Неточные совпадения
И все эти соображения о значении
Славянского элемента во всемирной
истории показались ему так ничтожны в сравнении с тем, что делалось в его душе, что он мгновенно забыл всё это и перенесся в то самое настроение, в котором был нынче утром.
— Мне не нравится в славянофильстве учение о национальной исключительности, — заметил Привалов. — Русский человек, как мне кажется, по своей
славянской природе, чужд такого духа, а наоборот, он всегда страдал излишней наклонностью к сближению с другими народами и к слепому подражанию чужим обычаям… Да это и понятно, если взять нашу
историю, которая есть длинный путь ассимиляции десятков других народностей. Навязывать народу то, чего у него нет, — и бесцельно и несправедливо.
Наша национальная мысль должна творчески работать под новой
славянской идеей, ибо пробил тот час всемирной
истории, когда
славянская раса должна выступить со своим словом на арену всемирной
истории.
Конец Европы будет выступлением России и
славянской расы на арену всемирной
истории, как определяющей духовной силы.
Старая ссора в
славянской семье, ссора русских с поляками, не может быть объяснена лишь внешними силами
истории и внешними политическими причинами.
Бьет тот час мировой
истории, когда
славянская раса во главе с Россией призывается к определяющей роли в жизни человечества.
Мировое столкновение
славянской расы с расой германской, к которому вела вся
история и которое не было непредвиденным, не может, казалось бы, не привести к
славянскому самосознанию.
Одна мощная мысль Запада, к которой примыкает вся длинная
история его, в состоянии оплодотворить зародыши, дремлющие в патриархальном быту
славянском. Артель и сельская община, раздел прибытка и раздел полей, мирская сходка и соединение сел в волости, управляющиеся сами собой, — все это краеугольные камни, на которых созиждется храмина нашего будущего свободно-общинного быта. Но эти краеугольные камни — все же камни… и без западной мысли наш будущий собор остался бы при одном фундаменте.
— Нисколько. Русскому стыдно не знать по-болгарски. Русский должен знать все
славянские наречия. Хотите, я вам принесу болгарские книги? Вы увидите, как это легко. Какие у нас песни! Не хуже сербских. Да вот постойте, я вам переведу одну из них. В ней говорится про… Да вы знаете ли хоть немножко нашу
историю?
Нет сомнения, что образованному человеку полезно знать, например, в 855 или в 857 году изобретена
славянская азбука; полезно иметь сведение о том, читал ли Кирилл Туровский Библию и были ли в древней Руси люди, знавшие по-испански; полезно знать и то, как следует перевести сомнительный аорист в Фукидидовой
истории; — все это очень полезно…
Вошла в моду мифология: пошли литературные толки о классических и
славянских божествах, пошли статейки о значенье кочерги и
истории ухвата.
Смотря на всю Европу с высоты своего
славянского величия, г. Жеребцов решительно не хочет признать этого и поступает с своими читателями так, как будто бы они не имели ни малейшего понятия — не только об
истории и образованности, но даже о самых простых логических построениях; как будто бы они лишены были не только всяких познаний, но даже и здравого смысла.
Германское или
славянское племя будет выше в
истории последующих веков? и т. п.
Обращусь ли к
истории отечественной? что скажу я после Татищева, Болтина и Голикова? и мне ли рыться в летописях и добираться до сокровенного смысла обветшалого языка, когда не мог я выучиться
славянским цыфрам?
История первых князей варяжского племени действительно показывает, как быстро и сильно норманская стихия возобладала над жизнью
славянскою.
Не много сведений представляет нам
история о родоначальниках наших славянах, но и из простого рассказа Нестора видим мы разнообразие нравов и обычаев у разных племен одного рода —
славянского.
А адъюнкт всеобщей
истории Славянский, которого звали все „Мишенька“, приобрел популярность своей ленью, кутежами и беспорядочным ухарством, с каким он читал лекции, когда являлся в аудиторию.
Мистика
славянская — по преимуществу апокалипсическая, связанная с временами и сроками всемирной
истории, с конкретным воплощением, с эсхатологией.
История истекшего тысячелетия должна была им показать, что такой шаг назад невозможен; что если вся область к востоку от Эльбы и Заале, некогда заселенная целой семьей родственных между собой
славянских народов, сделалась немецкой, то этот факт указывает только историческую тенденцию и вместе с тем физическую и интеллектуальную способность немецкой нации подчинять себе своих старых восточных соседей, поглощать и ассимилировать их; что эта ассимилирующая тенденция немцев всегда служила и еще служит одним из могущественнейших средств распространения западноевропейской цивилизации на восток европейского континента» (курсив мой — Н. Б.) (стр. 116-117).
Она и является одним из германских влияний, мешающих русскому народу сознать, что в мире происходит великая, всемирно-историческая борьба славянства и германства, двух враждебных сил
истории, что
славянская раса или выйдет из этой борьбы победительницей, отразит притязания германизма и выполнит свою миссию в
истории, или будет унижена и оттеснена.