Неточные совпадения
Мало было ему, что муку вынес, когда за дверью
сидел, а в дверь ломились и колокольчик звонил, — нет, он потом уж
на пустую
квартиру, в полубреде, припомнить этот колокольчик идет, холоду спинного опять испытать потребовалось….
Он очень хорошо знал, он отлично хорошо знал, что они в это мгновение уже в
квартире, что очень удивились, видя, что она отперта, тогда как сейчас была заперта, что они уже смотрят
на тела и что пройдет не больше минуты, как они догадаются и совершенно сообразят, что тут только что был убийца и успел куда-нибудь спрятаться, проскользнуть мимо них, убежать; догадаются, пожалуй, и о том, что он в пустой
квартире сидел, пока они вверх проходили.
— Я сам слышал… я не спал… я
сидел, — еще робче проговорил он. — Я долго слушал… Приходил надзирателя помощник…
На лестницу все сбежались, из всех
квартир…
— Вот, посмотрите сюда, в эту вторую большую комнату. Заметьте эту дверь, она заперта
на ключ. Возле дверей стоит стул, всего один стул в обеих комнатах. Это я принес из своей
квартиры, чтоб удобнее слушать. Вот там сейчас за дверью стоит стол Софьи Семеновны; там она
сидела и разговаривала с Родионом Романычем. А я здесь подслушивал,
сидя на стуле, два вечера сряду, оба раза часа по два, — и, уж конечно, мог узнать что-нибудь, как вы думаете?
— Сюрпризик-с, вот тут, за дверью у меня
сидит, хе-хе-хе! (Он указал пальцем
на запертую дверь в перегородке, которая вела в казенную
квартиру его.) — Я и
на замок припер, чтобы не убежал.
Прислушиваясь к себе, Клим ощущал в груди, в голове тихую, ноющую скуку, почти боль; это было новое для него ощущение. Он
сидел рядом с матерью, лениво ел арбуз и недоумевал: почему все философствуют? Ему казалось, что за последнее время философствовать стали больше и торопливее. Он был обрадован весною, когда под предлогом ремонта флигеля писателя Катина попросили освободить
квартиру. Теперь, проходя по двору, он с удовольствием смотрел
на закрытые ставнями окна флигеля.
— Вот, как приедешь
на квартиру, Иван Матвеич тебе все сделает. Это, брат, золотой человек, не чета какому-нибудь выскочке-немцу! Коренной, русский служака, тридцать лет
на одном стуле
сидит, всем присутствием вертит, и деньжонки есть, а извозчика не наймет; фрак не лучше моего; сам тише воды, ниже травы, говорит чуть слышно, по чужим краям не шатается, как твой этот…
Два господина
сидели в небрежно убранной
квартире в Петербурге,
на одной из больших улиц. Одному было около тридцати пяти, а другому около сорока пяти лет.
Когда Хиония Алексеевна еще
сидела за обедом у Бахаревых, у нее мелькнул в голове отличный план поместить Привалова у себя
на квартире.
Сидел я тогда дома, были сумерки, и только что хотел выходить, оделся, причесался, платок надушил, фуражку взял, как вдруг отворяется дверь и — предо мною, у меня
на квартире, Катерина Ивановна.
Полозов, в удовольствии от этого,
сидел за столом в гостиной и пересматривал денежные бумаги, отчасти слушал и разговор дочери с Бьюмонтом, когда они проходили через гостиную: они ходили вдоль через все четыре комнаты
квартиры, бывшие
на улицу.
Раз пять или шесть Лопухов был
на своем новом уроке, прежде чем Верочка и он увидели друг друга. Он
сидел с Федею в одном конце
квартиры, она в другом конце, в своей комнате. Но дело подходило к экзаменам в академии; он перенес уроки с утра
на вечер, потому что по утрам ему нужно заниматься, и когда пришел вечером, то застал все семейство за чаем.
— Ведь вот — Крейц или Ридигер — в одном приказе в корнеты произведены были. Жили
на одной
квартире, — Петруша, Алеша — ну, я, видите, не немец, да и поддержки не было никакой — вот и
сиди будочником. Вы думаете, легко благородному человеку с нашими понятиями занимать полицейскую должность?
— Кабы он
на прародительском троне
сидел, ну, тогда точно, что… А то и я, пожалуй, велю трон у себя в
квартире поставить да сяду — стало быть, и я буду король?
Таким образом, когда другие разъезжали
на обывательских по мелким помещикам, он,
сидя на своей
квартире, упражнялся в занятиях, сродных одной кроткой и доброй душе: то чистил пуговицы, то читал гадательную книгу, то ставил мышеловки по углам своей комнаты, то, наконец, скинувши мундир, лежал
на постеле.
— Ах, Жорж! Не может он без глупых шуток! — улыбнулась она мне. — Простите, у нас беспорядок. Жорж возится с этой рванью, с переписчиками…
Сидят и чешутся…
На сорок копеек в день персидской ромашки выходит… А то без нее такой зоологический сад из
квартиры сделают, что сбежишь… Они из «Собачьего зала».
Целые
квартиры заняли портные особой специальности — «раки». Они были в распоряжении хозяев, имевших свидетельство из ремесленной управы. «Раками» их звали потому, что они вечно, «как раки
на мели»,
сидели безвыходно в своих норах, пропившиеся до последней рубашки.
К семи часам ученики, жившие
на общих
квартирах, должны были
сидеть за столами и готовить уроки.
Вечером поздно Серафима получила записку мужа, что он по неотложному делу должен уехать из Заполья дня
на два. Это еще было в первый раз, что Галактион не зашел проститься даже с детьми. Женское сердце почуяло какую-то неминуемую беду, и первая мысль у Серафимы была о сестре Харитине. Там Галактион, и негде ему больше быть… Дети спали. Серафима накинула шубку и пешком отправилась к полуяновской
квартире. Там еще был свет, и Серафима видела в окно, что сестра
сидит у лампы с Агнией. Незачем было и заходить.
На другой день он, одетый с иголочки во все новое, уже
сидел в особой комнате нового управления за громадным письменным столом, заваленным гроссбухами. Ему нравилась и солидность обстановки и какая-то особенная деловая таинственность, а больше всего сам Ечкин, всегда веселый, вечно занятый, энергичный и неутомимый. Одна
квартира чего стоила, министерская обстановка, служащие, и все явилось, как в сказке, по щучьему веленью. В первый момент Полуянов даже смутился, отозвал Ечкина в сторону и проговорил...
— Одинова, это точно, согрешил… — каялся Мыльников. — Силком затащили робята.
Сидим это, братец ты мой, мы в кабаке, напримерно, и вдруг трах! следователь… Трах! сейчас народ сбивать
на земскую
квартиру, и меня в первую голову зацепили, как, значит, я обозначен у него в гумаге. И следователь не простой, а важный — так и называется: важный следователь.
М. А. наняла уже
квартиру и пишет, что достаточна и для женатого.Что с этим делать юноше твоему, который
сидит на диване и нянчит ногу? Fatum! Берет иногда нетерпение, но я держусь, как умею.
Плавин жил в казенной
квартире, с мраморной лестницей и с казенным, благообразным швейцаром; самая
квартира, как можно было судить по первым комнатам, была огромная, превосходно меблированная… Маленькое общество хозяина
сидело в его библиотеке, и первый, кого увидал там Вихров, — был Замин; несмотря
на столько лет разлуки, он сейчас же его узнал. Замин был такой же неуклюжий, как и прежде, только больше еще растолстел, оброс огромной бородищей и был уже в не совершенно изорванном пальто.
Я решился бежать к доктору; надо было захватить болезнь. Съездить же можно было скоро; до двух часов мой старик немец обыкновенно
сидел дома. Я побежал к нему, умоляя Мавру ни
на минуту, ни
на секунду не уходить от Наташи и не пускать ее никуда. Бог мне помог: еще бы немного, и я бы не застал моего старика дома. Он встретился уже мне
на улице, когда выходил из
квартиры. Мигом я посадил его
на моего извозчика, так что он еще не успел удивиться, и мы пустились обратно к Наташе.
Я вел себя глупо; кажется даже, я мальтретировал ее. Но эта женщина — змея в полном смысле этого слова! Она скользит, вьется… Через четверть часа я
сидел в своей дурацкой
квартире, кусал ногти и рвал
на себе волосы…
Комната в
квартире господина и госпожи Рыбушкиных. Марья Гавриловна (она же и невеста)
сидит на диване и курит папироску. Она высокого роста, блондинка, с весьма развитыми формами; несколько подбелена и вообще сооружена так, что должна в особенности нравиться сохранившимся старичкам и юношам с потухшими сердцами.
— Покуда — ничего. В департаменте даже говорят, что меня столоначальником сделают. Полторы тысячи — ведь это куш. Правда, что тогда от частной службы отказаться придется, потому что и
на дому казенной работы по вечерам довольно будет, но что-нибудь легонькое все-таки и посторонним трудом можно будет заработать, рубликов хоть
на триста.
Квартиру наймем; ты только вечером
на уроки станешь ходить, а по утрам дома будешь
сидеть; хозяйство свое заведем — живут же другие!
— Да, и домой.
Сидят почтенные родители у окна и водку пьют:"Проваливай! чтоб ноги твоей у нас не было!"А
квартира, между прочим, — моя, вывеска
на доме — моя; за все я собственные деньги платил. Могут ли они теперича в чужой
квартире дебоширствовать?
— Кандидатов слишком довольно.
На каждое место десять — двадцать человек, друг у дружки так и рвут. И чем больше нужды, тем труднее: нынче и к месту-то пристроиться легче тому, у кого особенной нужды нет. Доверия больше, коли человек не жмется, вольной ногой в
квартиру к нанимателю входит. Одёжа нужна хорошая, вид откровенный. А коли этого нет, так хошь сто лет грани мостовую — ничего не получишь. Нет, ежели у кого родители есть — самое святое дело под крылышком у них смирно
сидеть.
Часто
сижу я в своей
квартире у окна, смотрю
на прохожих и все думаю: который из них суженый мой? которого мне умницей и красавчиком назвать? Если б можно было всем огулом крикнуть: здорово, молодцы! — это было бы сейчас готово; но ведь они самолюбивы, и каждый непременно требует, чтоб его назвали"молодцом"особо.
Как нарочно все случилось: этот благодетель мой, здоровый как бык, вдруг ни с того ни с сего помирает, и пока еще он был жив, хоть скудно, но все-таки совесть заставляла его оплачивать мой стол и
квартиру, а тут и того не стало: за какой-нибудь полтинник должен был я бегать
на уроки с одного конца Москвы
на другой, и то слава богу, когда еще было под руками; но проходили месяцы, когда
сидел я без обеда, в холодной комнате, брался переписывать по гривеннику с листа, чтоб иметь возможность купить две — три булки в день.
Пришедши
на отведенную мне
квартиру, я увидел
на окошке стоящую низенькую клеточку,
на клеточке была большого размера хрустальная бутылка с прозрачною водой, в ней плавали золотые рыбки, и между ними
сидела на примосточке канарейка.
— Пойдем ко мне! — И ведет в
квартиру. А там стол накрыт,
сидит молодая красивая его жена, кругом толпа детишек и кое-кто из сотрудников.
На столе самовар, огурцы и огромное блюдо картофельного салата.
Сидят, закусывают, чай пьют, иногда водочки поставят.
С
квартиры выгнали, в другую не пускают:
Все говорят, что малый я пустой,
Срок паспорта прошел, в полицию таскают.
Отсрочки не дают без денег никакой…
Теперь
сижу один я
на бульваре
И думаю, где мне ночлег сыскать.
Одной копейки нет в моем кармане,
Пришлось последнее продать…
— Да ту же пенсию вашу всю будут брать себе! — пугала его Миропа Дмитриевна и, по своей ловкости и хитрости (недаром она была малороссиянка), неизвестно до чего бы довела настоящую беседу; но в это время в
квартире Рыжовых замелькал огонек, как бы перебегали со свечками из одной комнаты в другую, что очень заметно было при довольно значительной темноте ночи и при полнейшем спокойствии, царствовавшем
на дворе дома: куры и индейки все
сидели уж по своим хлевушкам, и только майские жуки, в сообществе разноцветных бабочек, кружились в воздухе и все больше около огня куримой майором трубки, да еще чей-то белый кот лукаво и осторожно пробирался по крыше дома к слуховому окну.
— Вижу я, — повествовал он, — что
на Литейной неладное что-то затевается;
сидят молодые люди в
квартире — ни сами никуда, ни к себе никого… какая есть тому причина?
Я
сидел, углубившись в чтение календаря, как вдруг передо мной, словно из-под земли, вырос неизвестный мужчина (надо сказать, что с тех пор, как произошло мое вступление
на путь благонамеренности, я держу двери своей
квартиры открытыми, чтоб"гость"прямо мог войти в мой кабинет и убедиться в моей невинности).
С тех пор"молодой человек"неотлучно разделяет наше супружеское счастие. Он проводит время в праздности и обнаруживает склонность к галантерейным вещам. Покуда он
сидит дома, Матрена Ивановна обходится со мной хорошо и снисходит к закладчикам. Но по временам он пропадает недели
на две и
на три и непременно уносит при этом енотовую шубу. Тогда Матрена Ивановна выгоняет меня
на розыски и не впускает в
квартиру до тех пор, пока"молодого человека"не приведут из участка… конечно, без шубы.
Я же разносил взятки смотрителю ярмарки и еще каким-то нужным людям, получая от них «разрешительные бумажки
на всякое беззаконие», как именовал хозяин эти документы. За все это я получил право дожидаться хозяев у двери,
на крыльце, когда они вечерами уходили в гости. Это случалось не часто, но они возвращались домой после полуночи, и несколько часов я
сидел на площадке крыльца или
на куче бревен, против него, глядя в окна
квартиры моей дамы, жадно слушая веселый говор и музыку.
«В 18.. году, июля 9-го дня, поздно вечером,
сидели мы с Анной Ивановной в грустном унынии
на квартире (жили мы тогда в приходе Пантелеймона, близ Соляного Городка,
на хлебах у одной почтенной немки, платя за все по пятьдесят рублей
на ассигнации в месяц — такова была в то время дешевизна в Петербурге, но и та, в сравнении с московскою, называлась дороговизною) и громко сетовали
на неблагосклонность судьбы.
Он
сидел уже часа полтора, и воображение его в это время рисовало московскую
квартиру, московских друзей, лакея Петра, письменный стол; он с недоумением посматривал
на темные, неподвижные деревья, и ему казалось странным, что он живет теперь не
на даче в Сокольниках, а в провинциальном городе, в доме, мимо которого каждое утро и вечер прогоняют большое стадо и при этом поднимают страшные облака пыли и играют
на рожке.
Они ехали в отдельном купе. Обоим было грустно и неловко. Она
сидела в углу, не снимая шляпы, и делала вид, что дремлет, а он лежал против нее
на диване, и его беспокоили разные мысли: об отце, об «особе», о том, понравится ли Юлии его московская
квартира. И, поглядывая
на жену, которая не любила его, он думал уныло: «Зачем это произошло?»
Купец дал ей всё, чего она желала. Вскоре Илья
сидел в новой
квартире Олимпиады, разглядывал толстые ковры
на полу, мебель, обитую тёмным плюшем, и слушал спокойную речь своей любовницы. Он не замечал в ней особенного удовольствия от перемены обстановки: она была так же спокойна и ровна, как всегда.
Чем более присматривался Илья к благополучной жизни своих хозяев, тем более нравились они ему. Всё у них было чисто, крепко, всё делалось спокойно, и они, видимо, любили друг друга. Маленькая, бойкая женщина была похожа
на весёлую синицу, её муж —
на неповоротливого снегиря, в
квартире уютно, как в птичьем гнезде. По вечерам,
сидя у себя, Лунёв прислушивался к разговору хозяев и думал...
Работы в этот день не было. За столом
сидел голый старик и зашивал рубаху. Мы были знакомы по прежним встречам
на Хитровке. Съемщица
квартиры подала нам запечатанную белую бутылку водки «смирновки». Обыкновенно подавала она сивуху в толстых шампанских бутылках: они прочнее.
В
квартире Анны Михайловны не оставалось ни души; даже девочки были отпущены веселиться
на свадьбе. Двери с обоих подъездов были заперты, и Анна Михайловна, с работою в руках,
сидела на мягком диване в комнате Долинского.
Madame Бюжар побежала к Онучиным. Она знала, что, кроме этого дома, у ее жильцов не было никого знакомого. Благородное семейство еще почивало. Француженка уселась
на террасе и терпеливо ожидала. Здесь ее застал Кирилл Сергеевич и обещался тотчас идти к Долинскому. Через час он пришел в
квартиру покойницы вместе со своею сестрою. Долинский по-прежнему
сидел над постелью и неподвижно смотрел
на мертвую голову Доры. Глаза ей никто не завел, и
Граф Хвостиков
сидел после того около часа. Он все дожидался, не оставят ли его ужинать, но Бегушев не оставил, и граф, делать нечего, невесело простился и невесело побрел пешком
на свою скудную
квартиру.
Окна в том доме, где жил Кирилин, были темны, и у ворот
на лавочке
сидел городовой и спал. Ачмианову, когда он посмотрел
на окна и
на городового, стало все ясно. Он решил идти домой и пошел, но очутился опять около
квартиры Надежды Федоровны. Тут он сел
на лавочку и снял шляпу, чувствуя, что его голова горит от ревности и обиды.
— Сделайте милость, перемените вы эту ненавистную
квартиру, — произнес за моим стулом голос Иды Ивановны, когда
на другой день я
сидел один-одинешенек в своей комнате.