Неточные совпадения
И никому из присутствующих, начиная с
священника и смотрителя и кончая Масловой, не приходило в голову, что тот самый Иисус, имя которого со свистом такое бесчисленное число раз повторял
священник, всякими странными словами восхваляя его, запретил именно всё то, что делалось здесь; запретил не только такое бессмысленное многоглаголание и кощунственное волхвование священников-учителей над хлебом и вином, но самым определенным образом запретил одним людям называть учителями других людей, запретил молитвы в
храмах, а велел молиться каждому в уединении, запретил самые
храмы, сказав, что пришел разрушить их, и что молиться надо не в
храмах, а в духе и истине; главное же, запретил не только судить людей и держать их в заточении, мучать, позорить, казнить, как это делалось здесь, а запретил всякое насилие над людьми, сказав, что он пришел выпустить плененных на свободу.
И верблюды-то так тогда мое воображение заняли, и сатана, который так с Богом говорит, и Бог, отдавший раба своего на погибель, и раб его, восклицающий: «Буди имя твое благословенно, несмотря на то, что казнишь меня», — а затем тихое и сладостное пение во
храме: «Да исправится молитва моя», и снова фимиам от кадила
священника и коленопреклоненная молитва!
Дед водил меня в церковь: по субботам — ко всенощной, по праздникам — к поздней обедне. Я и во
храме разделял, когда какому богу молятся: всё, что читают
священник и дьячок, — это дедову богу, а певчие поют всегда бабушкину.
Казалось, народ мою грусть разделял,
Молясь молчаливо и строго,
И голос
священника скорбью звучал,
Прося об изгнанниках бога…
Убогий, в пустыне затерянный
храм!
В нем плакать мне было не стыдно,
Участье страдальцев, молящихся там,
Убитой душе необидно…
— Испрашивать разрешения быть строителем
храма божия, — отвечал Александр Иванович. — И, может быть, он мне даже, святый отче, не разрешит того? — обратился он к
священнику.
Наконец заколебались хоругви в верху
храма, и богоносцы стали брать образа на плечи; из алтаря вышли
священник и дьякон в дародаровых ризах, и вся эта процессия ушла.
— Не хуже нашего единоверческого
храма! — произнес
священник, показывая глазами Вихрову на моленную. — Ну, теперь ползком ползти надо; а то они увидят и разбегутся!.. — И вслед за тем он сам лег на землю, легли за ним Вихров и староста, — все они поползли.
Эта обедня собственно ею и была заказана за упокой мужа; кроме того, Александра Григорьевна была строительницей
храма и еще несколько дней тому назад выхлопотала отцу протопопу камилавку [Камилавка — головной убор
священников во время церковной службы, жалуемый за отличие.].
— И во
храм бы вы вкладу сделали! — посоветовал ему
священник. Павел подал и ему пятьдесят рублей.
Марья Петровна — женщина очень почтенная: соседи знают ее за чадолюбивейшую из матерей, а отец Павлин, местный сельский
священник и духовник Марьи Петровны, даже всенародно однажды выразился, что душа ее всегда с благопоспешением стремится к благоутешению ближнего, а десница никогда не оскудевает благоготовностью к благоукрашению
храмов божиих.
— Хорошо все это, словно во сне, так хорошо! Хотят люди правду знать, милая вы моя, хотят! И похоже это, как в церкви, пред утреней на большой праздник… еще
священник не пришел, темно и тихо, жутко во
храме, а народ уже собирается… там зажгут свечу пред образом, тут затеплят и — понемножку гонят темноту, освещая божий дом.
— Дело доброе! — сказал
священник и хотел было сам идти знакомить посетителей с
храмом, но Егор Егорыч остановил его.
В избранный для венчания день Егор Егорыч послал Антипа Ильича к
священнику, состоящему у него на руге (Кузьмищево, как мы знаем, было село), сказать, что он будет венчаться с Сусанной Николаевной в пять часов вечера, а затем все, то есть жених и невеста, а также gnadige Frau и доктор, отправились в церковь пешком;
священник, впрочем, осветил
храм полным освещением и сам с дьяконом облекся в дорогие дорадоровые ризы, в которых служил только в заутреню светлого христова воскресения.
— Это что говорить, —
храм благолепный!
Священников только не разберешь и не увидишь, где они, — заметил Антип Ильич.
Но церковь была почти не освещена, только в алтаре да пред иконами, особо чтимыми, рассеянно мерцали свечи и лампады, жалобно бросая жёлтые пятна на чёрные лики. Сырой мрак давил людей, лиц их не было видно, они плотно набили
храм огромным, безглавым, сопящим телом, а над ними, на амвоне, точно в воздухе, качалась тёмная фигура
священника.
Вся паперть и погост были усыпаны народом;
священник в полном облачении стоял у церковных дверей; взоры его, так же, как и всех присутствующих, были обращены на толпу, которая медленно приближалась ко
храму.
Город — празднично ярок и пестр, как богато расшитая риза
священника; в его страстных криках, трепете и стонах богослужебно звучит пение жизни. Каждый город —
храм, возведенный трудами людей, всякая работа — молитва Будущему.
Все
храмы отворены с утра до полуночи:
священники не снимают риз, свечи не угасают пред образами, фимиам беспрестанно курится в кадилах, и молебное пение не умолкает на крилосах, народ толпится в церквах, старцы и жены преклоняют колена.
Тихо раздаются под сводами громадного
храма возгласы
священника и пение причетников, а в раскрытые двери иные тогда звуки несутся: звуки бубнов, арф и рогов, пьяные клики, завыванья цыган, громкие песни арфисток и других торгующих собою женщин…
Наш деревенский старичок
священник — мой духовник и законоучитель, — еле внятно произносивший шамкающим ртом молитвы, и несложный причт, состоящий из сторожа, дьячка и двух семинаристов в летнее время, племянников отца Василия, тянущих в нос, — все это резко отличалось от пышной обстановки институтского
храма.
Когда красавица Пшеницына ехала в своей колеснице — покуда скромной, четвероугольной линеечке, наподобие ящика, с порыжелыми кожаными фартуками, на сивой старой лошадке, с кривым кучером, и подле нее сидел ее миловидный сынок, — прохожие, мещане, купцы и даже городские власти низко кланялись ей. Приветливо, но свысока отвечала она на их поклоны. В приходской церкви ей отведено было почетное место;
священник подавал ей первой просвиру; все с уважением сторонились, когда она выходила из
храма.
Православных же мирян, которым приходит такая фантазия, за это лишают прав состояния и ссылают; но
священник, который подает такой пример, как видим, оставляется при
храме церковником и потом может опять священнодействовать.
В церкви же с «чинившими буйство» дьячком и пономарем попался в плен и бывший в алтаре
священник, стража из крестьян, приставленная старостою к церковным дверям, содержала там своего духовного отца и его причетников крепко, и только слухом внимала, какие внутри
храма происходили боевые действа.
Причетник Тихомиров, по поводу тяжкого оскорбления
священника в
храме, и притом в церковном облачении, — устранен от исполнения обязанностей, «ввиду неудовольствий со
священником, которые зашли слишком далеко, и в предотвращение на будущее время скандалов в церкви».