон, откуда-то сверху, с крыш.
— Знаю!.. —
ответила ей мать не без гордости. Выйдя из ворот, она остановилась на минуту, поправляя платок, и незаметно, но зорко оглянулась вокруг. Она уже почти безошибочно умела отличить шпиона в уличной
толпе. Ей были хорошо знакомы подчеркнутая беспечность походки, натянутая развязность жестов, выражение утомленности и скуки на лице и плохо спрятанное за всем этим опасливое, виноватое мерцание беспокойных, неприятно острых глаз.
— Позвольте! — говорил он, отстраняя рабочих с своей дороги коротким жестом руки, но не дотрагиваясь до них. Глаза у него были прищурены, и взглядом опытного владыки людей он испытующе щупал лица рабочих. Перед ним снимали шапки, кланялись ему, — он шел, не
отвечая на поклоны, и сеял в
толпе тишину, смущение, конфузливые улыбки и негромкие восклицания, в которых уже слышалось раскаяние детей, сознающих, что они нашалили.
Обыкновенно он прежде всего направлялся к дому секретаря уездного суда и открывал перед его окнами нечто вроде судебного заседания, выбрав из
толпы подходящих актеров, изображавших истцов и ответчиков; он сам говорил за них речи и сам же
отвечал им, подражая с большим искусством голосу и манере обличаемого.
— Поспеешь еще, господин двугривенный! —
отвечает голос из
толпы.
Конечно, это глупо; но если дело уже сделано и племянник в Петербурге, без помощи, без знакомых, даже без рекомендательных писем, молодой, без всякой опытности… вправе ли он оставить его на произвол судьбы, бросить в
толпе, без наставлений, без совета, и если с ним случится что-нибудь недоброе — не будет ли он
отвечать перед совестью?..
— Ты мне брат! —
отвечал он, — я тотчас узнал тебя. Ты такой же блаженный, как и я. И ума-то у тебя не боле моего, а то бы ты сюда не приехал. Я все твое сердце вижу. У тебя там чисто, чисто, одна голая правда; мы с тобой оба юродивые! А эти, — продолжал он, указывая на вооруженную
толпу, — эти нам не родня! У!
Говор пробежал по
толпе, и в рядах сделалось движение, но никто не
отвечал.
Я стоял, пока Дэзи не затерялась среди
толпы; потом вернулся в фойе, вздохнув и бесконечно жалея, что
ответил на приветливую шалость девушки невольной обидой.
Неизвестный человек расталкивал
толпу, протискиваясь к буфету и
отвечая наглым смехом на возмущение посетителей.
— Нет, Юрий Дмитрич! —
отвечал решительным голосом запорожец. — Долг платежом красен. Вчера этот бездельник прежде всех отыскал веревку, чтоб меня повесить. Рысью, ребята! — закричал он, когда вся
толпа выехала на твердую дорогу.
Забастовщики угрюмо жмутся друг ко другу, почти не
отвечая на раздраженные возгласы
толпы, влезают на решетку сада, беспокойно поглядывая в улицы через головы людей, и напоминают стаю волков, окруженную собаками. Всем ясно, что эти люди, однообразно одетые, крепко связаны друг с другом непоколебимым решением, что они не уступят, и это еще более раздражает
толпу, но среди нее есть и философы: спокойно покуривая, они увещевают слишком ретивых противников забастовки...
Князь ничего ему на это не
ответил и даже поспешил раздвинуть силою сгустившуюся у выхода
толпу, чтобы только уйти от Николя.
— Нет! —
отвечал отрывисто Зарецкой, стараясь продраться сквозь
толпу. Поворачивая во все стороны лошадь, он нечаянно распахнул свою шинель.
Граф Хвостиков между тем на средине освободившегося от
толпы зала разговаривал с каким-то господином, совершенно седым, очень высоким, худым и сутуловатым, с глазами как бы несколько помешанными и в то же время с очень доброй и приятной улыбкой. Господин этот что-то с увлечением объяснял графу. Тот тоже с увлечением
отвечал ему; наконец, они оба подошли к Бегушеву.
— Это по усмотрению-с, по усмотрению, —
отвечал беленький тенор, глядя в
толпу и по-прежнему стуча по стене задниками своих сапожек.
— То-то, надеюсь, что не скажете! —
отвечал, доканчивая свою нелепую выходку, Истомин и смешался с
толпою.
— Всё кончено… напрасно — я бессилен против этой
толпы. Она погибла — о провидение, — что мне делать, что мне делать,
отвечай мне, творец всемогущий! — воскликнул он, ломая руки и скрежеща зубами.
— Нечего мне стыдиться, Андрей Филиппович, —
отвечал господин Голядкин так же полушепотом, обводя свои несчастные взоры кругом, потерявшись и стараясь по сему случаю отыскать в недоумевающей
толпе средины и социального своего положения.
— С своей стороны, Яков Петрович, — с одушевлением
отвечал наш герой, — с своей стороны, презирая окольным путем и говоря смело и откровенно, говоря языком прямым, благородным и поставив все дело на благородную доску, скажу вам, могу открыто и благородно утверждать, Яков Петрович, что я чист совершенно и что, сами вы знаете, Яков Петрович, обоюдное заблуждение, — все может быть, — суд света, мнение раболепной
толпы…
Я думаю, с моего прибытия времени прошло не более получаса. Вдруг крупёр уведомил меня, что я выиграл тридцать тысяч флоринов, а так как банк за один раз больше не
отвечает, то, стало быть, рулетку закроют до завтрашнего утра. Я схватил все мое золото, ссыпал его в карманы, схватил все билеты и тотчас перешел на другой стол, в другую залу, где была другая рулетка; за мною хлынула вся
толпа; там тотчас же очистили мне место, и я пустился ставить опять, зря и не считая. Не понимаю, что меня спасло!
Красный столб остался позади, еще один крутой поворот, дорожка выпрямляется, вторая трибуна, приближаясь, чернеет и пестреет издали гудящей
толпой и быстро растет с каждым шагом. «Еще! — позволяет наездник, — еще, еще!» Изумруд немного горячится и хочет сразу напрячь все свои силы в беге. «Можно ли?» — думает он. «Нет, еще рано, не волнуйся, —
отвечают, успокаивая, волшебные руки. — Потом».
— Да что вы, ребята, —
отвечал хозяин, стараясь задобрить
толпу, — что вы, взаправду: разве я вам сторож какой дался! Мое дело пустить на двор да отпустить, что потребуется… А кто ему велел, — продолжал он, указывая на Антона, — не спать здесь… Ишь он всю ночь напролет пропил с таким же, видно, бесшабашным, как сам; он его и привел… а вы с меня ответа хотите…
Но тот, ничего не
отвечая, скрылся:
толпа хохотала ему вослед; — офицеры смеялись еще больше… и хвалили товарища, который так славно отделал противника, не запутавшись между тем в историю.
Это «кто» лязгнуло в
толпе, как лопнувший стальной трос. Прозвучали сдержанные ругательства: никто не
ответил вызовом — правота чувствовалась на стороне спрашивающего.
— Спасибо, ребята, —
отвечал Иван Семеныч и потом, оглядев
толпу, прибавил: — а что, Петр Иванов здесь?
— Здесь, судырь, —
отвечал из
толпы, выступив немного вперед, как лунь седой старик, который, по своей почтенной наружности, был как отлетный соболь между другими мужиками.
Было несколько степеней этого искусства, — я помню три: «1) спокойствие, 2) возвышенное созерцание и 3) блаженство непосредственного собеседования с Богом». Слава художника
отвечала высокому совершенству его работы, то есть была огромна, но, к сожалению, художник погиб жертвою грубой
толпы, не уважавшей свободы художественного творчества. Он был убит камнями за то, что усвоил «выражение блаженного собеседования с богом» лицу одного умершего фальшивого банкира, который обобрал весь город.
Я здесь, от суетных оков освобождённый,
Учуся в истине блаженство находить,
Свободною душой закон боготворить,
Роптанью не внимать
толпы непросвещённой,
Участьем
отвечать застенчивой мольбе
И не завидывать судьбе
Злодея иль глупца — в величии неправом.
Никита не
отвечал, и старик понял, что забрили, и не стал расспрашивать. Они вышли из управы на улицу. Был ясный, морозный день.
Толпа мужиков и баб, приехавших с молодежью, стояла в ожидании. Многие топтались и хлопали руками; снег хрустел под лаптями и сапогами. Пар валил от закутанных голов и маленьких лохматых лошаденок; дым поднимался из труб городка прямыми высокими столбами.
Медленно, с неимоверными усилиями приподнялся он с помощию рук на колени, и только раздирающий вздох
ответил на шум
толпы, поднимавшийся все сильней и сильней.