Неточные совпадения
— Ваша воля. — И старуха
протянула ему обратно
часы. Молодой человек взял их и до того рассердился, что хотел было уже уйти; но тотчас одумался, вспомнив, что идти больше некуда и что он еще и за другим пришел.
— Вы уж уходите! — ласково проговорил Порфирий, чрезвычайно любезно
протягивая руку. — Очень, очень рад знакомству. А насчет вашей просьбы не имейте и сомнения. Так-таки и напишите, как я вам говорил. Да лучше всего зайдите ко мне туда сами… как-нибудь на днях… да хоть завтра. Я буду там
часов этак в одиннадцать, наверно. Все и устроим… поговорим… Вы же, как один из последних, там бывших, может, что-нибудь и сказать бы нам могли… — прибавил он с добродушнейшим видом.
Через
час Клим Самгин вошел в кабинет патрона. Большой, солидный человек, сидя у стола в халате,
протянул ему теплую, душистую руку, пошевелил бровями и, пытливо глядя в лицо, спросил вполголоса...
— A la bonne heure! [В добрый
час! (фр.)] — сказала она,
протягивая ему руку, — и если я почувствую что-нибудь, что вы предсказывали, то скажу вам одним или никогда никому и ничего не скажу. Но этого никогда не будет и быть не может! — торопливо добавила она. — Довольно, cousin, вон карета подъехала: это тетушки.
Лечь спать я положил было раньше, предвидя завтра большую ходьбу. Кроме найма квартиры и переезда, я принял некоторые решения, которые так или этак положил выполнить. Но вечеру не удалось кончиться без курьезов, и Версилов сумел-таки чрезвычайно удивить меня. В светелку мою он решительно никогда не заходил, и вдруг, я еще
часу не был у себя, как услышал его шаги на лесенке: он звал меня, чтоб я ему посветил. Я вынес свечку и,
протянув вниз руку, которую он схватил, помог ему дотащиться наверх.
Час, который Привалову пришлось провести с глазу на глаз с Агриппиной Филипьевной, показался ему бесконечно длинным, и он хотел уже прощаться, когда в передней послышался торопливый звонок. Привалов вздрогнул и слегка смутился: у него точно что оборвалось внутри… Без сомнения, это была она, это были ее шаги. Антонида Ивановна сделала удивленное лицо, застав Привалова в будуаре maman, лениво
протянула ему свою руку и усталым движением опустилась в угол дивана.
— В погреб надлежало и без того идти-с, в день по нескольку даже раз-с, — не спеша
протянул Смердяков. — Так точно год тому назад я с чердака полетел-с. Беспременно так, что падучую нельзя предсказать вперед днем и
часом, но предчувствие всегда можно иметь.
В два
часа и матушка и сестрица сидят в гостиной; последняя
протянула ноги на стул: в руках у нее французская книжка, на коленях — ломоть черного хлеба. Изредка она взглядывает на матушку и старается угадать по ее лицу, не сделала ли она «распоряжения». Но на этот раз матушка промахнулась или, лучше сказать, просто не догадалась.
— А — а, —
протянул офицер с таким видом, как будто он одинаково не одобряет и Мазепу, и Жолкевского, а затем удалился с отцом в кабинет. Через четверть
часа оба вышли оттуда и уселись в коляску. Мать и тетки осторожно, но с тревогой следили из окон за уезжавшими. Кажется, они боялись, что отца арестовали… А нам казалось странным, что такая красивая, чистенькая и приятная фигура может возбуждать тревогу…
— Весело, браковка… — отвечал дурачок и,
протянув руку с деревянною коробкой, прибавил: —
Часы купи… днем и ночью ходят…
— Маме лучше, она успокоилась и с семи
часов заснула. Здравствуйте, Женни! — добавила Зина, обращаясь к Гловацкой и
протягивая ей руку. — Здравствуй, Лиза.
— Насмотрелся-таки я на ихнюю свободу, и в ресторанах побывал, и в театрах везде был, даже в палату депутатов однажды пробрался — никакой свободы нет! В ресторан коли ты до пяти
часов пришел, ни за что тебе обедать не подадут! после восьми — тоже! Обедай между пятью и восемью! В театр взял билет — так уж не прогневайся! ни шевельнуться, ни ноги
протянуть — сиди, как приговоренный! Во время представления — жара, в антрактах — сквозной ветер. Свобода!
—
Час? —
протянула она. — Всего лучше… одиннадцать
часов вечера; тогда муж наверное спит, а я еще сижу.
Однажды я пришел с ярмарки рано,
часов в пять, и, войдя в столовую, увидал забытого мною человека у чайного стола, рядом с хозяином. Он
протянул мне руку.
— Так о чем же это вы, сударь отец дьякон, изволили целый
час спорить? — спросил,
протягивая на прощанье свою ручку Ахилле, Николай Афанасьевич.
— Итак — сегодня вечером к восьми
часам я буду иметь её ответ, а вы придете ко мне! закончила она, вставая и
протягивая ему руку.
Часа через три он возвратился с сильной головной болью, приметно расстроенный и утомленный, спросил мятной воды и примочил голову одеколоном; одеколон и мятная вода привели немного в порядок его мысли, и он один, лежа на диване, то морщился, то чуть не хохотал, — у него в голове шла репетиция всего виденного, от передней начальника губернии, где он очень приятно провел несколько минут с жандармом, двумя купцами первой гильдии и двумя лакеями, которые здоровались и прощались со всеми входящими и выходящими весьма оригинальными приветствиями, говоря: «С прошедшим праздничком», причем они, как гордые британцы,
протягивали руку, ту руку, которая имела счастие ежедневно подсаживать генерала в карету, — до гостиной губернского предводителя, в которой почтенный представитель блестящего NN-ского дворянства уверял, что нельзя нигде так научиться гражданской форме, как в военной службе, что она дает человеку главное; конечно, имея главное, остальное приобрести ничего не значит; потом он признался Бельтову, что он истинный патриот, строит у себя в деревне каменную церковь и терпеть не может эдаких дворян, которые, вместо того чтоб служить в кавалерии и заниматься устройством имения, играют в карты, держат француженок и ездят в Париж, — все это вместе должно было представить нечто вроде колкости Бельтову.
Литвинов подождал немного и, сообразив, что визит его продолжался уже более двух
часов,
протянул было руку к шляпе, как вдруг в соседней комнате раздался быстрый скрып тонких лаковых сапогов и, предшествуемый тем же отменным дворянски-гвардейским запахом, вошел Валериан Владимирович Ратмиров.
— Те-кс! —
протянул служитель и, вынув из кармана серебряные
часы, посмотрел на них, потом послушал.
Несколько
часов сряду наш арьергард удерживал стремление неприятеля; наступающая ночь прекратила, наконец, военные действия, пушечные выстрелы стали реже, и стрелки обеих армий,
протянув передовые цепи, присоединились к своим колоннам.
И от его крика, казалось, гудел весь дом. Когда до двух
часов оставалось десять или пятнадцать минут, приходил дьякон, молодой человек лет двадцати двух, худощавый, длинноволосый, без бороды и с едва заметными усами. Войдя в гостиную, он крестился на образ, улыбался и
протягивал фон Корену руку.
Трофимыч
протянул ко мне
часы, но не выпускал их из пальцев.
Встал,
протянув мне широкую ладонь, а другой рукой вынул из-за пазухи тяжелую, серебряную луковицу-часы и сказал...
У меня у самого оставалось еще франков пятьсот; кроме того, есть великолепные
часы в тысячу франков, бриллиантовые запонки и прочее, так что можно еще
протянуть довольно долгое время, ни о чем не заботясь.
Тихими шагами вошел Иван Александрыч, с ног до головы одетый в новое платье, которое подарил ему Сапега, не могший видеть, по его словам, близ себя человека в таком запачканном фраке. Граф молча кивнул племяннику головой и
протянул руку, которую тот схватил обеими руками и поцеловал с благоговением. Улыбка презрения промелькнула в лице Сапеги, и он снова начал ходить по комнате. Прошло еще четверть
часа в молчании. Граф посмотрел в окно.
Лишь только затворилась за сестрами дверь, я, полный любовного пламени, забыв всякий порядок и не наблюдая постепенности, вместо того, чтобы прежде расцеловать ручки моей богини, я притащил ее чрез стол к себе… начал действовать прямо набело…
протянул к ней свою пламенную голову… и уста наши слились на добрую четверть
часа!..
Так, вероятно, в далекие, глухие времена, когда были пророки, когда меньше было мыслей и слов и молод был сам грозный закон, за смерть платящий смертью, и звери дружили с человеком, и молния
протягивала ему руку — так в те далекие и странные времена становился доступен смертям преступивший: его жалила пчела, и бодал остророгий бык, и камень ждал
часа падения своего, чтобы раздробить непокрытую голову; и болезнь терзала его на виду у людей, как шакал терзает падаль; и все стрелы, ломая свой полет, искали черного сердца и опущенных глаз; и реки меняли свое течение, подмывая песок у ног его, и сам владыка-океан бросал на землю свои косматые валы и ревом своим гнал его в пустыню.
Она
протянула руку и тот
час же отдернула ее с диким, пронзительным криком. Её рука коснулась чего-то скользкого, гладкого и холодного, что тихо шуршало и свистело во мраке подле неё.
Из деревни за Иваном Ильичом приехал на линейке красавец-болгарин: жена его только что родила к истекает кровью. Иван Ильич поехал. У роженицы задержался послед. Иван Ильич остановил кровотечение, провозился
часа полтора. На прощание болгарин, стыдливо улыбаясь,
протянул Ивану Ильичу бумажку и сказал...
Монастырь стал изливать на язычников свет учения Христа, князья радели о нем и не одну сотню лет сидели на своей отчине и дедине — вплоть до того
часа, когда Москва
протянула и в эту сторону свою загребущую лапу, и княжеский стольный город перешел в воеводский, а там в посад, а там и в простое торговое село.
— Э, брат, у тебя тут, я вижу, тонкая политика была! —
протянул Даев, схватив Володю сзади под мышки. — То-то его вдруг заинтересовало, который теперь
час!
Анна Серафимовна встала и посмотрела, который
час. Пора на обед к тетке. Ермил Фомич
протянул ей обе руки и задержал ее еще минуты на две в гостиной.
Поддевкина. Что ты, родная, пятьдесят?.. Легко вымолвить, да нелегко добыть. Билет Парашин, воля твоя, трогать не буду. Неровен
час, между нами сказать, мы все под Богом ходим: как Александр Парфеныч ножки вздумает
протянуть, надо чем-нибудь молодой вдове пропитываться. Ну уж куда ни шло, десяток для его превосходительства!