Неточные совпадения
Он настаивал на том, что русский мужик есть свинья и любит свинство, и, чтобы вывести его из свинства, нужна власть, а ее нет, нужна палка, а мы
стали так либеральны, что заменили тысячелетнюю палку вдруг какими-то
адвокатами и заключениями, при которых негодных вонючих мужиков кормят хорошим супом и высчитывают им кубические футы воздуха.
Адвокат почтительно поклонился, выпустил из двери клиента и, оставшись один, отдался своему радостному чувству. Ему
стало так весело, что он, противно своим правилам, сделал уступку торговавшейся барыне и перестал ловить моль, окончательно решив, что к будущей зиме надо перебить мебель бархатом, как у Сигонина.
— Н-да, так вот этот щедрословный человек внушал, конечно, «сейте разумное, доброе» и прочее такое, да вдруг, знаете, женился на вдове одного
адвоката, домовладелице, и тут, я вам скажу, в два года такой скучный
стал, как будто и родился и всю жизнь прожил в Орле.
Десятка полтора мужчин и женщин во главе с хозяйкой дружно аплодировали Самгину, он кланялся, и ему казалось: он
стал такой легкий, что рукоплескания, поднимая его на воздух, покачивают. Известный
адвокат крепко жал его руку, ласково говорил...
— Совсем недавно наши легальные марксисты и за ними — меньшевики оценили, как поучителен для них пример французских
адвокатов, соблазнительный пример Брианов, Мильеранов, Вивиани и прочих родных по духу молодчиков из мелкой буржуазии, которые, погрозив крупной социализмом, предают пролетариат и
становятся оруженосцами капиталистов…
Представь, Петр Ипполитович вдруг сейчас
стал там уверять этого другого рябого постояльца, что в английском парламенте, в прошлом столетии, нарочно назначена была комиссия из юристов, чтоб рассмотреть весь процесс Христа перед первосвященником и Пилатом, единственно чтоб узнать, как теперь это будет по нашим законам и что все было произведено со всею торжественностью, с
адвокатами, прокурорами и с прочим… ну и что присяжные принуждены были вынести обвинительный приговор…
И товарищ прокурора тотчас же снял локоть с конторки и
стал записывать что-то. В действительности он ничего не записывал, а только обводил пером буквы своей записки, но он видал, как прокуроры и
адвокаты это делают: после ловкого вопроса вписывают в свою речь ремарку, которая должна сокрушить противника.
Беседа с
адвокатом и то, что он принял уже меры для защиты Масловой, еще более успокоили его. Он вышел на двор. Погода была прекрасная, он радостно вдохнул весенний воздух. Извозчики предлагали свои услуги, но он пошел пешком, и тотчас же целый рой мыслей и воспоминаний о Катюше и об его поступке с ней закружились в его голове. И ему
стало уныло и всё показалось мрачно. «Нет, это я обдумаю после, — сказал он себе, — а теперь, напротив, надо развлечься от тяжелых впечатлений».
Но ей пришлось еще долго ждать, потому что секретарь, которому надо было отпустить ее, забыв про подсудимых, занялся разговором и даже спором о запрещенной
статье с одним из
адвокатов.
Адвокаты и горные инженеры пользовались в этом случае особенно громкой репутацией, потому что те и другие представляли для настоящих матерых игроков постоянную
статью дохода: они спускали тут все, что успели схватить своими цепкими руками на стороне.
— Это мы втроем дали три тысячи, я, брат Иван и Катерина Ивановна, а доктора из Москвы выписала за две тысячи уж она сама.
Адвокат Фетюкович больше бы взял, да дело это получило огласку по всей России, во всех газетах и журналах о нем говорят, Фетюкович и согласился больше для славы приехать, потому что слишком уж знаменитое дело
стало. Я его вчера видел.
Широко и весело зажила Вера Ивановна на Пречистенке, в лучшем из своих барских особняков, перешедших к ней по наследству от отца. У нее
стали бывать и золотая молодежь, и модные бонвиваны — львы столицы, и дельные люди, вплоть до крупных судейских чинов и
адвокатов. Большие коммерческие дела после отца Вера Ивановна вела почти что лично.
Здесь бывают все: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущие искусственных возбуждений, и мальчики — кадеты и гимназисты — почти дети; бородатые отцы семейств, почтенные столпы общества в золотых очках, и молодожены, и влюбленные женихи, и почтенные профессоры с громкими именами, и воры, и убийцы, и либеральные
адвокаты, и строгие блюстители нравственности — педагоги, и передовые писатели — авторы горячих, страстных
статей о женском равноправии, и сыщики, и шпионы, и беглые каторжники, и офицеры, и студенты, и социал-демократы, и анархисты, и наемные патриоты; застенчивые и наглые, больные и здоровые, познающие впервые женщину, и старые развратники, истрепанные всеми видами порока...
Из дому
стал поминутно уходить: «все по делам, говорит, ухожу,
адвоката видеть надо»; наконец, сегодня утром заперся у себя в кабинете: «мне, говорит, нужную бумагу по тяжебному делу надо писать».
— По желанию Короната? — повторила она, — вот как!
стало быть, Коронат в тебе
адвоката нашел!
Разумеется, на суде будут вызваны эксперты, которые, в свою очередь,
станут приводить доводы pro и contra; [за и против] потом то же самое будут развивать в своих речах
адвокаты Балалайкин и Подседалищников; потом вступятся в это дело газеты.
Платить было нечем, и газету надо было прекращать, но тут явился на помощь известный
адвокат Ф.Н. Плевако, который дал денег и напечатал в ней несколько
статей, отказавшись от дальнейшего участия.
Адвокат Перьев (язвительно).
Статья, о которой говорит обвинитель, касается раскольников, не приемлющих священства, а к процессуальной стороне политических дел никакого отношения не имеет.
Адвокат Шестаков (прерывает). А скажите, свидетельница, икра-то дешевле
стала от вашего кваканья?
— Ха-ха! Это, конечно, затемняет рассудок и освобождает страсти! Положительно, я считаю дело почти выясненным. Вы были бы отличным
адвокатом. О, да! Вы могли бы
стать лучшим
адвокатом нашего города!.. И если вы все-таки предпочитаете работать на моей лесопилке…
Куда девались чивые, ничего не жалеющие железнодорожники? Где веселые
адвокаты? Адвокаты-то нынче, тетенька, как завидят клиента… Ну, да уж бог с ними! смирный нынче это народ
стал! Живут, наравне с другими, без результатов… мило! благородно!
Я не
стану описывать дальнейшего разговора. Это был уж не разговор, а какой-то ни с чем не сообразный сумбур, в котором ничего невозможно было разобрать, кроме:"пойми же ты!", да"слыхано ли?", да"держи карман, нашел дурака!"Я должен, впрочем, сознаться, что требования
адвоката были довольно умеренны и что под конец он даже уменьшил их до восьмидесяти тысяч. Но Прокоп, как говорится, осатанел: не идет далее десяти тысяч — и баста. И при этом так неосторожно выражается, что так-таки напрямки и говорит...
И он
стал рассказывать далее что-то, чего я не мог расслышать. Вслед за мной прошли еще пассажиры, прошел кондуктор, вбежал артельщик, и довольно долго был шум, из-за которого не слышно было разговора. Когда всё затихло, и я опять услыхал голос
адвоката, разговор, очевидно, с частного случая перешел уже на общие соображения.
— Да вы не отказались от наследства, а приняли его, — возразил Грохов. «Конечно… — вертелось было у него на языке, — существуют и другие
статьи закона по этому предмету…» Но он не высказал этого из боязни Янсутского, зная, какой тот пройдоха, и очень возможно, что, проведав о советах, которые бы Грохов дал противной стороне, он и его, пожалуй, притянет к суду. — Обратитесь к какому-нибудь другому
адвокату, а я умираю, — мне не до дел! — заключил он и повернулся к стене.
Домна Осиповна почти обмерла, услышав имя своего
адвоката. С тех пор как он, бог знает за что, стянул с нее двадцать тысяч, она
стала его ненавидеть и почти бояться.
В публике поднялся легкий шум:
стали приходить, уходить, негромко разговаривать. «Обвинят, непременно обвинят!..» — бормотал
адвокат Хмурина, с русской физиономией и с выпученными испуганными глазами.
Ипполит. Дело обмозговано, страшного нет-с. Даже, может, с
адвокатами совет был. Действуй, говорят, оправим. Но не беспокойтесь, я сейчас рассудил, что не ко времени мне деньги. Потому, все тлен. Мне уж теперь от вас ничего не нужно; будете силой навязывать, так не возьму. Во мне теперь одна отчаянность действует. Был человек, и вдруг
стала земля… значит, на что же деньги? Их с собой туда не возьмешь.
Но в эту минуту в прихожей раздался звонок, и уже пожилой, плешивый, наполовину седой
адвокат вздрогнул так сильно, что Саше
стало жалко его и неловко. И хотя был приемный час и по голосу прислуги слышно было, что это пришел клиент, Ш. на цыпочках подкрался к двери и долго прислушивался; потом, неискусно притворяясь, что ему понадобилась книга, постоял у книжного богатого шкапа и медленно вернулся на свое место. И пальцы у него дрожали сильнее.
Я полагаю, не примет, тем более, что, сколько известно мне, этим обстоятельством начали в последнее время злоупотреблять в юридическом мире:
адвокаты при уголовных процессах
стали весьма часто оправдывать своих клиентов, преступников тем, что они в момент преступления ничего не помнили и что это будто бы такая болезнь.
Иван Ильич знает твердо и несомненно, что всё это вздор и пустой обман, но, когда доктор,
став на коленки, вытягивается над ним, прислоняя ухо то выше, то ниже, и делает над ним с значительнейшим лицом разные гимнастические эволюции, Иван Ильич поддается этому, как он поддавался, бывало, речам
адвокатов, тогда как он уж очень хорошо знал, что они всё врут и зачем врут.
В пять часов, когда уже он отправился обедать, вдруг, в первый раз, пришла ему в голову смешная мысль: что ведь и в самом деле он, может быть, только мешает дело делать, вмешиваясь сам в эту тяжбу, сам суетясь и толкаясь по присутственным местам и ловя своего
адвоката, который
стал от него прятаться.
Как и в прошлом году, последние приехали с визитом действительный статский советник Крылин и известный
адвокат Лысевич. Приехали они, когда на дворе
становилось уже темно. Крылин, старик за 60 лет, с широким ртом и с седыми бакенами около ушей, похожий лицом на рысь, был в мундире с аннинскою лентой и в белых штанах. Он долго держал руку Анны Акимовны в своих обеих руках, глядел ей пристально в лицо, шевелил губами и наконец сказал с расстановкой, в одну ноту...
Говорилось тоже, что хорошо бы и гимназию иметь: деревня год от году всё беднеет, жить торговлей
становится трудно, ремесло кормит всё хуже, в губернии учить детей — дорого, а учить их надобно: доктора,
адвокаты и вообще ученый народ живет сытно.
Молодой тайный советник Стрекоза, который ожидал к празднику Белого Орла, а получил корону на святыя Анны и в знак фрондерства отправлялся вояжировать;
адвокат, который был обижен тем, что его не пригласили по овсянниковскому делу ни для судоговорения, ни даже на побегушки; седенький старичок с Владимиром на шее, маленький, съёженный, подергивающийся, с необыкновенно густыми и черными бровями, которые, при каждом душевном движении,
становились дыбом, и должно быть, очень злой; наконец, какая-то таинственная личность в восточном костюме, вроде халата из термаламы, и с ермолкой на голове.
—
Стало быть, если б я, например, хоть разневинный был, а у прокурора система будет лучше, нежели у моего
адвоката, так меня на каторгу сошлют?
Вот кабы ты, господин Золя, поприсутствовал при этих разговорах — может быть, и понял бы, что самое наглое психологическое лганье, которое не снилось ни тебе, ни братьям Гонкурам, ниже прокурорам и
адвокатам (прокурорам — разумеется, французским, а
адвокатам — всем вообще), должно
стать в тупик перед этой психологической непроходимостью.
Онуфрий. Нет, Сережа, — пополуночи. Все бы это ничего, но только меня губит любовь к людям, Анна Ивановна… Вдруг мне до того жалко
стало этого
адвоката, что не вытерпел я, прослезился и начал барабанить кулаками в дверь, где они с женой почивают: вставай, говорю,
адвокат, и жену подымай, пойдем на бульвар гулять! На бульваре, брат, грачи поют, так хорошо! Ну и что же?
— Но не скрою от вас, что делаю это для того, чтобы потом, убедясь в правоте вашей,
стать горячим вашим
адвокатом. Дело зашло так далеко, что близким людям молчать долее нельзя: всем тем, кто имеет какое-нибудь право вмешиваться, пора вмешаться.
— Да-с, как раз столько, и в эти-то годы попасть в такое дело и слушать, как при всех будут вылетать такие слова, к каким прибегают эти ваши хваленые
адвокаты: «связь», «волокитство в такие годы», и всякие сему подобные дрязги, и все это наружу, обо всем этом при тысяче ушей
станут рассказывать, и потом я должен приводить всякие мелочи, а газеты их распечатают…
— Какое ругательство? Я тебе только говорю, наставляю… Помирился и в последний раз говорю, я ругаться не думаю…
Стану я с тобой, с лешим, связываться после того, как ты на своего благодетеля жалобу подал! Да ну тебя к чёрту! И говорить с тобой не желаю! А ежели я тебя сейчас свиньей нечаянно обозвал, так ты и есть свинья… Вместо того, чтоб за благодетеля вечно бога молить, что он тебя десять лет кормил да нотам выучил, ты жалобу глупую подаешь да разных чертей
адвокатов подсылаешь.
Лещова ни на каплю не изменилась в лице. Только ее глаза встретились с глазами
адвоката. Качееву
стало неловко, хотя он уже привык к таким супружеским сценам и до болезни своего доверителя.
— Как вам угодно, Иван Алексеевич, так и принимайте то, что я вам сейчас сказал… Я вас беспокоить не
стану… Будет вашей милости угодно, — он весело улыбнулся, — зайдете иногда за справочкой… А этому квакеру, — вот какие нынче
адвокаты завелись, — я сам напишу, что в услугах его не нуждаюсь… Возьму какого-нибудь замухрышку… Ведь это я на первых порах только волновался… В законе не тверд… А теперь мне и не нужно уголовной защиты.
Гамбетта хотя и
адвокат по своему званию, но, в сущности, никогда не переставал быть журналистом, да и до сих пор хозяин журнала, пишущий в нем руководящие
статьи.
Когда
станет доктором или
адвокатом, будет вспоминать: «Эх, была у меня, скажет, когда-то блондиночка одна!
— Глаз мой верен. Да, если б не вино, не
стал бы городить такой вздор, особенно к концу вашего спора. Сравнивая свою судьбу со счастливой жизнью вашего
адвоката, он высказал перед нами тайну своего сердца. Заметили ли, как Лизавета Михайловна при появлении его сделалась белее скатерти на чайном столе? Рука ее задрожала так, что, я думала, чайник выпадет и произойдет какой-нибудь скандал. Видели ли вы все это?
Она додумалась, и надо заметить, весьма основательно, что нельзя же отождествлять
адвоката, исполнившего свое профессиональное назначение, с защищаемым им преступником, и
стала относиться к Долинскому почти дружелюбно.
В противном случае она найдет во мне
адвоката, который не помирится иначе, как по
статьям закона; свидетелей я найду десятки.
Ильин не договорил и подпер голову кулаками. Софья Петровна
стала припоминать свое поведение от начала до конца. Она помнила, что все дни она не только на деле, но даже в своих сокровенных мыслях была против ухаживаний Ильина, но в то же время чувствовала, что в словах
адвоката есть доля правды. И не зная, какова эта правда, она, как ни думала, не нашлась, что сказать Ильину в ответ на его жалобу. Неловко было молчать, и она сказала, пожав плечами...
Анна Александровна слышала о Сергее Павловиче много хорошего, и уже одно то, что прямая, честная, не входящая никогда в сделки со своей совестью Лиза — как называла Дубянскую Сиротинина, — несмотря на свое прошлое предубеждение к защитнику убийцы своего отца, изменила свое мнение о Долинском и
стала относиться к нему с уважением, очень возвышало личность молодого
адвоката в глазах старушки.
— Надо ладиться, Ваня! Всякому свое. Ты будешь профессор, чиновник или там
адвокат… Я не
стану требовать, чтобы ты из-за меня портил свою дорогу. Разумеется, хорошо будет жить всегда вместе, круглый год. Но случиться может, что и нельзя будет. Придется на сезон… зимний или летний… в разделку. Как же иначе быть?