Неточные совпадения
За отсутствием Татьяны Марковны Тушин вызвался быть хозяином Малиновки. Он называл ее своей зимней квартирой, предполагая ездить каждую неделю, заведовать
домом, деревней и прислугой,
из которой только Василиса, Егор, повар и кучер уезжали с барыней в Новоселово. Прочие все оставались на месте, на своем положении. Якову и Савелью поручено было
состоять в распоряжении Тушина.
Оно все
состояло из небольшой земли, лежащей вплоть у города, от которого отделялось полем и слободой близ Волги,
из пятидесяти душ крестьян, да
из двух
домов — одного каменного, оставленного и запущенного, и другого деревянного домика, выстроенного его отцом, и в этом-то домике и жила Татьяна Марковна с двумя, тоже двоюродными, внучками-сиротами, девочками по седьмому и шестому году, оставленными ей двоюродной племянницей, которую она любила, как дочь.
Все это сделано. Город Виктория
состоит из одной, правда, улицы, но на ней почти нет ни одного
дома; я ошибкой сказал выше домы: это все дворцы, которые основаниями своими купаются в заливе. На море обращены балконы этих дворцов, осененные теми тощими бананами и пальмами, которые видны с рейда и которые придают такой же эффект пейзажу, как принужденная улыбка грустному лицу.
В другом месте все жилище
состоит из очага, который даже нельзя назвать домашним, за отсутствием самого
дома; на очаге жарится что-нибудь; около возится старуха; вблизи есть всегда готовый банан или гряда таро, картофелю.
Главные условия свидания
состояли в том, чтобы один
из полномочных встретил адмирала при входе в
дом, чтобы при угощении обедом или завтраком присутствовали и они, а не как хотел Овосава: накормить без себя.
Она
состояла из восьми дворов и имела чистенький, опрятный вид. Избы были срублены прочно. Видно было, что староверы строили их не торопясь и работали, как говорится, не за страх, а за совесть. В одном
из окон показалось женское лицо, и вслед за тем на пороге появился мужчина. Это был староста. Узнав, кто мы такие и куда идем, он пригласил нас к себе и предложил остановиться у него в
доме. Люди сильно промокли и потому старались поскорее расседлать коней и уйти под крышу.
В квартире номер сорок пять во дворе жил хранитель
дома с незапамятных времен. Это был квартальный Карасев,
из бывших городовых, любимец генерал-губернатора князя В. А. Долгорукова, при котором он
состоял неотлучным не то вестовым, не то исполнителем разных личных поручений. Полиция боялась Карасева больше, чем самого князя, и потому в
дом Олсуфьева, что бы там ни делалось, не совала своего носа.
В этом громадном трехэтажном
доме, за исключением нескольких лавок, харчевен, кабака в нижнем этаже и одного притона-трактира, вся остальная площадь
состояла из мелких, грязных квартир. Они были битком набиты базарными торговками с их мужьями или просто сожителями.
Другие называли Огибенина просто «Еграшкой модником». Анфуса Гавриловна была взята
из огибенинского
дома, хотя и
состояла в нем на положении племянницы. Поэтому на малыгинскую свадьбу Огибенин явился с большим апломбом, как один
из ближайших родственников. Он относился ко всем свысока, как к дикарям, и чувствовал себя на одной ноге только с Евлампией Харитоновной.
Дом этот
состоял из главного двухэтажного корпуса, выходившего на Чистые Пруды, и множества самых странных флигелей, настроенных в середине двора.
Дача наша
состояла из деревянного барского
дома с колоннами и двух низеньких флигельков; во флигеле налево помещалась крохотная фабрика дешевых обоев…
Прислуга при
доме состояла из двух человек: хромоногого бобыля Фоки да пожилой бобылки Филанидушки, которые и справляли все работы около
дома.
Сами, может быть, ваше превосходительство, изволите знать: у других
из их званья по два, по три за раз бывает, а у нас, что-что при театре
состоим, живем словно в монастыре: мужского духу в
доме не слыхать, сколь ни много на то соискателей, но ни к кому как-то
из них наша барышня желанья не имеет.
Вернувшись к себе в комнату, Санин нашел на столе письмо от Джеммы. Он мгновенно… испугался — и тотчас же обрадовался, чтобы поскорей замаскировать перед самим собою свой испуг. Оно
состояло из нескольких строк. Она радовалась благополучному «началу дела», советовала ему быть терпеливым и прибавила, что все в
доме здоровы и заранее радуются его возвращению. Санин нашел это письмо довольно сухим — однако взял перо, бумагу… и все бросил. «Что писать?! Завтра сам вернусь… пора, пора!»
Это был, по-видимому, весьма хилый старик, с лицом совершенно дряблым; на голове у него совсем почти не оказывалось волос, а потому
дома, в одиночестве, Мартын Степаныч обыкновенно носил колпак, а при посторонних и в гостях надевал парик; бакенбарды его
состояли из каких-то седоватых клочков; уши Мартын Степаныч имел большие, торчащие, и особенно правое ухо, что было весьма натурально, ибо Мартын Степаныч всякий раз, когда начинал что-либо соображать или высказывал какую-нибудь тонкую мысль, проводил у себя пальцем за ухом.
Тулузов на это только поклонился и в десять часов был уже в большом
доме: не оставалось почти никакого сомнения, что он понимал несколько по-французски. Ужин был накрыт в боскетной и вовсе не являл собою souper froid, а, напротив,
состоял из трех горячих блюд и даже в сопровождении бутылки с шампанским.
С угла на угол от брагинского
дома стоял пятистенный
дом Пазухиных, семья которых
состояла всего
из трех членов — самого хозяина Силы Андроныча, его жены Пелагеи Миневны и сына Алексея.
Весь следующий день провел Иван Иванович как в лихорадке. Ему все чудилось, что ненавистный сосед в отмщение за это, по крайней мере, подожжет
дом его. И потому он дал повеление Гапке поминутно обсматривать везде, не подложено ли где-нибудь сухой соломы. Наконец, чтобы предупредить Ивана Никифоровича, он решился забежать зайцем вперед и подать на него прошение в миргородский поветовый [Поветовый — уездный.] суд. В чем оно
состояло, об этом можно узнать
из следующей главы.
Семейство Калайдовичей
состояло из добрейшей старушки матери, прелестной дочери, сестры Калайдовича, и двоюродного его брата, исполнявшего в
доме роль хозяина, так как сам Калайдович, кончив курс школы правоведения, поступил на службу в Петербурге и у матери проводил только весьма короткое время.
Дом Григорьева, с парадным крыльцом со двора,
состоял из каменного подвального этажа, занимаемого кухней, служившею в то же время и помещением для людей, и опиравшегося на нем деревянного этажа, представлявшего, как большинство русских
домов, венок комнат, расположенных вокруг печей.
Дом этот
состоял из отца, матери и двух дочерей и принадлежал к высшему губернскому кругу.
Костюм загорского миллионера
состоял из одной ветхой ситцевой рубахи, прихваченной узеньким ремешком, и таковых же синих портов, —
дома из экономии старик ходил босой.
Одно
из самых отрадных предположений Кольцова в это время
состояло в том, чтобы, по приведении в порядок дел по степи и по окончании постройки
дома, сдать всю эту мелкую торговлю на руки отцу, а самому открыть в своем
доме книжную лавку.
Кресты, в которых стоял
дом Василия Андреича,
состояли из шести
домов.
Офицеры оживили общество, которое до того времени
состояло только
из судьи, жившего в одном
доме с какою-то диаконицею, и городничего, рассудительного человека, но спавшего решительно весь день: от обеда до вечера и от вечера до обеда.
Если б дорога не
состояла только
из нескольких десятков шагов, вероятно я воротился бы назад; но вошед в
дом Державина и вступив в залу, я переродился.
Зверинец, правда,
состоял из одного только боа-констриктора, скользкого, ленивого, холодного, объевшегося животного, страдавшего вечным запором. Его выползень до сих пор хранится у меня на стене в виде чешуйчатого прозрачного чехла, полутора сажень длины. Многое мне этот змеиный укротитель рассказывал во время перерывов между представлениями, а также в пивной поздним вечером, по окончании панорамы, и у меня
дома, и среди игры на бильярде.
Его
дом состоял из одной большой комнаты с дверьми, отворяющимися прямо на улицу, и с двумя окнами, обращенными на реку.
Гольдское селение Найхин тогда
состояло из 18 фанз, в которых проживало 136 человек — мужчин и женщин. [В 1926 году в Найхине было 22 фанзы с населением в 144 души обоего пола.] В конце его
из одной фанзы вышел нам навстречу Николай Бельды, мужчина лет тридцати, с которым я впоследствии подружился. Он приветствовал нас по-своему и предложил войти в его
дом.
При лазарете
состоял фельдшер, по фамилии Терентьев,
из питомцев воспитательного
дома. О его происхождении Теркин давно знал, и это их сблизило. Ведь и его отнесла бы мать в воспитательный, родись он не в селе, а в Москве или в Петербурге.
И когда, к шестому классу гимназии, меня стали держать с меньшей строгостью по части выходов
из дому (хотя еще при мне и
состоял гувернер), я сближался с «простецами» и любил ходить к ним, вместе готовиться, гулять, говорить о прочитанных романах, которые мы поглощали в больших количествах, беря их на наши крошечные карманные деньги
из платной библиотеки.
На этой улице всю левую сторону занимает здание университета (Сорбонны), и только правая
состоит из обывательских
домов.
Я взял очень скромную квартиру (в Малой Итальянской — теперь улица Жуковского,
дом графа Салтыкова), в четыре комнаты с кухней, так же скромно отделал ее и для себя и для редакции,
дома стола не держал, прислуга
состояла из того же верного слуги Михаила Мемнонова и его племянника Миши, выписанного
из деревни.
По-прежнему я был учителем и кумиром моей «девичьей команды». Она
состояла из родных моих сестер, «белых Смидовичей» — Юли, Мани, Лизы, и «черных» — Ольги и Инны. Брат этих последних, Витя Малый, убоялся бездны классической премудрости, вышел
из шестого класса гимназии и учился в Казанском юнкерском училище.
Дома бывал редко, и я его, при приездах своих на каникулы, не встречал. Подросли и тоже вошли в мою команду гимназист-подросток Петр и тринадцати-четырнадцатилетняя гимназисточка Маруся — «черные».
Дом состоял из двух половин; в одной была «зала» и рядом с ней спальня старика Жмухина — комнаты душные, с низкими потолками и со множеством мух и ос, а в другой была кухня, в которой стряпали, стирали, кормили работников; здесь же под скамьями сидели на яйцах гусыни и индейки, и здесь же находились постели Любови Осиповны и ее обоих сыновей.
Комиссия
состояла из трех членов: фельдмаршалов — князя Трубецкого и Бутурлина и графа Александра Шувалова. Секретарем был Волков. Комиссия ставила арестованным бесконечные вопросы и требовала пространных ответов. Ответы были даны, но решение еще не выходило. Бестужев содержался под арестом в своем собственном
доме.
— Мещанство разводишь, товарищ Буераков. А еще в партии
состоял. Жена
из дому уходит, — подумаешь! А ты —
дома. Вот и посиди заместо ее, пригляди за ребятами. Новое, брат, дело. Ты по-старому брось глядеть.
Последняя, остававшаяся круглый год во всей своей неприкосновенности, с особым штатом прислуги, находилась в бельэтаже одного
из домов Большой Морской улицы и
состояла из девяти комнат, убранных так, как только может придумать причудливая фантазия женщины, обладающей независимым состоянием, тонким вкусом и при этом не знающей цены деньгам; словом, этот храм Афродиты, как называли квартиру Анжель петербургские виверы, напоминал уголок дворца Алладина
из «Тысячи и одной ночи».
Посёлок этот
состоит из нескольких десятков однообразного типа домиков, среди которых по своей величине выделяется
дом наместника, с развевающимся над ним флагом, и
дом офицерского собрания.
Он резко отличался от тех, которые она носила, выходя
из дома; весь черного цвета, он
состоял из ряски с кожанным кушаком иполумантии с какой-то странной формы белым крестом на плечах.
Дом состоял из десяти комнат с мезонином, балконом и террасами. Роскошно меблировав ее, он каждый год переезжал в нее во время лагерного сбора — это была летняя «штаб-квартира».
Весь
дом состоял из комнат, очень просторных, деливших его на восемь равных частей.
Из сеней входили в переднюю или лакейскую, там зал, далее гостиная.
Из гостиной дверь вела в спальню,
из спальни в девичью, с выходом на заднее крыльцо, другая дверь
из гостиной вела в две боковые комнаты, занятые «благородными», как называла Ираида Степановна своих приживалок. В восьмую комнату дверь была
из лакейской и ее занимал Карп Карпович, крепостной человек Погореловой и ее главный управляющий.
Выбравшись
из наполненных нарядной толпой придворных дворцовых зал, он прямо поехал домой. Он жил недалеко, в одном
из домов на набережной Мойки, занимая небольшую, просто меблированную квартирку. Штат его прислуги
состоял из камердинера Прошки, или Прохора Степановича, сына старого дядьки Александра Васильевича — Степана и повара Митьки.
Луки Ивановича по целым дням не бывало
дома, и перевоз движимости совершался не на его глазах. Перевозить было бы почти что нечего у самой Анны Каранатовны: все ее добро
состояло в своем и детском платье и белье; но Лука Иванович в первый же день настоял на том, чтоб она взяла с собой всю мебель
из ее спальни и Настенькиной комнаты. Сразу она на это не согласилась. Даже Татьяна, редко слушавшая разговоры господ, внутренно возмутилась и, подавая Луке Ивановичу кофе, сказала...
Большой проспект Васильевского острова того времени, как и ныне, представлял
из себя улицу застроенную
домами, перед каждым
из которых был палисадник, а сама улица у тротуаров была обсажена деревцами, а тротуар тоже
состоял из деревянной настилки. Мостовая была замощена лишь на половину.
Весь фундамент
состоял из четырех рядов известкового камня. В сенях первого этажа архитектор велел поставить двенадцать деревянных столбов. Ему надо было ехать в Малороссию, и, уезжая, он сказал гостилицкому управляющему, чтобы до его возвращения он не позволял трогать этих подпорок. Несмотря на запрещение архитектора, управляющий, как скоро узнал, что великий князь и великая княгиня со свитой займут этот
дом, тотчас приказал вынести эти столбы, которые безобразили сени.
Барский двор
состоял из гумна, надворных построек, конюшен, бани, флигеля и большого каменного
дома с полукруглым фронтоном, который еще строился.
Из Гущина я поехал в деревню Гневышево,
из которой дня два тому назад приходили крестьяне, прося о помощи. Деревня эта
состоит, так же как и Губаревка,
из 10 дворов. На десять дворов здесь четыре лошади и четыре коровы; овец почти нет; все
дома так стары и плохи, что едва стоят. Все бедны и все умоляют помочь им. «Хоть бы мало-мальски ребята отдыхали», — говорят бабы. «А то просят папки (хлеба), а дать не́чего, так и заснет не ужинаючи».
Семья его
состояла из раздражительной, часто ссорившейся с ним из-за всяких пустяков, вульгарной жены, сына не совсем удачного, мота и кутилы, но вполне «порядочного», как понимал отец, человека, и двух дочерей,
из которых одна, старшая, хорошо вышла замуж и жила в Петербурге, и меньшая любимая дочь Лиза, та самая, которая почти год тому назад исчезла
из дома и только теперь нашлась с ребенком в дальнем губернском городе.