Неточные совпадения
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он с
вами должен встретиться… Сердечно буду
рад, если он увидится с
вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «
Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь
вижу. Доверенность твоя ко мне…
— Я понял, разумеется, — сказал Левин, — что это только значит то, что
вы хотите меня
видеть, и очень
рад. Разумеется, я воображаю, что
вам, городской хозяйке, здесь дико, и, если что нужно, я весь к вашим услугам.
— Я очень занят был. Очень
рад вас видеть, — сказал он тоном, который ясно говорил, что он огорчен этим. — Как ваше здоровье?
— А! — начал он радостно. — Давно ли? Я и не знал, что ты тут. Очень
рад вас видеть.
— Ну, я пойду, благодарствуйте!
Рад, что
видел вас здоровым, — с обидным равнодушием проговорил Туробоев. Но, держа руку Самгина холодной, вялой рукой, он предложил...
— Я
рад, что
вы пришли, мне нужно
вас видеть, — сказал он с значительным видом, прямо глядя в глаза Нехлюдову.
— Очень
рад вас видеть, мы были старые знакомые и друзья с вашей матушкой. Видал
вас мальчиком и офицером потом. Ну, садитесь, расскажите, чем могу
вам служить. Да, да, — говорил он, покачивая стриженой седой головой в то время, как Нехлюдов рассказывал историю Федосьи. — Говорите, говорите, я всё понял; да, да, это в самом деле трогательно. Что же,
вы подали прошение?
—
Вы приехали как нельзя более кстати, — продолжал Ляховский, мотая головой, как фарфоровый китаец. —
Вы, конечно, уже слышали, какой переполох устроил этот мальчик, ваш брат… Да, да Я удивляюсь. Профессор Тидеман — такой прекрасный человек… Я имею о нем самые отличные рекомендации. Мы как раз кончили с Альфонсом Богданычем кой-какие счеты и теперь можем приступить прямо к делу… Вот и Александр Павлыч здесь. Я, право, так
рад, так
рад вас видеть у себя, Сергей Александрыч… Мы сейчас же и займемся!..
— Ах, виноват… извините… — заметался Ляховский в своем кресле, протягивая Привалову свою сухую, как щепка, руку. — Я так
рад вас видеть, познакомиться… Хотел сам ехать к
вам, да разве я могу располагать своим временем: я раб этих проклятых дел, работаю, как каторжник.
Вообще я так
рад, что
вы, Сергей Александрыч, наконец здесь и сами
увидите, в каком положении дела.
— Здравствуйте пожалуйста, — сказал Иван Петрович, встречая его на крыльце. — Очень, очень
рад видеть такого приятного гостя. Пойдемте, я представлю
вас своей благоверной. Я говорю ему, Верочка, — продолжал он, представляя доктора жене, — я ему говорю, что он не имеет никакого римского права сидеть у себя в больнице, он должен отдавать свой досуг обществу. Не правда ли, душенька?
Он боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который
рад, что возвращается к старым приятелям, от которых должен был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека, не имеющего на душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы
вы были самая злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь не так,
вы все-таки не
увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень
рад, что может, от нечего делать, приятно убить вечер в обществе хороших знакомых.
А после обеда Маше дается 80 кол. сер. на извозчика, потому что она отправляется в целых четыре места, везде показать записку от Лопухова, что, дескать, свободен я, господа, и
рад вас видеть; и через несколько времени является ужасный Рахметов, а за ним постепенно набирается целая ватага молодежи, и начинается ожесточенная ученая беседа с непомерными изобличениями каждого чуть не всеми остальными во всех возможных неконсеквентностях, а некоторые изменники возвышенному прению помогают Вере Павловне кое-как убить вечер, и в половине вечера она догадывается, куда пропадала Маша, какой он добрый!
Только, Вера Павловна, если уж случилось
вам видеть меня в таком духе, в каком я был бы
рад быть всегда, и дошло у нас до таких откровенностей, — пусть это будет секрет, что я не по своей охоте мрачное чудовище.
— Причина очень солидная. Надобно было, чтобы другие
видели, в каком
вы расстройстве, чтоб известие о вашем ужасном расстройстве разнеслось для достоверности события,
вас расстроившего. Ведь
вы не захотели бы притворяться. Да и невозможно вполне заменить натуру ничем, натура все-таки действует гораздо убедительнее. Теперь три источника достоверности события: Маша, Мерцалова, Рахель. Мерцалова особенно важный источник, — ведь это уж на всех ваших знакомых. Я был очень
рад вашей мысли послать за нею.
— А я не хотел
вас пропустить через Берн, не увидавшись с
вами. Услышав, что
вы были у нас два раза и что
вы пригласили Густава, я пригласил сам себя. Очень, очень
рад, что
вижу вас, то, что Карл о
вас пишет, да и без комплиментов, я хотел познакомиться с автором «С того берега».
«Очень
рад вас видеть, — сказал ему Ширяев, — от петербургского корреспондента письмо, он продал на триста рублей ваших книг, желаете получить?» И Ширяев отсчитал ему пятнадцать золотых.
Пищик. Давненько не был у
вас… прекраснейшая… (Лопахину.) Ты здесь…
рад тебя
видеть… громаднейшего ума человек… возьми… получи… (Подает Лопахину деньги.)Четыреста рублей… За мной остается восемьсот сорок.
— Вот что, князь, — сказал генерал с веселою улыбкой, — если
вы в самом деле такой, каким кажетесь, то с
вами, пожалуй, и приятно будет познакомиться; только
видите, я человек занятой, и вот тотчас же опять сяду кой-что просмотреть и подписать, а потом отправлюсь к его сиятельству, а потом на службу, так и выходит, что я хоть и
рад людям… хорошим, то есть… но… Впрочем, я так убежден, что
вы превосходно воспитаны, что… А сколько
вам лет, князь?
— Ничего, — возразил он, — мне очень хорошо; я
рад за
вас, я
рад вас видеть, продолжайте.
…Я должен
вам сказать, что не понимаю, почему
вы думаете, что запросы, мне сделанные, могут помешать нам быть в Марьине. Я этого отнюдь не
вижу и очень
рад бы был, если бы
вы собрались к нам.
Обнимите за меня крепко Фрицку; душевно
рад, что он переселился к
вам. Мысленно я часто в вашем тесном кругу с прежними верными воспоминаниями. У меня как-то они не стареют.
Вижу вас, Марию Яковлевну, такими как я
вас оставил; забываю, что я сам не тот, что прежде. Оставив в сторону хронологию, можно так живо все это представить, что сердце не верит давности.
— Очень, очень
рад, — приветливо ответил Платонов и вдруг поглядел на Лихонина со светлой, почти детской улыбкой, которая скрасила его некрасивое, скуластое лицо. —
Вы мне тоже сразу понравились. И когда я
увидел вас еще там, у Дорошенки, я сейчас же подумал, что
вы вовсе не такой шершавый, каким кажетесь.
— Очень
рад вас видеть, очень
рад! — произнес, в свою очередь, радушно Евгений Петрович, привставая немного и пожимая Плавину руку, который вслед за тем сейчас же заметил и Вихрова.
— И я также очень
рад, что
вижу вас, — отвечал Вихров, тоже дружески пожимая его руку.
— Очень
рад вас видеть, monsieur Вихров, — говорил он любезно, встречая Павла, — давно ли
вы в Петербурге?
— Очень
рад, конечно, не за
вас, а за себя, что
вас вижу здесь! — говорил он, вводя меня в свой кабинет, по убранству которого видно было, что Захаревский много работал, и вообще за последнее время он больше чем возмужал: он как-то постарел, — чиновничье честолюбие, должно быть, сильно его глодало.
— Очень
рад вас, господа,
видеть, — сказал он, выходя к ним навстречу.
— А, Павел Михайлович! — воскликнул он,
увидев Вихрова. — Как я
рад вас видеть; но только две-три минуты терпенья, кончу вот с этой госпожой…
Рад,
рад, чрезвычайно
рад, что
вас встретил; я именно желал
вас видеть и надеюсь как можно скорее заехать к
вам,
вы позволите?
Вы свободны,
рад буду
видеть вас в другой раз, но в другом порядке.
— Николай Николаич! — обратился он к Краснову перед собравшимися земцами, — я очень
рад, что
вижу вас моим сослуживцем, и уверен, что
вы вполне готовы содействовать мне. И мы, бюрократы, и
вы, земцы, служим одной и той же державе и стоим на одной и той же почве, хотя и ходят слухи о каких-то воинственных замыслах…
— Очень, очень
рад вас видеть, — продолжал князь.
— А, Флегонт Михайлыч! Здравствуйте! Очень
рад вас видеть.
— Здравствуйте, дядюшка; ах, как я
рад, что
вас вижу! — сказал он и хотел обнять его, но тот успел уйти за стол.
— Оставайтесь, оставайтесь, — промолвила и фрау Леноре. — Мы познакомим
вас с женихом Джеммы, господином Карлом Клюбером. Он сегодня не мог прийти, потому что он очень занят у себя в магазине…
Вы, наверное,
видели на Цейле самый большой магазин сукон и шелковых материй? Ну, так он там главным. Но он очень будет
рад вам отрекомендоваться.
— Нет, постойте минутку. Где ваш отец, Lise? позовите его сюда; он так
рад будет
вас видеть, — продолжала она, обращаясь ко мне.
Потом он сделал подряд две грубые ошибки. Стал — и даже очень красиво стал — во фронт двум генералам: но один оказался отставным, а другой интендантским. Первый раза три или четыре торопливо ответил юнкеру отданием чести, а второй сказал ему густым приветливым баском: «Очень
рад, молодой человек, очень, очень
рад вас увидеть и с
вами познакомиться».
—
Видите ли, господин Желтков, — продолжал Николай Николаевич, как будто не расслышав последних слов Желткова. — Я очень
рад, что нашел в
вас порядочного человека, джентльмена, способного понимать с полуслова. И я думаю, что мы договоримся сразу. Ведь, если я не ошибаюсь,
вы преследуете княгиню Веру Николаевну уже около семи-восьми лет?
— Правда, правда. Сидит у садовой решетки. Отсюда, — отсюда в шагах трехстах, я думаю. Я поскорее мимо него, но он меня
видел.
Вы не знали? В таком случае очень
рад, что не забыл передать. Вот этакой-то всего опаснее на случай, если с ним револьвер, и, наконец, ночь, слякоть, естественная раздражительность, — потому что ведь каковы же его обстоятельства-то, ха-ха! Как
вы думаете, зачем он сидит?
— Вот люди! — обратился вдруг ко мне Петр Степанович. —
Видите, это здесь у нас уже с прошлого четверга. Я
рад, что нынче по крайней мере
вы здесь и рассудите. Сначала факт: он упрекает, что я говорю так о матери, но не он ли меня натолкнул на то же самое? В Петербурге, когда я был еще гимназистом, не он ли будил меня по два раза в ночь, обнимал меня и плакал, как баба, и как
вы думаете, что рассказывал мне по ночам-то? Вот те же скоромные анекдоты про мою мать! От него я от первого и услыхал.
— И
вы это знаете сами. Я хитрил много раз…
вы улыбнулись, очень
рад улыбке, как предлогу для разъяснения; я ведь нарочно вызвал улыбку хвастливым словом «хитрил», для того чтобы
вы тотчас же и рассердились: как это я смел подумать, что могу хитрить, а мне чтобы сейчас же объясниться.
Видите,
видите, как я стал теперь откровенен! Ну-с, угодно
вам выслушать?
Егор Егорыч, как только появилась Сусанна, вскочив со стула и проговорив: «Ах, я очень
рад вас видеть!» — подхватил ее, хоть и ловко, но почти насильно, под руку и увел с собой в гостиную.
— Пожалуйста!.. Муж бесконечно
рад будет
вас видеть, — почти умоляла его дама, а потом, с некоторым величием раскланиваясь на обе стороны с почтительно стоявшими чиновниками, вышла из церкви с мальчиком, который все обертывал головку и посматривал на Сусанну, видимо, уже начиная разуметь женскую красоту.
— Весьма
рад! — уразумел, наконец, тот. —
Вы видите, я не столько почетный член собрания, сколько музыкант.
— От всей души, — сказал он. — Я
вижу джентльмена и
рад помочь.
Вы меня не стесните. Я
вас стесню. Предупреждаю заранее. Бесстыдно сообщаю
вам, что я сплетник; сплетня — моя болезнь, я люблю сплетничать и, говорят, достиг в этом деле известного совершенства. Как
видите, кругом — богатейший материал. Я любопытен и могу
вас замучить вопросами. Особенно я нападаю на молчаливых людей, вроде
вас. Но я не обижусь, если
вы припомните мне это признание с некоторым намеком, когда я
вам надоем.
— Очень
рад вас видеть, — сказал Гез после того, как я поздоровался и уселся. Бутлер слегка улыбнулся, и мне показалось, что его улыбка относится к Гезу. —
Вы были у Брауна?
— А! Здравствуйте, Семен Иванович; очень
рад вас видеть; такая тоска, такая скука, что мочи нет. Я, право, нездоров; во мне что-то вроде лихорадки, очень небольшой, но беспрерывно поддерживающей меня в каком-то напряженном состоянии.
— Я уверен, что он был бы очень
рад вас видеть; в этой глуши встретить образованного человека — всякому клад; а Бельтов вовсе не умеет быть один, сколько я заметил. Ему надобно говорить, ему хочется обмена, и он болен от одиночества.
— Очень
рад с
вами познакомиться…
Вы уже
видели нашего издателя? Очень хорошо… Я только редактор. — В этот момент я не придал особенного значения этим словам, потому что был слишком счастлив, как, вероятно, счастлива та женщина, которую так мило обманывает любимый человек. Есть и такое счастье…