Неточные совпадения
— Вожаки прогрессивного блока разговаривают с «черной
сотней», с «союзниками» о дворцовом перевороте, хотят царя Николая заменить
другим. Враги становятся
друзьями! Ты как думаешь об этом?
Через
сотню быстрых шагов он догнал двух людей, один был в дворянской фуражке, а
другой — в панаме. Широкоплечие фигуры их заполнили всю панель, и, чтоб опередить их, нужно было сойти в грязь непросохшей мостовой. Он пошел сзади, посматривая на красные, жирные шеи. Левый, в панаме, сиповато, басом говорил...
Но есть
другая группа собственников, их — большинство, они живут в непосредственной близости с народом, они знают, чего стоит превращение бесформенного вещества материи в предметы материальной культуры, в вещи, я говорю о мелком собственнике глухой нашей провинции, о скромных работниках наших уездных городов, вы знаете, что их у нас —
сотни.
Клим Самгин подумал: упади она, и погибнут
сотни людей из Охотного ряда, из Китай-города, с Ордынки и Арбата, замоскворецкие люди из пьес Островского. Еще большие
сотни, в ужасе пред смертью, изувечат, передавят
друг друга. Или какой-нибудь иной ужас взорвет это крепко спрессованное тело, и тогда оно, разрушенное, разрушит все вокруг, все здания, храмы, стены Кремля.
— Подумай: половина женщин и мужчин земного шара в эти минуты любят
друг друга, как мы с тобой,
сотни тысяч рождаются для любви,
сотни тысяч умирают, отлюбив. Милый, неожиданный…
В
сотне шагов от Самгина насыпь разрезана рекой, река перекрыта железной клеткой моста, из-под него быстро вытекает река, сверкая, точно ртуть, река не широкая, болотистая, один ее берег густо зарос камышом, осокой, на
другом размыт песок, и на всем видимом протяжении берега моются, ходят и плавают в воде солдаты, моют лошадей, в трех местах — ловят рыбу бреднем, натирают груди, ноги, спины
друг другу теплым, жирным илом реки.
Витима — слобода, с церковью Преображения, с
сотней жителей, с приходским училищем, и ямщики почти все грамотные. Кроме извоза они промышляют ловлей зайцев, и тулупы у всех заячьи, как у нас бараньи. Они сеют хлеб. От Витимы еще около четырехсот верст до Киренска, уездного города, да оттуда девятьсот шестьдесят верст до Иркутска. Теперь пост, и в Витиме толпа постников, окружавшая мою повозку, утащила у меня три рыбы, два омуля и стерлядь, а до рябчиков и
другого скоромного не дотронулись: грех!
«Мы приехали из-за многих
сотен, — начал он мямлить, — а вы из-за многих тысяч миль; мы никогда
друг друга не видали, были так далеки между собою, а вот теперь познакомились, сидим, беседуем, обедаем вместе.
Весело и бодро мчались мы под теплыми, но не жгучими лучами вечернего солнца и на закате, вдруг прямо из кустов, въехали в Веллингтон. Это местечко построено в яме, тесно, бедно и неправильно. С
сотню голландских домиков, мазанок, разбросано между кустами, дубами, огородами, виноградниками и полями с маисом и
другого рода хлебом. Здесь более, нежели где-нибудь, живет черных. Проехали мы через какой-то переулок, узенький, огороженный плетнем и кустами кактусов и алоэ, и выехали на большую улицу.
Только и говорится о том, как корабль стукнулся о камень, повалился на бок, как рухнули мачты, палубы, как гибли
сотнями люди — одни раздавленные пушками,
другие утонули…
Сотни подвод ежедневно прибывали к мельнице, сваливали зерно в амбары и уступали место
другим.
Заметь, что от твоего личного счастья родится счастье, может быть,
сотен и тысяч
других людей…
Потом мы пошли к берегу и отворотили один камень. Из-под него выбежало множество мелких крабов. Они бросились врассыпную и проворно спрятались под
другие камни. Мы стали ловить их руками и скоро собрали десятка два. Тут же мы нашли еще двух протомоллюсков и около
сотни раковин береговичков. После этого мы выбрали место для бивака и развели большой огонь. Протомоллюсков и береговичков мы съели сырыми, а крабов сварили. Правда, это дало нам немного, но все же первые приступы голода были утолены.
И какой оркестр, более ста артистов и артисток, но особенно, какой хор!» — «Да, у вас в целой Европе не было десяти таких голосов, каких ты в одном этом зале найдешь целую
сотню, и в каждом
другом столько же: образ жизни не тот, очень здоровый и вместе изящный, потому и грудь лучше, и голос лучше», — говорит светлая царица.
Только скажите слово, что вы хотите иметь гувернантку, сбегаются десятки и
сотни нас перебивать одна у
другой место.
В саду было множество ворон; гнезда их покрывали макушки деревьев, они кружились около них и каркали; иногда, особенно к вечеру, они вспархивали целыми
сотнями, шумя и поднимая
других; иногда одна какая-нибудь перелетит наскоро с дерева на дерево, и все затихнет…
Но как скоро услышал решение своей дочери, то успокоился и не хотел уже вылезть, рассуждая, что к хате своей нужно пройти, по крайней мере, шагов с
сотню, а может быть, и
другую.
Много легенд ходило о Сухаревой башне: и «колдун Брюс» делал там золото из свинца, и черная книга, написанная дьяволом, хранилась в ее тайниках.
Сотни разных легенд — одна нелепее
другой.
После революции лавки Охотного ряда были снесены начисто, и вместо них поднялось одиннадцатиэтажное здание гостиницы «Москва»; только и осталось от Охотного ряда, что два древних дома на
другой стороне площади.
Сотни лет стояли эти два дома, покрытые грязью и мерзостью, пока комиссия по «Старой Москве» не обратила на них внимание, а Музейный отдел Главнауки не приступил к их реставрации.
И — замечательное явление, которое, наверное, помнят мои товарищи:
сотни полторы человек, только что выйдя из церкви, зная, что этот вопрос им будет предложен одному за
другим, по большей части не могли вспомнить ни евангелия, ни апостола.
— Ведь я младенец сравнительно с
другими, — уверял он Галактиона, колотя себя в грудь. — Ну, брал… ну, что же из этого? Ведь по грошам брал, и даже стыдно вспоминать, а кругом воровали на
сотни тысяч. Ах, если б я только мог рассказать все!.. И все они правы, а я вот сижу. Да это что… Моя песня спета. Будет, поцарствовал. Одного бы только желал, чтобы меня выпустили на свободу всего на одну неделю: первым делом убил бы попа Макара, а вторым — Мышникова. Рядом бы и положил обоих.
Когда пароход остановился против красивого города, среди реки, тесно загроможденной судами, ощетинившейся
сотнями острых мачт, к борту его подплыла большая лодка со множеством людей, подцепилась багром к спущенному трапу, и один за
другим люди из лодки стали подниматься на палубу. Впереди всех быстро шел небольшой сухонький старичок, в черном длинном одеянии, с рыжей, как золото, бородкой, с птичьим носом и зелеными глазками.
Я имел двух таких собак, которые, пробыв со мной на охоте от зари до зари, пробежав около
сотни верст и воротясь домой усталые, голодные, едва стоящие на ногах, никогда не ложились отдыхать, не ели и не спали без меня; даже заснув в моем присутствии, они сейчас просыпались, если я выходил в
другую комнату, как бы я ни старался сделать это тихо.
На многочисленных токах, куда собираются дупели
сотнями, куда никогда не заходила нога охотника, — что не редкость в обширной Оренбургской губернии, — поселяне, как русские, так равно и мордва, чуваши и даже татары, очень много ловят дупелей (как и тетеревов) поножами, то есть сильями, вплетенными, на расстоянии полуаршина
друг от
друга, в длинную тонкую веревку, привязанную к нескольким колышкам, которые плотно втыкаются в землю на тех местах тока, где нужно их расставить.
Уж примирился бы, что ли, с своим положением, как
сотни и тысячи
других мирятся!
Какое множество умных людей, узнав от Гоголя про Подколесина, тотчас же стали находить, что десятки и
сотни их добрых знакомых и
друзей ужасно похожи на Подколесина.
Баушка Лукерья не спала всю ночь напролет, раздумывая, дать или не дать денег Кишкину. Выходило надвое: и дать хорошо, и не дать хорошо. Но ее подмывало налетевшее дикое богатство, точно она сама получит все эти
сотни тысяч. Так бывает весной, когда полая вода подхватывает гнилушки, крутит и вертит их и уносит вместе с
другим сором.
Вот уже около двадцати лет как ему приходилось каждую неделю по субботам осматривать таким образом несколько
сотен девушек, и у него выработалась та привычная техническая ловкость и быстрота, спокойная небрежность в движениях, которая бывает часто у цирковых артистов, у карточных шулеров, у носильщиков и упаковщиков мебели и у
других профессионалов.
Эту детскую книжку я знал тогда наизусть всю; но теперь только два рассказа и две картинки из целой
сотни остались у меня в памяти, хотя они, против
других, ничего особенного не имеют.
— Monsieur Кергель занимал такое место, на котором
другие тысячи наживали, а у него
сотни рублей не осталось, — произнесла m-lle Катишь и махнула при этом носом в сторону.
Схематически изобразить то, что, например, творилось в иерархии Кукарских заводов, можно так: представьте себе совершенно коническую гору, на вершине которой стоит сам заводовладелец Лаптев; снизу со всех сторон бегут, лезут и ползут
сотни людей, толкая и обгоняя
друг друга.
В самом деле, что могло быть печальнее председателя уездной земской управы, получающего годовых две с половиной тысячи, когда
другие рвали десятки и
сотни тысяч?
Сколько
сотен таких записок получал Евгений Константиныч на своем веку, как все они были похожи одна на
другую и вместе с тем каждая имела свою особенность.
Они нас убивают десятками и
сотнями, — это дает мне право поднять руку и опустить ее на одну из вражьих голов, на врага, который ближе
других подошел ко мне и вреднее
других для дела моей жизни.
Этот Нуль мне видится каким-то молчаливым, громадным, узким, острым, как нож, утесом. В свирепой, косматой темноте, затаив дыхание, мы отчалили от черной ночной стороны Нулевого Утеса. Века — мы, Колумбы, плыли, плыли, мы обогнули всю землю кругом, и, наконец, ура! Салют — и все на мачты: перед нами —
другой, дотоле неведомый бок Нулевого Утеса, озаренный полярным сиянием Единого Государства, голубая глыба, искры радуги, солнца —
сотни солнц, миллиарды радуг…
Эти слова Ромашов сказал совсем шепотом, но оба офицера вздрогнули от них и долго не могли отвести глаз
друг от
друга. В эти несколько секунд между ними точно раздвинулись все преграды человеческой хитрости, притворства и непроницаемости, и они свободно читали в душах
друг у
друга. Они сразу поняли
сотню вещей, которые до сих пор таили про себя, и весь их сегодняшний разговор принял вдруг какой-то особый, глубокий, точно трагический смысл.
Он думал обмануть публику, но вот один из передовых ее людей понял это, а может быть, понимают также и
сотни еще
других, а за ними поймет, наконец, толпа!
— Ха, ха, ха! — засмеялся Петр Михайлыч добродушнейшим смехом. — Этакой смешной ветеран! Он что-нибудь не понял. Что делать?.. Сим-то вот занят больше службой; да и бедность к тому: в нашем городке, не как в
других местах, городничий не зажиреет: почти сидит на одном жалованье, да откупщик разве поможет какой-нибудь
сотней —
другой.
— Ваш губернатор, господа, вообще странный человек; но в деле князя он поступал решительно как сумасшедший! — сказал он по крайней мере при
сотне лиц, которые в ответ ему двусмысленно улыбнулись, но ничего не возразили, и один только толстый магистр, сидевший совершенно у
другого столика, прислушавшись к словам молодого человека, довольно дерзко обратился к нему и спросил...
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких надежд и желаний, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых в Севастополе;
сотни людей с проклятиями и молитвами на пересохших устах — ползали, ворочались и стонали, — одни между трупами на цветущей долине,
другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же, как и в прежние дни, загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман с шумящего темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же, как и в прежние дни, обещая радость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могучее, прекрасное светило.
Ров, этот ужасный ров, эти страшные волчьи ямы полны трупами. Здесь главное место гибели. Многие из людей задохлись, еще стоя в толпе, и упали уже мертвыми под ноги бежавших сзади,
другие погибли еще с признаками жизни под ногами
сотен людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили в драке, около будочек, из-за узелков и кружек. Лежали передо мной женщины с вырванными косами, со скальпированной головой.
Громадные колонны цифр испещряют бумагу; сперва рубли, потом десятки,
сотни, тысячи… Иудушка до того устает за работой и, главное, так волнуется ею, что весь в поту встает из-за стола и ложится отдохнуть на диван. Но взбунтовавшееся воображение и тут не укрощает своей деятельности, а только избирает
другую, более легкую тему.
Вот такой-то и режет человека за четвертак, чтоб за этот четвертак выпить косушку, хотя в
другое время пропустит мимо с
сотнею тысяч.
И мой приказчик, и наш сосед очень зорко следили за такими продавцами, стараясь перехватить их
друг у
друга; покупая древности за рубли и десятки рублей, они продавали их на ярмарке богатым старообрядцам за
сотни.
Только бы каждый из нас постарался понять и признать ту христианскую истину, которая в самых разнообразных видах со всех сторон окружает нас и просится нам в душу; только бы мы перестали лгать и притворяться, что мы не видим эту истину или желаем исполнять ее, но только не в том, чего она прежде всего требует от нас; только бы мы признали эту истину, которая зовет нас, и смело исповедовали ее, и мы тотчас же увидали бы, что
сотни, тысячи, миллионы людей находятся в том же положении, как и мы, так же, как и мы, видят истину и так же, как и мы, только ждут от
других признания ее.
Живут все эти люди и те, которые кормятся около них, их жены, учителя, дети, повара, актеры, жокеи и т. п., живут той кровью, которая тем или
другим способом, теми или
другими пиявками высасывается из рабочего народа, живут так, поглощая каждый ежедневно для своих удовольствий
сотни и тысячи рабочих дней замученных рабочих, принужденных к работе угрозами убийств, видят лишения и страдания этих рабочих, их детей, стариков, жен, больных, знают про те казни, которым подвергаются нарушители этого установленного грабежа, и не только не уменьшают свою роскошь, не скрывают ее, но нагло выставляют перед этими угнетенными, большею частью ненавидящими их рабочими, как бы нарочно дразня их, свои парки, дворцы, театры, охоты, скачки и вместе с тем, не переставая, уверяют себя и
друг друга, что они все очень озабочены благом того народа, который они, не переставая, топчут ногами, и по воскресеньям в богатых одеждах, на богатых экипажах едут в нарочно для издевательства над христианством устроенные дома и там слушают, как нарочно для этой лжи обученные люди на все лады, в ризах или без риз, в белых галстуках, проповедуют
друг другу любовь к людям, которую они все отрицают всею своею жизнью.
Общее дело надо делать, говорят люди и спорят промеж себя неугомонно, откликаясь на каждое неправильно сказанное слово десятком
других, а на этот десяток —
сотнею и больше.
«Всю ночь до света шатался в поле и вспоминал Евгеньины слова про одинокие города, вроде нашего; говорила она, что их более восьми
сотен. Стоят они на земле, один
другого не зная, и, может, в каждом есть вот такой же плутающий человек, так же не спит он по ночам и тошно ему жить. Как господь смотрит на города эти и на людей, подобных мне? И в чём, где оправдание нам?
В одном месте помпадур целое присутствие наголову разбил; в
другом — рассеял целый легион прохожих людей, причем многих услал в заточение; в третьем — в двух словах изъяснил столько, сколько
другому не изъяснить в целой
сотне округленных периодов.
Почти ни одна деревня припущенников, по окончании договорного срока, не оставила земель башкирских; из этого завелись
сотни дел, которые обыкновенно заканчиваются тем, что припущенники оставляются на местах своего жительства в нарезкой им пятнадцатидесятинной пропорции на каждую ревизскую душу по пятой ревизии… и вот как перешло огромное количество земель Оренбургской губернии в собственность татар, мещеряков, чуваш, мордвы и
других казенных поселян.