Неточные совпадения
Старик Райнер все слушал молча, положив на руки свою серебристую голову. Кончилась огненная, живая
речь, приправленная всеми едкими остротами красивого и горячего ума. Рассказчик сел в сильном волнении и опустил голову. Старый Райнер все не сводил с него глаз, и оба они долго молчали. Из-за гор показался серый утренний свет и стал наполнять незатейливый кабинет Райнера, а
собеседники всё сидели молча и далеко носились своими думами. Наконец Райнер приподнялся, вздохнул и сказал ломаным русским языком...
По-видимому, знакомство началось не далее как вчера вечером, но в
речах обоих
собеседников уже царствовала та интимность, которою вообще отличаются излияния людей, вполне чистых сердцем и не имеющих на душе ничего заветного.
В тоне его
речи отзывалось что-то догматическое, так, как бы он говорил своим
собеседникам: «Слушайте, не пророните ни одного слова».
Чем глубже надвигалась над
собеседниками ночь, тем бессвязнее становились
речи и бессильнее обуревавшая их ненависть.
Хаджи-Мурат помолчал (он не только никогда не перебивал
речи, но всегда выжидал, не скажет ли
собеседник еще чего), потом поднял голову, стряхнув папаху назад, улыбнулся той особенной, детской улыбкой, которой он пленил еще Марью Васильевну.
Однажды зашла
речь о пожарах, и некоторый веселый
собеседник выразил предположение, что новый начальник, судя по его действиям, должен быть, по малой мере, скрытный член народового жонда.
Сердце Прокопа болезненно сжимается, но он перемогает себя и прерывает
речь своего
собеседника вопросом...
(10) Митрополит Евгений в словаре своем (см. «Дашкова») говорит, что в «
Собеседнике» было помещено много сочинений княгини Дашковой и, между прочим,
речь ее, говоренная при открытии Российской академии. Это известие перешло потом и в «Словарь» Бантыш-Каменского (ч. II, стр. 192), и в книгу г. Мизко (стр. 155), и др. Все они, без дальних справок, перепечатывали Евгения.
Вместе с этой ошибкой курсы нашей литературы повторяют другую, именно, будто бы в «
Собеседнике» напечатана была
речь, говоренная при учреждении Академии княгинею Дашковою: в «
Собеседнике» этой
речи нет (10).
Может быть, впрочем, что митрополит Евгений сам ошибся при этом, как ошибся он, сказав, что в «
Собеседнике» помещена была
речь княгини Дашковой, говоренная ею при учреждении Российской академии (40).
— Пошел к черту! — вскричал Кувалда. Его разговоры с Объедком всегда так кончались. Вообще без учителя его
речи, — он сам это знал, — только воздух портили, расплываясь в нем без оценки и внимания к ним; но не говорить — он не мог. И теперь, обругав своего
собеседника, он чувствовал себя одиноким среди своих людей. А говорить ему хотелось, и потому он обратился к Симцову...
Говорит он обрывками, уснащая свою
речь бесчисленными околичностями, перерывами, многоточиями, и при этом всегда поражает
собеседника внезапностью мыслей, в которых невозможно отличить, что правда и что ложь.
Меня, как старшего по знанию догматов церковных, спросили… насказал я
собеседникам и невесть чего: и про жертву-то ветхозаконную говорил, и про милости-то Царя Небесного к верным праведным, а сам ровнехонько не понимал ничего, что им говорю и к чему
речь клоню…
Собеседники снова вместе засмеялись и Бодростина, не отрицая настояний Жозефа, что он «скверно создан», отвечала, что женщины гораздо покорнее мужчин воле Промысла, устроившего все так, как оно устроено, и затем прямо поворотила
речи к насущному вопросу дня, то есть к тому, как быть с собою злополучному Иосафу?
Христя отвечала совсем иначе: в голосе ее звучала тревога, но
речь ее шла с полным самообладанием и уверенностию, которые делали всякое ее слово отчетливым, несмотря на то, что она произносила их гораздо тише. Начав вслушиваться, я хорошо разобрал, что она уверяла своего
собеседника, будто не имеет ни на кого ни в чем никакой претензии; что она довольна всеми и сама собой, потому что поступила так, как ей должно было поступить.
Попечитель произнес нам
речь вроде той, какую Телепнев выслушал со всеми новичками в актовой зале. Генерал Молоствов был, кажется, добрейший старичок, любитель музыки, приятный
собеседник и пользовался репутацией усердного служителя Вакха. Тогда, в гостиных, где французили, обыкновенно выражались о таких вивёрах: «il leve souvent Ie coude» (он часто закладывает за галстук).
Все это пришло позднее, а тогда он был еще довольно смелым купальщиком и беседа его отличалась живостью и разнообразием. Большой возраст сказывался иногда во внезапных вспышках раздражения, хотя каждый из его
собеседников старался о том, чтобы не произносить при нем некоторых имен и не заводить
речи на известные темы, которые могли сделаться щекотливыми.
У него была манера неожиданно для
собеседника произносить в форме восклицания какую-нибудь фразу, не имевшую никакого отношения к разговору, и при этом щелкать пальцами. И всегда он подражал кому-нибудь; если закатывал глаза, или небрежно откидывал назад волосы, или впадал в пафос, то это значило, что накануне он был в театре или на обеде, где говорили
речи. Теперь он шел, как подагрик, мелкими шагами, не сгибая колен, — должно быть, тоже подражал кому-то.
Будто и
речь вели
собеседники все ту же, что и тогда.
Насмеявшись вдоволь со своими
собеседниками этой проделке, он продолжал прерванную
речь.
Сурмин не вступал с ним в дальнейшее напрасное состязание. Наконец Ла…кий затормозил горячий ход своих
речей и обратился к своему
собеседнику с запросом, приправленным медоточивым, вкрадчивым голосом и лисьим, заискивающим взглядом, какие поляки умеют употреблять, когда им нужно что-нибудь выпросить.
Владимир Петрович принадлежал к людям, которые служат сами себе слушателями и россказни которых больше всего забавляют их самих. Они упиваются своей собственной
речью, не обращая внимания, что их
собеседники далеко не находят ее интересной по самому свойству предмета, до которого она относится.
Все слушали цейгмейстера с особенным вниманием. За
речью его последовала минута молчания, как после жаркой перестрелки настает в утомленных рядах мгновенная тишина. Каждый из
собеседников имел особенную причину молчать, или потому, что красноречие высоких чувств, какого бы роду ни были они, налагает дань и на самую неприязнь, или потому, что никто из противников военного оратора не мог откровенно изъяснить свои чувства. Вульфу, после краткого отдыха, предоставлена была честь первого выстрела.