Неточные совпадения
Им весело
было слушать чтение
послания апостольского и раскат голоса протодьякона при последнем стихе, ожидаемый с таким нетерпением постороннею публикой.
Старый скептик и эпикуреец Юсупов, приятель Вольтера и Бомарше, Дидро и Касти,
был одарен действительно артистическим вкусом. Чтоб в этом убедиться, достаточно раз побывать в Архангельском, поглядеть на его галереи, если их еще не продал вразбивку его наследник. Он пышно потухал восьмидесяти лет, окруженный мраморной, рисованной и живой красотой. В его загородном доме беседовал с ним Пушкин, посвятивший ему чудное
послание, и рисовал Гонзага, которому Юсупов посвятил свой театр.
Этот Промифей, воспетый не Глинкою, а самим Пушкиным в
послании к Лукуллу,
был министр народного просвещения С. С. (еще не граф) Уваров, Он удивлял нас своим многоязычием и разнообразием всякой всячины, которую знал; настоящий сиделец за прилавком просвещения, он берег в памяти образчики всех наук, их казовые концы или, лучше, начала.
«Когда вы развернете это письмо (так начиналось первое
послание), вы прежде всего взглянете на подпись. Подпись всё вам скажет и всё разъяснит, так что мне нечего пред вами оправдываться и нечего вам разъяснять.
Будь я хоть сколько-нибудь вам равна, вы бы могли еще обидеться такою дерзостью; но кто я и кто вы? Мы две такие противоположности, и я до того пред вами из ряду вон, что я уже никак не могу вас обидеть, даже если б и захотела».
В исследовании Б. В. Томашевского о рукописях Пушкина указывается, что
послание начато
было поэтом вскоре после посещения Пущиным Михайловского в январе 1825 г. (сб. «Литературное наследство», вып.
Рядом с
посланием было напечатано стихотворение Пушкина «В альбом Пущину» 1817 г. («Взглянув когда-нибудь…», стр. 172).
На это
послание есть ответ Одоевского нашего, который тоже давно не существует — умер на Кавказе. Может
быть, все это тебе известно.
Уже с поселения почаще
буду всех навещать моими
посланиями, ты и Марья
будете иметь свою очередь; прошу только не поскучать многоречием и большей частью пустословием моим. Между тем, по старой памяти, могу тебе заметить, что ты не знаешь внутренних происшествий.Поклон твой Митькову остается при тебе по очень хорошей причине: я не могу передать его в Красноярск, где он с 1836 года. Все здешние твои знакомые тебя приветствуют…
Действительно,
послание 1826 г.
было опубликовано в плетневском «Современнике» в 1841 г. (т. XXII, май, стр. 173, ценз, разрешение от 24 апреля).
— Это и без них можно
было понять по писанию. У апостола же Павла в первом
послании, глава пятая, читаете: «К тому не пий воды, но мало вина приемли стомаха ради твоего и частых недуг твоих».
Когда окончены
были все эти
послания, с Вихровым от всего того, что он пережил в этот день, сделался даже истерический припадок, так что он прилег на постель и начал рыдать, как малый ребенок.
— Как же не искушать? Разумеется, если сам Павел-апостол от него не ушел и в
послании пишет, что «ангел сатанин
был дан ему в плоть», то мог ли я, грешный и слабый человек, не претерпеть его мучительства.
Когда вскоре за тем пани Вибель вышла, наконец, из задних комнат и начала танцевать французскую кадриль с инвалидным поручиком, Аггей Никитич долго и пристально на нее смотрел, причем открыл в ее лице заметные следы пережитых страданий, а в то же время у него все более и более созревал задуманный им план, каковый он намеревался начать с письма к Егору Егорычу, написать которое Аггею Никитичу
было нелегко, ибо он заранее знал, что в письме этом ему придется много лгать и скрывать; но могущественная властительница людей — любовь — заставила его все это забыть, и Аггей Никитич в продолжение двух дней, следовавших за собранием, сочинил и отправил Марфину
послание, в коем с разного рода экивоками изъяснил, что, находясь по отдаленности места жительства Егора Егорыча без руководителя на пути к масонству, он, к великому счастию своему, узнал, что в их городе
есть честный и добрый масон — аптекарь Вибель…
— Добрже, — одобрил Аггей Никитич и, уйдя к себе, приискал все слова, какие только сумел найти в лексиконе. Поутру он преподнес Миропе Дмитриевне письмо и тетрадь со словами, а затем они вкупе стали переводить и все-таки весьма смутно поняли содержание письма, что
было и не удивительно, так как gnadige Frau написала свое
послание довольно изысканно и красноречиво.
Подписанное Егором Егорычем имя
было его масонский псевдоним, который он еще прежде открыл Людмиле. Положив свое
послание вместе с белыми женскими перчатками в большой непроницаемый конверт, он кликнул своего камердинера. Тот вошел.
На следующей неделе Марфины получили еще письмо, уже из Москвы, от Аггея Никитича Зверева, которое очень порадовало Егора Егорыча. Не
было никакого сомнения, что Аггей Никитич долго сочинял свое
послание и весьма тщательно переписал его своим красивым почерком. Оно у него вышло несколько витиевато, и витиевато не в хорошем значении этого слова; орфография у майора местами тоже хромала. Аггей Никитич писал...
— «Начинаю скорбное мое
послание к Вам с изложения сказания об одном чернеце, который молился о том, чтобы дано
было ему уведать, что
суть суды божий.
Догадался я только, что Видоплясов находится в каком-то бедственном положении, просит моего содействия, в чем-то очень на меня надеется, «по причине моего просвещения» и, в заключение, просит похлопотать в его пользу у дядюшки и подействовать на него «моею машиною», как буквально изображено
было в конце этого
послания.
Первое его письмо
было, вероятно, самым лучшим: оно горячее вылилось из сердца. Как бы то ни
было, Литвинов отправил к Ирине свое
послание.
Все сие
послание камердинер в запертом кабинете тоже весьма долго переписывал, перемарал тоже очень много бумаги, и наконец, письмо
было изготовлено, запечатано, надписано и положено в почтовый ящик, а вечером Николя, по случаю собравшихся у отца гостей, очень спокойно и совершенно как бы с чистой совестью болтал с разными гостями. Он, кажется, вовсе и не подозревал, до какой степени
был гадок содеянный им против княгини поступок.
— А, так она его читала? Не правда ли, что оно бойко написано? Я уверен
был вперед, что при чтении этого красноречивого
послания русское твое сердце забьет такую тревогу, что любовь и места не найдет. Только в одном ошибся: я думал, что ты прежде женишься, а там уж приедешь сюда пировать под картечными выстрелами свою свадьбу: по крайней мере я на твоем месте непременно бы женился.
К Грохову он обратился потому, что ему известно
было, что Домна Осиповна с прежним своим поверенным совершенно рассорилась, так как во время кутежа ее мужа с Гроховым написала сему последнему очень бранчивое письмо, на которое Грохов спьяна написал ей такого рода ответ, что Домна Осиповна не решилась даже никому прочесть этого
послания, а говорила только, что оно
было глупое и чрезвычайно оскорбительное для нее.
— Прежде Державин писал оду «Бог», «
Послание к Фелице», описывал «Водопад», а нынешние поэты все описывают нам ножки и волосы своих знакомых дам!» Но как бы то ни
было, Бегушев в этот период своей жизни
был совершенно согласен с поэтами и женщин предпочитал всему на свете: в Наталью Сергеевну он безумно влюбился.
Согласно с желанием царицы Наталии Кирилловны, патриархом назначен
был Адриан, «единонравный советник и задушевный друг покойному патриарху», по выражению г. Устрялова (том II, стр. 118), тот самый, которому принадлежит грозное обличительное
послание против брадобрития, упомянутое нами в первой статье.
Дома, не сняв даже с себя верхнего платья, вопреки привычке своей
быть у себя по-домашнему, не взяв даже предварительно трубки, уселся он немедленно на диване, придвинул чернильницу, взял перо, достал лист почтовой бумаги и принялся строчить дрожащею от внутреннего волнения рукой следующее
послание...
Кроме многих, по-тогдашнему прекрасных, стихотворений, из которых
были особенно замечательны две сатиры, напечатанные под названием «
Посланий к молодому любителю словесности», он переложил гладкими и сильными стихами старинную комедию Шеридана «Школа злословия» и назвал ее «Лукавин», по имени одного из действующих лиц, характер которого развит Писаревым гораздо шире и полнее, чем у Шеридана.
Загоскин, по своему доброму и уживчивому нраву, примирился с своим стеснительным положением, и литературная деятельность его проснулась. В этом же году он в первый раз начал писать стихами, чего никак невозможно
было предположить: он не имел уха и не чувствовал меры и падения стиха. Своим
посланием к Н. И. Гнедичу он удивил всех московских и петербургских литераторов. Обо всем этом написано мною подробно в биографии Загоскина.
Я вовсе не
был пристрастен к скептическому Каченовскому, но мне жаль стало старика, имевшего некоторые почтенные качества, и я написал начало
послания, чтоб показать, как можно отразить тем же оружием кн.
Он начинает страдать, не спит ночь, наконец вооружается энергией и строчит к Ольге длинное рудинское
послание, в котором повторяет известную, тертую и перетертую вещь, говоренную и Онегиным Татьяне, и Рудиным Наталье, и даже Печориным княжне Мери: «Я, дескать, не так создан, чтобы вы могли
быть со мною счастливы; придет время, вы полюбите другого, более достойного».
В течение этого же срока поправилась и Марфа Андревна и написала в Петербург сыну следующее
послание: «Извещаю тебя, милый друг мой Алиошинька, что я нынче щедротами всевышнего бога чувствую себя здоровой, но, по отпуске тебе прошедшего письма,
была у самого гроба и прошла половину мытарств:
была у меня в доме бунтовщичья сволочь и грозили мне всякими бедами, но бог и святой угодник ни до чего худого меня от них не допустили.
Ему же принадлежит, по всей вероятности, «Письмо к Ломоносову, в котором он называет Державина своим другом и говорит, что писал к нему
послание, Ему же принадлежит, может
быть, и шуточная пьеса «Сновидение», которая напоминает его по стиху и в которой гоже говорится о «Клелии».
(7) Во второй книжке «Собеседника» (стр. 106–117) помещено
послание Любослова, содержащее в себе несколько придирчивую критику на первую книжку. В третьей же части (ст. VI, стр. 39–43) помещено письмо от защитника Клировых мыслей, в котором неизвестный защитник выразился об издателях так, что они сочли нужным заметить, что, может
быть, он писал так, «не зная, кто они» (стр. 45).
Вот их перечень: 1) идиллия «Вечер 1780 г., ноября 8» (кн. I, ст. V); 2) две эпиграммы (ibid., ст. XXV); 3) «Гонор и Сальмира» (кн. II, ст. V); 4) «
Послание к г. Чудихину» (ibid., ст. IX); 5) «Стихи, присланные от неизвестного» (ibid., ст. XII); 6) «Городская жизнь, подражание немецкому» (ibid., ст. XIV); 7) эпиграммы — 3 (кн. III, ст. V); 8) «Ода на злато» (ibid., ст. XI); 9) «Новые чудеса» (кн. IV, ст. I); 10) «Тирсис и роза» (ibid., ст. IV); 11) «Ответ на вопрос: что
есть пиит» (ibid., ст. VII); 12) «Дружеская песня» (ibid., ст. VIII); 13) эпиграммы — 4 (одна Дмитриева) (ibid., ст. IX); 14) басня «Неравен путь к возвышению» (кн. VI, ст. X); 15) «Сон» (ibid., ст. XIV); 16) басня «Зазнавшаяся мартышка» (кн. VII, ст. IV); 17) «Хор на аллегорическое изображение России садом» (ibid., ст. XVI); 18) «Стихи к самому себе» (ibid., ст, XVII); 19) «На отъезд любовницы» (ibid, ст. XVIII); 20) басня «Заслуги свои часто измеряем несправедливо» (кн. VII, ст. VII); 21) «Слава» (кн. IX, ст. I); 22) эпиграммы — 3 (кн. IX, ст. III); 23) «На сочинения Финтакова», эпиграмма (ibid., ст. VII); 24) «Ее величеству Екатерине II» (кн. X, ст. I); 25) мадригал (ibid., ст. III) 26) «Стихи, присланные из Владимира» (ibid., ст. XVI); 27) эпитафия, присланная из Владимира (Р. И. Воронцову, отцу княгини Дашковой, ibid., ст. XVII); 28) «Притча» (кн. XI, ст. XII); 29) «Превращение форели» (ibid.
Послание это отправлено
было с тою же горничной.
— Знаю, как написать, — отвечал Хозаров и, расставшись с хозяйкою, тотчас же принялся сочинять
послание, на изложение которого героем моим
был употреблен добросовестный труд. Три листа почтовой бумаги
были перемараны, и, наконец, уже четвертый, розовый и надушенный, удостоился остаться беловым. Письмо
было написано с большим чувством и прекрасным языком.
Вот какое
было поздравительное письмо страшного богача, и, конечно, всякий согласится, что это дерзкое и оскорбительное
послание могло заставить плакать даму и с более крепкими нервами, чем Варвара Александровна.
Послание Катерины Архиповны, если не высказывало полного согласия на предложение моего героя, то в то же время
было совершенно написано в другом духе, чем прежнее ее письмо, — это
была ласковая, пригласительная записка приехать и переговорить об интересном и важном деле.
В начале XV века Фотий, вследствие некоторых беспорядков, писал
послание к новгородскому духовенству, предписывая, что «в котором монастыре живут черницы, там не должны жить чернцы, — и где
будут жить черницы, там избрать священников с женами, а вдового попа там не должно
быть» (там же, 88).
Через полчаса готово
было трогательное
послание к ней.
Как хорошо рисуется этим домашнее, патриархальное значение русской литературы, которая писалась сама для себя, находила предметы в своем тесном кружке и довольна
была тем, что производила
послания одного поэта к другому, эпиграммы другого на третьего, критики третьего на
послания первого, сатиры первого на критики третьего и т. д.
Стихотворение «
Послание к Н. И. Гнедичу»
было напечатано в «Соревнователе просвещения и благотворения» (1821, ч. XIV, № 6, стр. 302–307).].
Шуточное неконченное
послание в стихах к А. Е. Аверкиеву, которое
будет напечатано в последней книжке «Москвы и москвичей», [Не знаю почему, книжка эта до сих пор не напечатана.] показывает, до какой степени сохранились в Загоскине веселость и спокойствие духа почти до самой кончины.
Это
послание, кажется,
было напечатано в Петербурге, в журнале «Общества соревнователей просвещения» [Это
послание, кажется,
было напечатано в Петербурге, в журнале «Общества соревнователей просвещения».
Оно
было получено мною в такой момент моей жизни, когда я
был в пух и прах разбит и растрепан, и эти теплые, умные и полные участия строки баронессы Венигреты
были для меня как
послание с неба.
В
послании Якова: „Прежде же всего, братия мои, не клянитесь ни небом, ни землей и никакой другою клятвой; но да
будет у вас: да, да и нет, нет, дабы вам не подпасть осуждению“.
Эта деятельность с колоссальною целью пересоздать общество человеческое, пересоздать самого человека, возвратить его богу и через него всю природу, опираемая на божественное основание евангелия, волновала юношескую душу; он увидел, что нашел свое призвание, заглушил все страсти, питал одну, поклялся сделать из души своей храм Христу, то
есть храм человечеству, участвовать в апостольском
послании христиан — и сдержал слово.
— Что ж делать, любезный Василий Борисыч? — вспыхнула немного Манефа. — Сам
был очевидцем, сам
был и послухом. Слышал, как матери приняли ваше московское
послание. У всякого свой ум в голове, Василий Борисыч, у всякого свое хотенье… Всех под свой салтык не подведешь… Так-то!
И пишет боярин всю ночь напролёт,
Перо его местию дышит,
Прочтёт, улыбнётся, и снова прочтёт,
И снова без отдыха пишет,
И злыми словами язвит он царя,
И вот уж, когда занялася заря,
Поспело ему на отраду
Послание, полное яду.
Однажды вдовушка Сусанна исчезла и ночевать не вернулась. Малгоржан очень тревожился. Прошли еще сутки, а вдовушки нет как нет. Малгоржана уже начинали мучить некоторые темные предчувствия. Он уж замышлял
было подавать в полицию объявку об исчезновении «кузинки», как вдруг на третий день утром Лидинька Затц получила с городской почты письмо. Хотя это письмо и
было адресовано на ее имя, но содержание его относилось ко всем вообще. Это
было, в некотором роде,
послание соборное.
Мечтатель Лука, продолжая измозжать свою плоть добровольными лишениями,
был совершенно счастлив, и в это-то время написал к Полоярову то немногоглаголивое, но ясноречивое
послание, которое побудило Ардальона лететь из Славнобубенска в Питер.