Неточные совпадения
— А вы изволили слышать
о Прячникове? — сказал Туровцын, оживленный выпитым шампанским и давно ждавший случая прервать тяготившее его молчание. — Вася Прячников, — сказал он с своею доброю улыбкой влажных и румяных губ, обращаясь преимущественно к главному
гостю, Алексею Александровичу, — мне нынче
рассказывали, он дрался на дуэли в Твери с Квытским и убил его.
Заговорил
о превратностях судьбы; уподобил жизнь свою судну посреди морей, гонимому отовсюду ветрами; упомянул
о том, что должен был переменить много мест и должностей, что много потерпел за правду, что даже самая жизнь его была не раз в опасности со стороны врагов, и много еще
рассказал он такого, из чего Тентетников мог видеть, что
гость его был скорее практический человек.
— Эх, — вздохнул Тагильский и стал
рассказывать о красотах Урала даже с некоторым жаром. Нечто поддразнивающее исчезло в его словах и в тоне, но Самгин настороженно ожидал, что оно снова явится.
Гость раздражал и утомлял обилием слов. Все, что он говорил, воспринималось хозяином как фальшивое и как предисловие к чему-то более важному. Вдруг встал вопрос...
«Вот кто
расскажет мне
о ней», — подумал Самгин, — а
гость, покачнув вперед жидкое тело свое, сказал вздыхая...
Отец всем вместе и каждому порознь из
гостей рекомендовал этих четырнадцатилетних чад, млея от будущих своих надежд,
рассказывал подробности
о их рождении и воспитании, какие у кого способности, про остроту, проказы и просил проэкзаменовать их, поговорить с ними по-французски.
К счастью, он сидел с моим хозяином, который, чтоб не было скучно
гостю ждать, нашел нужным немедленно познакомиться и
о чем-то ему с жаром начал
рассказывать.
Все были не только ласковы и любезны с Нехлюдовым, но, очевидно, были рады ему, как новому и интересному лицу. Генерал, вышедший к обеду в военном сюртуке, с белым крестом на шее, как с старым знакомым, поздоровался с Нехлюдовым и тотчас же пригласил
гостей к закуске и водке. На вопрос генерала у Нехлюдова
о том, что он делал после того, как был у него, Нехлюдов
рассказал, что был на почте и узнал
о помиловании того лица,
о котором говорил утром, и теперь вновь просит разрешения посетить тюрьму.
— Хорошо — с; ну, а вот это вы назовете сплетнями. — Он стал
рассказывать историю ужина. Марья Алексевна не дала ему докончить: как только произнес он первое слово
о пари, она вскочила и с бешенством закричала, совершенно забывши важность
гостей...
Кирила Петрович с великим удовольствием стал
рассказывать подвиг своего француза, ибо имел счастливую способность тщеславиться всем, что только ни окружало его.
Гости со вниманием слушали повесть
о Мишиной смерти и с изумлением посматривали на Дефоржа, который, не подозревая, что разговор шел
о его храбрости, спокойно сидел на своем месте и делал нравственные замечания резвому своему воспитаннику.
Соседи позабыли об этой истории и только изредка
рассказывали наезжим
гостям, как
о диковинке,
о помещике-покойнике, живущем в Овсецове, на глазах у властей.
С ранним утром приехал какой-то
гость, статный собою, в красном жупане, и осведомляется
о пане Даниле; слышит все, утирает рукавом заплаканные очи и пожимает плечами. Он-де воевал вместе с покойным Бурульбашем; вместе рубились они с крымцами и турками; ждал ли он, чтобы такой конец был пана Данила.
Рассказывает еще
гость о многом другом и хочет видеть пани Катерину.
Девицы с некоторой гордостью
рассказывали гостям о тапере, что он был в консерватории и шел все время первым учеником, но так как он еврей и к тому же заболел глазами, то ему не удалось окончить курса.
Арестованные занимали отдельные камеры, которые днем не запирались и не мешали юнкерам ходить друг к другу в
гости. Соседи первые
рассказали Александрову
о своих злоключениях, приведших их в карцер.
Потом все вошли в гостиную, где сидели вдвоем Егор Егорыч и Сусанна Николаевна, которые, увидав, кто к ним приехал, без сомнения, весьма удивились, и затем началась обычная сцена задушевных, хоть и бестолковых, деревенских свиданий: хозяева и
гости что-то такое восклицали; все чуть-чуть не обнимались; у Сусанны Николаевны оба прибывшие
гостя поцеловали с чувством руку; появилась тут же вдруг и gnadige Frau, у которой тоже оба кавалера поцеловали руку; все
о разных разностях отрывочно спрашивали друг друга и, не получив еще ответа,
рассказывали, что с ними самими было.
Сробевший, как мы видели, лакей пошел и
рассказал о приезде нежданных
гостей горничной Екатерины Петровны, а та, не утерпев, сказала
о том барыне.
При входе новых
гостей предводитель Плодомасов
рассказывал Туберозову
о современных реформах в духовенстве и возобновил этот разговор, когда Термосесов и Варнава уселись.
И тотчас, как будто забыв
о госте, кубарем завертелся по тесной, бедной комнате, размахивая руками и
рассказывая...
Романею подали;
гости придвинулись поближе к запорожцу, который, выпив за здоровье молодых, принялся
рассказывать всякую всячину:
о басурманской вере персиян, об Араратской горе,
о степях непроходимых,
о золотом песке,
о медовых реках,
о слонах и верблюдах; мешал правду с небылицами и до того занял хозяина и
гостей своими рассказами, что никто не заметил вошедшего слугу, который, переговоря с работницею Марфою, подошел к Кирше и, поклонясь ему ласково, объявил, что его требуют на боярский двор.
Целые сутки
погостил он у своего племянника и много
рассказывал о житье-бытье Татьяны.
С каким восторгом, будучи в подвыпитии, Островский
рассказывал о тех счастливых днях его актерской юности в Коренной, где он в одну из ярмарок, будучи семинаристом,
гостил у своего дяди, дьякона, побывал в театре Григорьева и по окончании ярмарки уехал вместе с труппой.
Этот деревенский дипломат осыпал меня вопросами,
рассказывал о тайных намерениях своего правительства,
о поголовном восстании храбрых немцев,
о русских казаках,
о прусском ландштурме [ополчении (нем.)] и объявил мне, между прочим, что Пруссия ожидает к себе одного великого
гостя.
Надежда Ивановна была очень довольна, что я сделан студентом; с гордостию
рассказывала о том всякому
гостю, наряжала меня в мундир и очень жалела, что у меня не было шпаги; даже подарила мне на книги десять рублей ассигнациями.
Дорогой он
рассказывал мне
о Кавказе,
о жизни помещиков-грузин,
о их забавах и отношении к крестьянам. Его рассказы были интересны, своеобразно красивы, но рисовали предо мной рассказчика крайне нелестно для него.
Рассказывает он, например, такой случай: К одному богатому князю съехались соседи на пирушку; пили вино, ели чурек и шашлык, ели лаваш и пилав, и потом князь повёл
гостей в конюшню. Оседлали коней.
Так и теперь:
рассказал гостю много
о столице, об увеселениях и красотах ее,
о театре,
о клубах,
о картине Брюллова;
о том, как два англичанина приехали нарочно из Англии в Петербург, чтоб посмотреть на решетку Летнего сада, и тотчас уехали;
о службе, об Олсуфье Ивановиче и об Андрее Филипповиче;
о том, что Россия с часу на час идет к совершенству и что тут
‹…› Ввиду того, что настоящие воспоминания не дневник, позволю себе
рассказывать о происходившем, не стесняясь последовательностью, так как федоровские
гости были почти одни и те же с прибавлением разве Алекс.
Через час, в течение которого
гости, рассевшись по стульям, иногда
рассказывали о перенесенных бедствиях, появлялось все, чем наскоро можно было накормить до десяти и более голодных людей. А затем мать, принимая на себя ответственность в расточительности, посылала к приказчику Никифору Федорову за пятью рублями и передавала их посетителям.
Мановский, все это, кажется, заметивший, сейчас же подошел с разговором к дамам, а мужчины, не осмеливаясь говорить с графом, расселись по уголкам. Таким образом, Сапега опять заговорил с Анной Павловной. Он
рассказывал ей
о Петербурге, припомнил с нею старых знакомых, описывал успехи в свете ее сверстниц. Так время прошло до обеда. За столом граф поместился возле хозяйки. Мановский продолжал занимать прочих
гостей.
Андроника была сборная: на окнах стояли какие-то полузасохшие «петухи» герани и красный перец, который особенно любят отставные солдаты, потому что и дешево и сердито;
гостей угощал
о. Андроник одной водкой и чаем, весело
рассказывал пикантные истории и хохотал над ними своим заливистым хохотом больше всех.
Гость, тоже весьма редко выезжавший из своей деревни, часто с значительным видом и таинственным выражением лица выводил свои догадки и
рассказывал, что француз тайно согласился с англичанином выпустить опять на Россию Бонапарта, или просто
рассказывал о предстоящей войне, и тогда Афанасий Иванович часто говорил, как будто не глядя на Пульхерию Ивановну...
— Сделайте одолжение, — сказал Хозаров, в душе обрадованный такому намерению Ступицына, потому что тот, придя в таком виде домой, может в оправдание свое
рассказать, что был у него, и таким образом поселить в семействе своем не весьма выгодное
о нем мнение. Он предложил
гостю лечь на постель; тот сейчас же воспользовался предложением и скоро захрапел.
Алехину сильно хотелось спать; он встал по хозяйству рано, в третьем часу утра, и теперь у него слипались глаза, но он боялся, как бы
гости не стали без него
рассказывать что-нибудь интересное, и не уходил. Умно ли, справедливо ли было то, что только что говорил Иван Иваныч, он не вникал;
гости говорили не
о крупе, не
о сене, не
о дегте, а
о чем-то, что не имело прямого отношения к его жизни, и он был рад и хотел, чтобы они продолжали…
Поняв, что мой
гость относится к этому сорту, я сейчас же усадил его в более покойное кресло, велел подать чай и бесцеремонно (как следует с такими людьми) попросил его
рассказать мне все, что ему известно
о моем Шерамуре, — как он женился и сделался парижским «проприетером».
— В Малозёмове
гостит князь, тебе кланяется, — говорила Лида матери, вернувшись откуда-то и снимая перчатки. —
Рассказывал много интересного… Обещал опять поднять в губернском собрании вопрос
о медицинском пункте в Малозёмове, но говорит: мало надежды. — И, обратясь ко мне, она сказала: — Извините, я все забываю, что для вас это не может быть интересно.
— Постой, постой маленько, Яким Прохорыч, — молвила Аксинья Захаровна, подавая Стуколову чашку чая. — Вижу,
о чем твоя беседа будет… Про святыню станешь
рассказывать… Фленушка! Подь кликни сюда матушку Манефу. Из самого, мол, Иерусалима приехал
гость, про святые места
рассказывать хочет… Пусть и Евпраксеюшка придет послушать.
Наконец, все эти удовольствия достойно увенчаются балом, который, так сказать, добьет милого неприятеля, ибо на бал madame Гржиб явится в блестящем ореоле своей красоты, прелестей, грации, своих брюсселей и своих брильянтов — и блистательный
гость расстанется с городом Славнобубенском, а главное, с нею, с самой представительницей этого города, вконец очарованным, восхищенным и… как он станет потом там, в высоких сферах Петербурга, восторженно
рассказывать о том, какой мудрый администратор Непомук Гржиб и что за дивная женщина сама madame Гржиб, и как она оживляет и освещает собою темные трущобы славнобубенского общества, как умеет благотворить, заботиться
о «своих бедных» и пр. и пр.
Часу в восьмом вечера он уже сидел в
гостях у нового своего знакомца. Тот
рассказывал ему
о Казанском университете,
о жизни в Казани… Потолковали и
о современном положении дел вообще, и
о России в особенности. В речах Василия Свитки было очень много симпатий к Польше. Шишкин тоже вполне разделял это чувство.
Оба капитана, довольно усердно потягивающие херес и покуривавшие свои пенковые трубочки, расспрашивали своего
гостя о России,
о тамошних порядках и сами в свою очередь
рассказывали различные эпизоды из своей морской жизни. Так прошел час, и Ашанин, было, уже думал распроститься с гостеприимными моряками, но старик-капитан снова стал
рассказывать о своем недавнем несчастье, и уйти было неловко.
За обедом, по иноческим правилам, все трое сидели молча. Один лишь игумен изредка говорил, потчуя
гостей каждым кушаньем и наливая им в стаканы «виноградненького», не забывая при том и себя. После обеда перешли в прежнюю комнату, бывшую у отца Тарасия приемною. Здесь игумен подробно
рассказывал петербургскому
гостю о скитах керженских и чернораменских,
о том, как он жил, будучи в расколе, и как обратился из него в единоверие вследствие поучительных бесед с бывшим архиепископом Иаковом.
Учитель математики Тарантулов, француз Падекуа и младший ревизор контрольной палаты Егор Венедиктыч Мзда, сидя рядом на диване, спеша и перебивая друг друга,
рассказывали гостям случаи погребения заживо и высказывали свое мнение
о спиритизме.
Он положил свою крепкую, вонючую сигару на видное место, надел шляпу и вышел. По уходе его maman стала
рассказывать учительнице музыки
о том, как она
гостила у Шумихиных и как хорошо ее там принимали.
О том, что я сделал для удовлетворения моих кредиторов, я уже
рассказал в предыдущей главе, но писательская моя жизнь, сначала в Сокольниках, где я
гостил в семействе князя А.И.Урусова, потом в Москве, полна была Парижем, тамошними моими"пережитками".
Когда желанный
гость отдохнул, утолил свой голод и жажду в кругу близких его сердцу людей, при звуках чоканья заздравных чар и братин, все сдвинулись вокруг него, и он
рассказал им, насколько мог,
о житье-бытье своем в чужой ливонской земле, упомянул об Эмме и умолял спасти ее от злых ухищрений Доннершварца и его сообщников.
Вскоре на дачу стали собираться обычные
гости. Tete-a-tete Александры Яковлевны с князем Гариным был нарушен. Позднее других приехал и Николай Леопольдович с женой, знакомой с Александрой Яковлевной еще по театру Львенко в Москве. Князь Виктор отправился вместе с ними в город и не утерпел не
рассказать Гиршфельду, по секрету,
о полученном, по крайней мере, как ему казалось, согласии Пальм-Швейцарской быть его женой. Трудно отказать себе в удовольствии поделиться с кем-нибудь радостью.
Хозяин стал
рассказывать гостям о своем трехдневном аресте,
о двукратном представлении государю, обеде во дворце и наконец предстоящем назначении.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много
гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и
рассказал смешную историю
о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
Один из
гостей, известный под именем un homme de beaucoup de mérite, [человека с большими достоинствами,]
рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником Петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение
о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Но вот поется «Вечная память». Геликонский почтительно отбирает свечи, и панихида кончается. За сим следуют минутная суматоха, перемена риз и молебен. После молебна, пока отец Евмений разоблачается,
гости потирают руки и кашляют, а хозяйка
рассказывает о доброте покойного Трифона Львовича.
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старою мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно.
Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Растопчин один держал нить разговора,
рассказывая о последних то городских, то политических новостях.