Неточные совпадения
Но быть гласным, рассуждать о том, сколько золотарей нужно и как трубы провести в городе, где я не живу; быть присяжным и судить мужика, укравшего ветчину, и шесть часов слушать всякий вздор, который мелют защитники и
прокуроры, и как председатель
спрашивает у моего старика Алешки-дурачка: «признаете ли вы, господин подсудимый, факт похищения ветчины?» — «Ась?»
Чичиков, высунувшись, велел Петрушке
спросить, кого хоронят, и узнал, что хоронят
прокурора.
Вошел местный товарищ
прокурора Брюн де Сент-Ипполит, щеголь и красавец, — Тагильский протянул руку за письмом,
спрашивая: — Не знаете? — Вопрос прозвучал утвердительно, и это очень обрадовало Самгина, он крепко пожал руку щеголя и на его вопрос: «Как — Париж, э?» — легко ответил...
В тюрьме он устроился удобно, насколько это оказалось возможным; камеру его чисто вымыли уголовные, обед он получал с воли, из ресторана; читал, занимался ликвидацией предприятий Варавки, переходивших в руки Радеева. Несколько раз его посещал, в сопровождении товарища
прокурора, Правдин, адвокат городского головы; снова явилась Варвара и, сообщив, что его скоро выпустят,
спросила быстрым шепотком...
— Предварительное следствие закончено, обвинительный акт — готов, но еще не подписан
прокурором. — Он остановился пред Самгиным и, почти касаясь его животом,
спросил...
— Ну, а не заметила ли подсудимая, когда доставала 40 рублей, сколько было денег? —
спросил опять
прокурор.
— Вы желаете сделать вопрос? — сказал председатель и на утвердительный ответ товарища
прокурора жестом показал товарищу
прокурора, что он передает ему свое право
спрашивать.
Другой свидетель, пострадавший старичок, домовладелец и собственник половиков, очевидно желчный человек, когда его
спрашивали, признает ли он свои половики, очень неохотно признал их своими; когда же товарищ
прокурора стал допрашивать его о том, какое употребление он намерен был сделать из половиков, очень ли они ему были нужны, он рассердился и отвечал...
— Еще я хотел
спросить вас:
прокурор дал мне пропуск в тюрьму к этому лицу, в тюрьме же мне сказали, что нужно еще разрешение губернатора для свиданий вне условных дней и места. Нужно ли это?
— Товарищ обер-прокурора Селении? —
спросил он у адвоката.
— Кто это у вас был? —
спросил член суда, вслед за выходом Нехлюдова входя в кабинет
прокурора.
В это время товарищ
прокурора опять привстал и всё с тем же притворно-наивным видом попросил позволения сделать еще несколько вопросов и, получив разрешение, склонив над шитым воротником голову,
спросил...
— Знаки? Какие же это знаки? — с жадным, почти истерическим любопытством проговорил
прокурор и вмиг потерял всю сдержанную свою осанку. Он
спросил, как бы робко подползая. Он почуял важный факт, ему еще не известный, и тотчас же почувствовал величайший страх, что Митя, может быть, не захочет открыть его в полноте.
Разумеется, ввязался и
прокурор. Он попросил Алешу еще раз описать, как это все было, и несколько раз настаивал,
спрашивая: точно ли подсудимый, бия себя в грудь, как бы на что-то указывал? Может быть, просто бил себя кулаком по груди?
Скажите мне, — быстро
спросил он, обводя
прокурора и следователя глазами.
— Позвольте
спросить, — проговорил наконец
прокурор, — не объявляли ли вы хоть кому-нибудь об этом обстоятельстве прежде… то есть что полторы эти тысячи оставили тогда же, месяц назад, при себе?
— Что ж, неужели и рубашку снимать? — резко
спросил было он, но Николай Парфенович ему не ответил: он вместе с
прокурором был углублен в рассматривание сюртука, панталон, жилета и фуражки, и видно было, что оба они очень заинтересовались осмотром: «Совсем не церемонятся, — мелькнуло у Мити, — даже вежливости необходимой не наблюдают».
Этот вопрос о пакете Фетюкович со своей стороны тоже предлагал всем, кого мог об этом
спросить из свидетелей, с такою же настойчивостью, как и
прокурор свой вопрос о разделе имения, и ото всех тоже получал лишь один ответ, что пакета никто не видал, хотя очень многие о нем слышали.
— Вы обо всем нас можете
спрашивать, — с холодным и строгим видом ответил
прокурор, — обо всем, что касается фактической стороны дела, а мы, повторяю это, даже обязаны удовлетворять вас на каждый вопрос. Мы нашли слугу Смердякова, о котором вы
спрашиваете, лежащим без памяти на своей постеле в чрезвычайно сильном, может быть, в десятый раз сряду повторявшемся припадке падучей болезни. Медик, бывший с нами, освидетельствовав больного, сказал даже нам, что он не доживет, может быть, и до утра.
— Но кто ж тебя пустит? —
спросил ее с улыбкой
прокурор.
— Я журнала их о предании вас суду не пропустил, — начал
прокурор. — Во-первых, в деле о пристрастии вашем в допросах спрошены совершенно не те крестьяне, которых вы
спрашивали, — и вы, например,
спросили семьдесят человек, а они — троих.
—
Спросите, — сказал ему
прокурор.
Вихрову, между тем, ужасно хотелось уйти домой, но он, собственно, пришел
спросить о своем деле
прокурора, а тот, как нарочно, продолжал все заниматься с фокусником.
Ежели
спросить их, в чем заключается их консерватизм, они, наверное, назовут вам одни и те же краеугольные камни, те самые, о которых вы услышите и в любой обвинительной речи
прокурора, и в любой защитительной речи адвоката.
При обходе
прокурором камер острога у Степана
спросили, не имеет ли он жалоб и не нужно ли чего.
Прокурор, пройдя несколько шагов по вонючему коридору, остановился и
спросил у сопутствующего ему смотрителя, как себя ведет этот арестант?
— Et femme d'un senateur, en vente? [И действительно жена сенатора? (франц.).] —
спросил его
прокурор.
И
прокуроры чтобы на всякий случай в окна смотрели, только на улицу бы не выбегали, когда кого-нибудь ведут на веревочке, не
спрашивали бы: со взломом или без взлома?
Иванов. Очевидно, мы с вами никогда не споемся… B последний раз я
спрашиваю и отвечайте, пожалуйста, без предисловий: что собственно вам нужно от меня? Чего вы добиваетесь? (Раздраженно.) И с кем я имею честь говорить: с моим
прокурором или с врачом моей жены?
— Я тут ни при чем…
Спросите товарища
прокурора! — бредит мой сосед-следователь.
— Самойлов… Он был генерал-прокурором? —
спросил Дмитревский.
И, не ожидая ответа, товарищ
прокурора выпрямился и стремительно
спросил Караулову...
Его ведут к допросу,
спрашивают, кто он такой, и узнают, что он «
прокурор судебной палаты», а чемодан оказывается принадлежащим еврею, который скрывался без билета под лавкою.