Неточные совпадения
А между тем появленье смерти так же было страшно в малом, как страшно оно и в великом человеке: тот, кто еще не так давно ходил, двигался, играл в вист, подписывал
разные бумаги и был так часто виден между
чиновников с своими густыми бровями и мигающим глазом, теперь лежал на столе, левый глаз уже не мигал вовсе, но бровь одна все еще была приподнята с каким-то вопросительным выражением.
Чиновники были отставлены от должности; дома гражданской архитектуры поступили в казну и обращены были на
разные богоугодные заведения и школы для кантонистов, [Кантонисты — солдатские сыновья, с самого рождения определенные в военное ведомство.] все распушено было в пух, и Чичиков более других.
Господа
чиновники прибегнули еще к одному средству, не весьма благородному, но которое, однако же, иногда употребляется, то есть стороною, посредством
разных лакейских знакомств, расспросить людей Чичикова, не знают ли они каких подробностей насчет прежней жизни и обстоятельств барина, но услышали тоже не много.
Но, уступая «дурочке», он шел, отыскивал
разных людей, передавал им какие-то пакеты, а когда пытался дать себе отчет, зачем он делает все это, — ему казалось, что, исполняя именно Любашины поручения, он особенно убеждается в несерьезности всего, что делают ее товарищи. Часто видел Алексея Гогина. Утратив щеголеватую внешность, похудевший, Гогин все-таки оставался похожим на
чиновника из банка и все так же балагурил.
Красавина. Так вот и не счесть. Посчитают-посчитают, да и бросят. Ты думаешь, считать-то легко? Это, матушка, всем вам кажется, у кого денег нет. А поди-ка попробуй! Нет, матушка, счет мудреное дело. И чиновники-то, которые при этом приставлены, и те, кто до сколька умеет, до столька и считает: потому у них и чины
разные. Твой Михайло до сколька умеет?
Равнодушная, а может быть, и насмешливая природа влагает в людей
разные способности и наклонности, нисколько не соображаясь с их положением в обществе и средствами; с свойственною ей заботливостию и любовию вылепила она из Тихона, сына бедного
чиновника, существо чувствительное, ленивое, мягкое, восприимчивое — существо, исключительно обращенное к наслаждению, одаренное чрезвычайно тонким обонянием и вкусом… вылепила, тщательно отделала и — предоставила своему произведению вырастать на кислой капусте и тухлой рыбе.
Вот тут-то, на этих балах, и завязывались нужные знакомства и обделывались
разные делишки, а благодушный «хозяин столицы», как тогда звали Долгорукова, окруженный стеной
чиновников, скрывавших от него то, что ему не нужно было видеть, рассыпался в любезностях красивым дамам.
— Был он лихой человек, хотел весь мир повоевать, и чтобы после того все одинаково жили, ни господ, ни
чиновников не надо, а просто: живи без сословия! Имена только
разные, а права одни для всех. И вера одна. Конечно, это глупость: только раков нельзя различить, а рыба — вся
разная: осетр сому не товарищ, стерлядь селедке не подруга. Бонапарты эти и у нас бывали, — Разин Степан Тимофеев, Пугач Емельян Иванов; я те про них после скажу…
Между тем начальник острова за неимением секретаря или
чиновника, который постоянно находился бы при нем, большую часть дня бывает занят составлением приказов и
разных бумаг, и эта сложная, кропотливая канцелярщина отнимает у него почти всё время, необходимое для посещения тюрем и объезда селений.
Когда я пришел в лавочку, то фельдфебель принял меня, вероятно, за очень важного
чиновника, потому что вдруг без всякой надобности доложил мне, что он был когда-то замешан в чем-то, но оправдан, и стал торопливо показывать мне
разные одобрительные аттестации, показал, между прочим, и письмо какого-то г. Шнейдера, в конце которого, помнится, есть такая фраза: «А когда потеплеет, жарьте талые».
А все эти ненужные, шутовские профессии, выдуманные культурным человеком для охраны моего гнезда, моего куска мяса, моей женщины, моего ребенка, эти
разные надзиратели, контролеры, инспекторы, судьи, прокуроры, тюремщики, адвокаты, начальники,
чиновники, генералы, солдаты и еще сотни и тысячи названий.
— Все вот этих разбойников; десять раз уж я таскаю его к
разным господам
чиновникам.
— Я на них теперь комедию пишу! — воскликнул Салов. — Потому что, поверьте мне, всех этих господ следует гораздо побольней пробичевать, чем сделал это Гоголь с
разными мелкими
чиновниками.
— Это входят в церковь
разные господа, — начал Петин и сначала представил, как входит молодой офицер, подходит к самым местным иконам и перед каждой из них перекрестится, поклонится и сделает ножкой, как будто бы расшаркивается перед ротным командиром. Потом у него вошел ломаный франт, ломался-ломался, смотрел в церкви в лорнет… И, наконец, входит молодой
чиновник во фраке; он молится очень прилично, ничего особенного из себя не делает и только все что-то слегка дотрагивается до груди, близ галстука.
— Конечно,
чиновники; но
разные бывают, Пашенька,
чиновники! Вот, например Иван Демьяныч [См. очерк «Порфирий Петрович». (Прим. Салтыкова-Щедрина.)]
чиновники и господин Щедрин
чиновники. Только Иван Демьяныч в передней водку пьют и закусывают, а господин Щедрин исполняет эту потребность в собственном моем кабинете. Поняли вы, Пашенька?
За этот бдительный надзор и за
разные другие послуги, преимущественно по предмету заднекрылечного знакомства с уездными
чиновниками и подрядчиками, совершающегося под печатью ненарушимой тайны, клиент пользуется чрезвычайною благосклонностью Марьи Ивановны и, кроме процентов в общих прибылях, имеет всегда готовый куверт за столом ее.
— Все эти злоупотребления, — продолжал губернатор, выпрямляя наконец свой стан и поднимая голову, — все они еще не так крупны, как сделки господ
чиновников с
разного рода поставщиками, подрядчиками, которые — доставляют ли в казну вино, хлеб, берут ли на себя какую-нибудь работу — по необходимости должны бывают иметь в виду при сносе цены на торгах, во-первых, лиц, которые утверждают торги, потом производителей работ и, наконец, тех, которые будут принимать самое дело.
Дамы, обозначенные мизерным камер-юнкером под буквами Н., Р. и Ч., которых Тулузов, равно как и супругу свою, прикрываясь полицией, застал среди их невинных развлечений, подняли против него целый поход и стали частью сами, а частью через родных своих и знакомых доводить до сведения генерал-губернатора, что нельзя же дозволять
разным полудиким мужьям и полупьяным полицейским
чиновникам являться на совершенно неполитические сборища и только что не палками разгонять общество, принадлежавшее к лучшему московскому кругу.
Вообще Аггей Никитич держал себя в службе довольно непонятно для всех других
чиновников: место его, по своей доходности с
разных статей — с раскольников, с лесопромышленников, с рыбаков на черную снасть, — могло считаться золотым дном и, пожалуй бы, не уступало даже месту губернского почтмейстера, но вся эта благодать была не для Аггея Никитича; он со своей службы получал только жалованье да несколько сот рублей за земских лошадей, которых ему не доставляли натурой, платя взамен того деньги.
В первый раз я встретил Александра Петровича в доме одного старинного, заслуженного и хлебосольного
чиновника, Ивана Иваныча Гвоздикова, у которого было пять дочерей
разных лет, подававших прекрасные надежды.
Он был
чиновником особых поручений при ком-то и ничего не делал, хотя получал большое содержание, особенно летом, когда для него изобретали
разные командировки.
Сбегали мы также с ней и в кладовые амбары, где хранилось много драгоценностей: медные, железные и резной костью оклеенные ларцы с
разными штуфами и окаменелостями, подаренными некогда моей матери каким-то важным горным
чиновником; посетили и ключницу Пелагею на погребе и были угощены холодными густыми сливками с черным хлебом.
Мнимый граф был самозванец, отъявленный плут и негодяй, весьма известный своими похождениями в Германии, по фамилии Ашенбреннер, бежавший от полицейских преследований в Россию, принявший русское подданство, проживавший у нас в
разных западных губерниях несколько лет, попавшийся во многих мошенничествах и сосланный на жительство в Сибирь;
чиновник, сопровождавший его, был точно
чиновник, но — полицейский, носивший какую-то немецкую фамилию, который вез его секретно в Иркутск, чтобы сдать с рук на руки под строжайший надзор губернатору.
Рассудим так: является человек, — является человек с достаточной рекомендацией, дескать, способный
чиновник, хорошего поведения, только беден и потерпел
разные неприятности, — передряги там этакие, — ну, да ведь бедность не порок; стало быть, я в стороне.
Молодые
чиновники подсмеивались и острились над ним, во сколько хватало канцелярского остроумия, рассказывали тут же пред ним
разные составленные про него истории; про его хозяйку, семидесятилетнюю старуху, говорили, что она бьет его, спрашивали, когда будет их свадьба, сыпали на голову ему бумажки, называя это снегом.
Иван Ильич умер 45-ти лет, членом Судебной палаты. Он был сын
чиновника, сделавшего в Петербурге по
разным министерствам и департаментам ту карьеру, которая доводит людей до того положения, в котором, хотя и ясно оказывается, что исполнять какую-нибудь существенную должность они не годятся, они всё-таки по своей долгой и прошедшей службе и своим чинам не могут быть выгнаны и потому получают выдуманные фиктивные места и нефиктивные тысячи от 6-ти до 10-ти, с которыми они и доживают до глубокой старости.
Действительность напомнит о себе и покажет, что решительно не стоит убиваться из-за того, ежели в древности бояре в думе «сидели, брады свои убавя», а ныне
чиновники в
разных местах сидят, вовсе бород не имея…
К обеду в злобинский дом наезжали гости со всех сторон — своя братия купцы, горные
чиновники,
разные нужные люди и престо гости.
Чиновники смотрели на Злобина, как на сумасшедшего, и тянули
разными обещаниями, советами и несбыточными надеждами.
Большая часть этих гостей обращалась с хозяином без всякой церемонии и даже называла его
разными родственными именами: дама с бородавками именовала его племянником, худощавая девица — кузеном, нарумяненная дама или девица — кумом,
чиновник — сватом, господин, осматривающий ценные вещи, — братом.
Надобно, было много труда, усилий, времени, чтоб воспитать современное поколение
чиновников по особым поручениям, корреспондентов, генералов «от чернил» и прочих жандармов под
разными учтивыми названиями, чтобы дойти до той степени совершенства и виртуозности, до которой дошло петербургское правительство теперь.
Из второго класса публика попроще: две сельских учительницы, о. дьякон из Бобыльска, ездивший на свадьбу к брату, мелочной торговец из Красного Куста, ветеринарный фельдшер и мелкотравчатые
чиновники разных ведомств.
Прихвоснев. Нет-с, не жирно! Я полгорода обскакал… Одна компания «Сыродровка», сами знаете, на краю города;
чиновники также все в
разных пунктах. Экипаж уж нарочно держу на этакие случаи!
«Хоть эти запятые взять… — думал Перекладин, чувствуя, как его члены сладко немеют от наступавшего сна. — Я их отлично понимаю… Для каждой могу место найти, ежели хочешь… и… и сознательно, а не зря… Экзаменуй, и увидишь… Запятые ставятся в
разных местах, где надо, где и не надо. Чем путаннее бумага выходит, тем больше запятых нужно. Ставятся они перед «который» и перед «что». Ежели в бумаге перечислять
чиновников, то каждого из них надо запятой отделять… Знаю!»
Таким образом процессия тянулась почти на целую версту и все увеличивалась постоянно присоединяющимися партиями
разных лиц, мужчин и женщин, военных, моряков, гимназистов,
чиновников, кадетов и даже уличных разносчиков.
— А заодно уж, — домекнулся
чиновник, — мы сличим и почерк господина Полоярова да и его друзей, — здесь, кстати, довольно есть
разных писем, — авось до чего и доберемся! Сходство некоторых отдельных букв, как там ни изменяй, а все-таки узнаешь! У нас ведь есть на это и опытные эксперты под рукою!
Разные власти и
чиновники, у которых рыльце в пуху, стали сильно меня побаиваться и оказывать всяческие любезности, но ты хорошо поймешь то чувство, которое заставляет меня уклоняться от восприятия их любезностей, а эта уклончивость еще более упрочивает в них убеждение, что я «тайный агент».
Помню, как ранним утром в полусвете серенького, сиверкого денька въехала наша кибитка в Рогожскую. Дядя еще спал, когда я уже поглядывал по сторонам. Он всю дорогу поддерживал во мне взвинченное настроение. Лучшего спутника и желать было нельзя. Москву он прекрасно знал, там учился, и весь тогдашний дорожный быт был ему особенно хорошо знаком, так как он долго служил
чиновником по особым поручениям у почт-инспектора и часто езжал ревизовать по
разным трактам.
Этот монд, как я сказал выше, был почти исключительно дворянский. И
чиновники, бывавшие в „обществе“, принадлежали к местному дворянству. Даже вице-губернатор был „не из общества“, и
разные советники правления и палат. Зато одного из частных приставов, в тогдашней форме гоголевского городничего, принимали — и его, и жену, и дочь — потому что он был из дворян и помещик.
Он действительно разменялся, кидаясь от театра (вплоть до водевиля) к этнографии, к
разным видам полуписательской службы, состоя
чиновником по специальным поручениям.
Интеллигенция была у нас идеологической, а не профессиональной и экономической группировкой, образовавшейся из
разных социальных классов, сначала по преимуществу из более культурной части дворянства, позже из сыновей священников и диаконов, из мелких
чиновников, из мещан и, после освобождения, из крестьян.
В это время Висковский, поздно вечером, собрал втихомолку свою партию: 80 человек принадлежащих институту, 13
чиновников, 10 гимназистов и 44 молодых дворян и
разной сволочи — всего 127 человек.
22-го паны поехали до лесу, но без гончих;
чиновники из городов,
разная сволочь и недоросли пошли пешком на указанные места, поехала и русская прислуга при господах на мнимую охоту.
Для облегчения работы все разыскиваемые лица вносятся в
разные книги по званию своему, так что есть книги для военных, для
чиновников, для дворян и разночинцев.
Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с
разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, чтò сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы.
Канцелярия, состоящая из командированных к этому времени из
разных присутственных мест
чиновников, исполняла только то, что составляло механическую работу, то есть ее дело вписать и записать, выдать, все же требующее какой-нибудь сообразительности и знания законов лежало на одном лице — на делопроизводителе.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый — кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, — домовладельцы, духовенство, высшие и низшие
чиновники, торговцы, ремесленники, мужики — с
разных сторон, как кровь к сердцу — приливали к Москве.