Неточные совпадения
На другой день опять она ушла с утра и вернулась вечером.
Райский просто не знал, что делать от тоски и неизвестности. Он караулил ее в
саду, в поле, ходил по деревне, спрашивал даже у мужиков, не видали ли ее, заглядывал к ним в избы, забыв об уговоре не следить за ней.
Весь день все просидели, как мокрые куры, рано разошлись и легли спать. В десять часов вечера все умолкло в доме. Между тем дождь перестал,
Райский надел пальто, пошел пройтись около дома. Ворота были заперты, на улице стояла непроходимая грязь, и
Райский пошел в
сад.
Райский сунул письмо в ящик, а сам, взяв фуражку, пошел в
сад, внутренне сознаваясь, что он идет взглянуть на места, где вчера ходила, сидела, скользила, может быть, как змея, с обрыва вниз, сверкая красотой, как ночь, — Вера, все она, его мучительница и идол, которому он еще лихорадочно дочитывал про себя — и молитвы, как идеалу, и шептал проклятия, как живой красавице, кидая мысленно в нее каменья.
Викентьев вызвал Марфеньку в
сад,
Райский ушел к себе, а бабушка долго молчала, сидела на своем канапе, погруженная в задумчивость.
Райский по утрам опять начал вносить заметки в программу своего романа, потом шел навещать Козлова, заходил на минуту к губернатору и еще к двум, трем лицам в городе, с которыми успел покороче познакомиться. А вечер проводил в
саду, стараясь не терять из вида Веры, по ее просьбе, и прислушиваясь к каждому звуку в роще.
Утром рано
Райский, не ложившийся спать, да Яков с Василисой видели, как Татьяна Марковна, в чем была накануне и с открытой головой, с наброшенной на плечи турецкой шалью, пошла из дому, ногой отворяя двери, прошла все комнаты, коридор, спустилась в
сад и шла, как будто бронзовый монумент встал с пьедестала и двинулся, ни на кого и ни на что не глядя.
Райский провел уже несколько таких дней и ночей, и еще больше предстояло ему провести их под этой кровлей, между огородом, цветником, старым, запущенным
садом и рощей, между новым, полным жизни, уютным домиком и старым, полинявшим, частию с обвалившейся штукатуркой домом, в полях, на берегах, над Волгой, между бабушкой и двумя девочками, между Леонтьем и Титом Никонычем.
С тех пор как у
Райского явилась новая задача — Вера, он реже и холоднее спорил с бабушкой и почти не занимался Марфенькой, особенно после вечера в
саду, когда она не подала никаких надежд на превращение из наивного, подчас ограниченного, ребенка в женщину.
Райский и Вера бросились к ней и посадили ее на диван. Принесли воды, веер, одеколону — и Вера помогала ей оправиться. Крицкая вышла в
сад, а
Райский остался с Верой. Он быстро и злобно взглянул на нее.
Отец
Райского велел даже в верхнем
саду выкопать ров, который и составлял границу
сада, недалеко от того места, где начинался обрыв.
«Не любит прямой дороги!..» — думал
Райский, глядя, как Марк прокрадывался через цветник, через
сад и скрылся в чаще деревьев, у самого обрыва.
Плетень, отделявший
сад Райских от леса, давно упал и исчез. Деревья из
сада смешались с ельником и кустами шиповника и жимолости, переплелись между собою и образовали глухое, дикое место, в котором пряталась заброшенная, полуразвалившаяся беседка.
Проходя мимо часовни, она на минуту остановилась перед ней. Там было темно. Она, с медленным, затаенным вздохом, пошла дальше, к
саду, и шла все тише и тише. Дойдя до старого дома, она остановилась и знаком головы подозвала к себе
Райского.
Марк, по-своему, опять ночью, пробрался к нему через
сад, чтоб узнать, чем кончилось дело. Он и не думал благодарить за эту услугу
Райского, а только сказал, что так и следовало сделать и что он ему,
Райскому, уже тем одним много сделал чести, что ожидал от него такого простого поступка, потому что поступить иначе значило бы быть «доносчиком и шпионом».
Бабушка с княгиней пила кофе,
Райский смотрел на комнаты, на портреты, на мебель и на весело глядевшую в комнаты из
сада зелень; видел расчищенную дорожку, везде чистоту, чопорность, порядок: слушал, как во всех комнатах попеременно пробили с полдюжины столовых, стенных, бронзовых и малахитовых часов; рассматривал портрет косого князя, в красной ленте, самой княгини, с белой розой в волосах, с румянцем, живыми глазами, и сравнивал с оригиналом.
Вера была не в лучшем положении.
Райский поспешил передать ей разговор с бабушкой, — и когда, на другой день, она, бледная, измученная, утром рано послала за ним и спросила: «Что бабушка?» — он, вместо ответа, указал ей на Татьяну Марковну, как она шла по
саду и по аллеям в поле.
Райский взял фуражку и собрался идти в
сад. Марфенька вызвалась показать ему все хозяйство: и свой садик, и большой
сад, и огород, цветник, беседки.
И все успел зорким взглядом окинуть
Райский, пробираясь пешком подле экипажа, мимо решетчатого забора, отделяющего дом, двор, цветник и
сад от проезжей дороги.
Она была отличнейшая женщина по сердцу, но далее своего уголка ничего знать не хотела, и там в тиши, среди
садов и рощ, среди семейных и хозяйственных хлопот маленького размера, провел
Райский несколько лет, а чуть подрос, опекун поместил его в гимназию, где окончательно изгладились из памяти мальчика все родовые предания фамилии о прежнем богатстве и родстве с другими старыми домами.
Было тихо, кусты и деревья едва шевелились, с них капал дождь.
Райский обошел раза три
сад и прошел через огород, чтоб посмотреть, что делается в поле и на Волге.
Райский подошел сначала к одному, потом к другому окну. Из окон открывались виды на поля, деревню с одной стороны, на
сад, обрыв и новый дом с другой.
В университете
Райский делит время, по утрам, между лекциями и Кремлевским
садом, в воскресенье ходит в Никитский монастырь к обедне, заглядывает на развод и посещает кондитеров Пеэра и Педотти. По вечерам сидит в «своем кружке», то есть избранных товарищей, горячих голов, великодушных сердец.
Райский схватил фуражку, зонтик и пошел проворно в
сад, с тем, чтобы поближе наблюдать картину, поместиться самому в нее, списать детали и наблюдать свои ощущения.
Райский походил по
саду. Там уже началась жизнь; птицы пели дружно, суетились во все стороны, отыскивая завтрак; пчелы, шмели жужжали около цветов.
Она была тоже в каком-то ненарушимо-тихом торжественном покое счастья или удовлетворения, молча чем-то наслаждалась, была добра, ласкова с бабушкой и Марфенькой и только в некоторые дни приходила в беспокойство, уходила к себе, или в
сад, или с обрыва в рощу, и тогда лишь нахмуривалась, когда
Райский или Марфенька тревожили ее уединение в старом доме или напрашивались ей в товарищи в прогулке.
Вся Малиновка, слобода и дом
Райских, и город были поражены ужасом. В народе, как всегда в таких случаях, возникли слухи, что самоубийца, весь в белом, блуждает по лесу, взбирается иногда на обрыв, смотрит на жилые места и исчезает. От суеверного страха ту часть
сада, которая шла с обрыва по горе и отделялась плетнем от ельника и кустов шиповника, забросили.
— Стаканчика полтора чистенького спиртику — оно ведь очень недурно, как вы думаете? Можно и «
райские двери отверсты» увидеть, не то что дверь в
сад?
Ни ответа, ни привета не было, тишина стояла мертвая; в зеленых
садах птицы не пели песни
райские, не били фонтаны воды и не шумели ключи родниковые, не играла музыка во палатах высокиих.
Захотелось ей осмотреть весь дворец, и пошла она осматривать все его палаты высокие, и ходила она немало времени, на все диковинки любуючись; одна палата была краше другой, и все краше того, как рассказывал честной купец, государь ее батюшка родимый; взяла она из кувшина золоченого любимый цветочик аленькой, сошла она в зеленые
сады, и запели ей птицы свои песни
райские, а деревья, кусты и цветы замахали своими верхушками и ровно перед ней преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые; и нашла она то место высокое, пригорок муравчатый, на котором сорвал честной купец цветочик аленькой, краше которого нет на белом свете.
Пожалеть о неудачной попытке вырваться на волю и оставить свои мечты о любви и счастье, как уже покинула она радужные грезы о чудных
садах с
райским пением.
Она смотрит на деревья, странно нарисованные на образах, и воображает себе целую страну
садов, где всё такие деревья и все это цветет, благоухает, все полно
райского пения.
Не в силе он — ибо продолжает велий грех прелюбодеяния, за него же люди изгнаны господом из
садов райских!
Человеку дано было первоначально даровое существование — вкушением «плодов от древа жизни»; хотя он, призванный лелеять и холить
сад Божий, и не был обречен на праздность, но
райский труд его имел не подневольный, а вдохновенный характер любовно-творческого отношения к миру.
Ты увидишь, какую энергию, какую смелость и прочее разовьет мой кролик, когда я нарисую ему на стене
райские кущи и эдемские
сады!
Сладкий сон приснился Тасе. Точно она идет по
саду в их чудном «
Райском» и никого не находит там — ни мамы, ни Марьи Васильевны, ни няни с Леной.
«Адам был мужчиною, равно как и женщиной, но и не тем, и не другим, а девою, исполненною целомудрия, чистоты и непорочности, как образ Божий; он имел в себе и тинктуру огня и тинктуру света, в слиянии которых покоилась любовь к себе как некий девственный центр, как прекрасный
райский розарий,
сад услад, в котором он сам себя любил; чему и мы уподобимся по воскресении мертвых, ибо, по слову Христа, там не женятся и не выходят замуж, а живут подобно ангелам Божиим» [T. V. «Mysterium magnum», с. 94.].
Возвращусь к остальным. За то время, как я беседовал с юношей, жажда покаяния достигла у моих очаровательных прозелиток крайнего предела: не имея силы дождаться меня, они в страстном исступлении исповедовались друг другу, придавая комнате вид
сада, где одновременно щебечут десятки
райских птиц. Когда же я освободился, они одна за другою в глубокой, интимной, сокрытой от постороннего слуха беседе открыли мне всю свою взволнованную душу.