Неточные совпадения
О, как я
понимаю «пророка», с саблей, на коне: велит Аллах, и повинуйся «дрожащая»
тварь!
Кроме того, было прочтено дьячком несколько стихов из Деяний Апостолов таким странным, напряженным голосом, что ничего нельзя было
понять, и священником очень внятно было прочтено место из Евангелия Марка, в котором сказано было, как Христос, воскресши, прежде чем улететь на небо и сесть по правую руку своего отца, явился сначала Марии Магдалине, из которой он изгнал семь бесов, и потом одиннадцати ученикам, и как велел им проповедывать Евангелие всей
твари, причем объявил, что тот, кто не поверит, погибнет, кто же поверит и будет креститься, будет спасен и, кроме того, будет изгонять бесов, будет излечивать людей от болезни наложением на них рук, будет говорить новыми языками, будет брать змей и, если выпьет яд, то не умрет, а останется здоровым.
Ну как же, как же бы он не
понял, что я в глаза ему прямо говорила: «Тебе надо денег для измены мне с твоею
тварью, так вот тебе эти деньги, я сама тебе их даю, возьми, если ты так бесчестен, что возьмешь!..» Я уличить его хотела, и что же?
—
Тварь, а поди, какое рассуждение имеет!
Понимает, отецкий сын, что в перышке от селедки толку мало. Настась! а Настась!
Но всего тут ужаснее то, что она и сама, может быть, не знала того, что только мне хочет доказать это, а бежала потому, что ей непременно, внутренно хотелось сделать позорное дело, чтобы самой себе сказать тут же: «Вот ты сделала новый позор, стало быть, ты низкая
тварь!» О, может быть, вы этого не
поймете, Аглая!
— Не читал, — говорит, — да и не желаю. Господин Вундт очень односторонний мыслитель. Я читал «Тело и душа» Ульрици. Это гораздо лучше. Признавать душу у всех
тварей это еще не бог весть какое свободомыслие, да и вовсе не ново. Преосвященный Иннокентий ведь тоже не отвергал души животных. Я слышал, что он об этом даже писал бывшему киевскому ректору Максимовичу, но что нам еще пока до душ животных, когда мы своей души не
понимаем? Согласитесь — это важнее.
— Ах, не то, бабушка…
Понимаешь? Господь, когда сотворил всякую
тварь и Адама… и когда посмотрел на эту
тварь и на Адама, прямо сказал: нехорошо жить человеку одному… сотворим ему жену… Так? Ну вот, я про это про самое и говорю…
— Господи, как же вы не хотите
понять, что я совершенно одна и что мне очень скучно? — пищала она каждому. — Вы даже и летать не умеете, а поэтому не знаете, что такое скука. Хоть бы кто-нибудь поиграл со мной… Да нет, куда вам? Что может быть неповоротливее и неуклюжее человека? Самая безобразная
тварь, какую я когда-нибудь встречала…
Советник. Не о птицах предлежит нам дело, дело идет о разумной
твари. Неужели ты, матушка, не
понимаешь моего хотения?
«Она больна, — думал он, — может быть, очень; ее измучили… О пьяная, подлая
тварь! Я теперь
понимаю его!» Он торопил кучера; он надеялся на дачу, на воздух, на сад, на детей, на новую, незнакомую ей жизнь, а там, потом… Но в том, что будет после, он уже не сомневался нисколько; там были полные, ясные надежды. Об одном только он знал совершенно: что никогда еще он не испытывал того, что ощущает теперь, и что это останется при нем на всю его жизнь! «Вот цель, вот жизнь!» — думал он восторженно.
— Тише, милые, тише!.. Не бойся… Вот ведь лошадь, — повернулся он ко мне, — бессловесная
тварь, а тоже ведь
понимает… Как на угор этот выехали да оглянулись, — не удержишь… Грех чуют…
Он извращает при этом и самое существо Божье, — любовь-смирение, самоотвержение ради
твари (которому он, впрочем, и не мог верить, ибо, ослепленный гордостью своей, его вовсе не
понимал).
Но они, познав Бога, не прославили Его как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих… заменили истину ложью и служили
твари вместо Творца» (1:21-5).] (
понимая под ним «естественные» религии, т. е. все, кроме иудео-христианства), обе же задачи одновременно разрешаются в откровенной религии Ветхого и Нового Завета.
Никто не может познавать ее, кроме ее самой: понеже никакая
тварь не может
понять бесконечного, неисследимого и непостижимого Творца.
Присутствие Бога в
твари, вечность во временности, нужно
понимать как теофанию, преломление в призме времени вечно сущего, которое посылает свет и тепло всему, подобно солнцу, само ни в чем не нуждаясь, ничего не принимая и не теряя.
Но завистливый себялюбец не мог
понять безмерности любви — смирения Божия, самоуничижения Божия из любви к
твари, как не умел оценить и благородства человеческого духа, в котором бессмертной красой сиял образ Божий.
— Если ты, дрянь этакая, — заговорил он глухим, плачущим голосом, — впустишь его сюда еще хоть раз, то я тебя… Чтоб шага не смел! Убью!
Понимаешь? А-а-а…
Тварь негодная! Дрожишь! Мерр… зость!
Он не самообольщался: он знал свое положение прекрасно и
понимал, что его, сильного и умом и волей Горданова, каждую минуту скаредная
тварь вроде Кишенского может потянуть как воробья, привязанного за ногу, и он ревниво спешил оборвать этот силок во что бы то ни стало, хоть бы пришлось содрать мясо с костей и вывернуть суставы.
— Самую последнюю
тварь!
Понимаете, — раскрашенную, которую можно топтать ногами. У-у-у!.. Уж и отхлестала же я им обоим их поганые морды!
— Я, ваше благородие, понимаю-с… Я ничего-с… но жена… неразумная
тварь… Сами знаете, какой ум в голове у ихнего бабьего звания…
— Я с тобою согласен и так всегда говорил в уме с богом: ты творец, а я
тварь — мне тебя не
понять, ты меня всунул для чего в эту кожаную ризу и бросил сюда на землю трудиться, я и таскаюсь по земле, ползаю, тружусь.
Любовь к чистой девушке и обладанье этой
тварью не могли идти рядом. Она
понимала это.
В юношеском ослеплении своем, в боли молодого, неразумного сердца я все еще не хотел
понять, что одиночество, на которое я так горько жалуюсь, подобно разуму, есть преимущество, данное человеку перед другими
тварями, дабы оградить от чуждого взора святые тайны его души.