Неточные совпадения
В то время как Степан Аркадьич приехал в Петербург для исполнения самой естественной, известной всем служащим, хотя и непонятной для неслужащих, нужнейшей обязанности, без которой нет возможности служить, — напомнить о себе в министерстве, — и при исполнении этой обязанности, взяв почти все деньги из дому, весело и приятно
проводил время и
на скачках и
на дачах, Долли с детьми переехала в деревню, чтоб уменьшить сколько возможно расходы.
Со времени своего возвращения из-за границы Алексей Александрович два раза был
на даче. Один раз обедал, другой раз
провел вечер с гостями, но ни разу не ночевал, как он имел обыкновение делать это в прежние годы.
На дачу он приехал вечером и пошел со станции обочиной соснового леса, чтоб не идти песчаной дорогой: недавно по ней
провезли в село колокола, глубоко измяв ее людями и лошадьми. В тишине идти было приятно, свечи молодых сосен курились смолистым запахом, в просветах между могучими колоннами векового леса вытянулись по мреющему воздуху красные полосы солнечных лучей, кора сосен блестела, как бронза и парча.
Семья Трифонова была
на даче; заговорив Самгиных до отупения, он угостил их превосходным ужином
на пароходе, напоил шампанским, развеселился еще более и предложил
отвезти их к морскому пароходу
на «Девять фут» в своем катере.
Дела шли своим чередом, как вдруг однажды перед началом нашей вечерней партии, когда Надежда Васильевна и Анна Васильевна наряжались к выходу, а Софья Николаевна поехала гулять, взявши с собой Николая Васильевича, чтоб
завезти его там где-то
на дачу, — доложили о приезде княгини Олимпиады Измайловны. Обе тетки поворчали
на это неожиданное расстройство партии, но, однако, отпустили меня погулять, наказавши через час вернуться, а княгиню приняли.
Простые рабочие, не владевшие даром «словесности», как Мыльников, довольствовались пока тем, что забирали у городских охотников задатки и записывались зараз в несколько разведочных партий, а деньги, конечно, пропивали в кабаке тут же. Никто не думал о том, чтобы
завести новую одежду или сапоги. Все надежды возлагались
на будущее, а в частности
на Кедровскую
дачу.
— Пора мне и свой угол
завести, — продолжал Яша. — Вот по весне выйдет
на волю Кедровская
дача, так надо не упустить случая… Все кинутся туда, ну и мы сговорились.
Родные мои тогда жили
на даче, а я только туда ездил: большую же часть Бремени
проводил в городе, где у профессора Люди занимался разными предметами, чтоб недаром пропадало время до вступления моего в Лицей.
Хорошо-с;
свели мы его в поводьях в лощину к Филям, где летом господа
на дачах живут.
— Нет, я один. Mademoiselle Полина сюда переехала. Мать ее умерла. Она думает здесь постоянно поселиться, и я уж кстати приехал
проводить ее, — отвечал рассеянно князь и приостановился немного в раздумье. — Не свободны ли вы сегодня? — вдруг начал он, обращаясь к Калиновичу. — Не хотите ли со мною отобедать в кабачке, а после съездим к mademoiselle Полине. Она живет
на даче за Петергофом — прелестнейшее местоположение, какое когда-либо создавалось в божьем мире.
— Вы меня
проводите на вокзал… — устало проговорила Александра Васильевна, когда вечерний чай кончился и кое-где
на дачах замелькали огоньки. — Мне пора домой…
(Басов, фыркая, уходит
на дачу. Влас
провожает его недружелюбным взглядом, садится
на нижнюю ступеньку лестницы
на террасе.)
Потугин ездил к нему
на дачу, с бумагами и
проводил там целые дни.
Вася. Чудеса! Он теперь
на даче живет, в роще своей. И чего-чего только у него нет! Б саду беседок, фонтанов наделал; песельники свои; каждый праздник полковая музыка играет; лодки разные
завел и гребцов в бархатные кафтаны нарядил. Сидит все
на балконе без сертука, а медали все навешаны, и с утра пьет шампанское. Круг дому народ толпится, вес
на него удивляются. А когда народ в сад велит пустить, поглядеть все диковины, и тогда уж в саду дорожки шампанским поливают. Рай, а не житье!
Росло Владыкино с каждым годом. Росла Машенька и, когда сделалась актрисой, первым делом выстроила там
дачу для родителей и всю свою жизнь
проводила в ней, каждое лето, за редким исключением — отъездов
на гастроли и для лечения за границу. Так она полюбила свое Владыкино, что и похоронить себя завещала там.
Как бы наперекор всему, княгиня последнее время ужасно старалась веселиться: она по вечерам гуляла в Останкинском саду, каждый почти праздник ездила
на какую-нибудь из соседних
дач, и всегда без исключения в сопровождении барона, так что, по поводу последнего обстоятельства, по Останкину, особенно между дамским населением, шел уже легонький говор; что касается до князя, то он все время
проводил у Елены и, вряд ли не с умыслом, совершенно не бывал дома, чтобы не видеть того, что, как он ни старался скрыть, весьма казалось ему неприятным.
Ей казалось, что он тогда, по необходимости, будет больше бывать дома и не станет каждый день скакать в Москву для свидания с предметом своей страсти, а таким образом мало-помалу и забудет Елену; но, по переезде
на дачу, князь продолжал не бывать дома, — это уже начинало княгиню удивлять и беспокоить, и тут вдруг она узнает, что Елена не только что не в Москве, но даже у них под боком живет: явно, что князь просто
возит ее за собой.
Она пошла по плотине, а я
провожал ее глазами, пока она не повернула… И повторял про себя:
на дачу Иванова… Да, да,
на дачу Иванова…
Лучше, кажется, уже нельзя было отправить больного, как он отправлялся, и Павел Фермор в полном спокойствии возвратился к своему полку в петергофский лагерь, а
на третий день после проводов брата поехал к своей тетке, которая тогда
проводила лето
на даче близ Сергия, и там скоро получил неожиданное известие, как отменно уберегли
на пароходе его брата.
Константин, неспособный ни к какому роду лжи, начал было рассказывать: что мы такие-то и едем
провожать Гоголя, отправляющегося за границу; но Гоголь поспешно вскочил и сказал, что мы едем
на дачу и сегодня же воротимся в Москву.
Говорить с ним то, что, во-первых, он
на деньгу человек жадный: стоит теперь ему сказать, что барин отпускает его без оброка и там, ежели милость еще господская будет… так как они насчет покосу у нас все оченно маются, — покосу ему в Филинской нашей
даче отвести, значит, и ступай с богом в Питер, — распоряжайся собой как знаешь!
Егору Тимофеевичу
отвели комнату с высоким потолком и окном прямо в лес, так что в летние дни, когда окно было открыто, и прохладную комнату наполнял аромат березы и сосны, а
на столе красовался кувшинчик с цветами, было действительно похоже
на дачу.
На даче он много возился с землей. Цветов и всей садовой искусственной красоты он не любил, но устроил хорошие парники и даже оранжерею, где выращивал персики. Но со дня события он только раз заглянул в оранжерею и поспешно ушел — было что-то милое, близкое в распаренном влажном воздухе и оттого особенно больное. И большую часть дня, когда не ездил в город,
проводил в аллеях огромного, в пятнадцать десятин парка, меряя их прямыми, твердыми шагами.
Как ни печальна была доля бедных девочек
проводить лучшее в году летнее время в душных помещениях «углов» и «подвалов» или в убогих квартирках под самой крышей, все же они были «дома»
на «воле», а не взаперти, среди четырех стен казенного, мрачного здания. И рвалась из казны «
на эту волю» сложная детская душа. Были между ними и такие счастливицы, которые попадали «
на дачу».
Это была такая радость, о которой не смели и мечтать бедные девочки. Теперь только и разговору было, что о
даче. Говорили без устали, строили планы, заранее восхищались предстоящим наслаждением
провести целое лето
на поле природы. Все это казалось таким заманчивым и сказочным для не избалованных радостями жизни детей, что многие воспитанницы отказались от летнего отпуска к родным и вместе с «сиротами» с восторгом устремились
на «приютскую»
дачу.
Со дня своего отъезда из Белграда, Милице ни разу еще не приходилось съездить хотя бы
на самое короткое время домой. Все эти шесть лет
проводила она каникулы y тети Родайки Петрович, снимавшей
на летнее время крошечную избушку-дачу в одной из пригородных деревень. Теперь Иоле уже, конечно, не тот, каким она его помнит, важно выступающим по тенистым аллеям Калемегдана, в его живописном праздничном наряде.
Каждый день Володя умолял maman не ездить к Шумихиным, описывал ей, какую обидную роль играет она у этих господ, убеждал, говорил дерзости, но та, легкомысленная, избалованная, прожившая
на своем веку два состояния — свое и мужнино, всегда тяготевшая к высшему обществу, не понимала его, и Володя раза два в неделю должен был
провожать ее
на ненавистную
дачу.
В господских комнатах
дачи все было безмолвно. Пятый день пошел, как Серафима уехала и взяла с собою Степаниду. Ее вещи
отвезли на подводе.
Если бы судьбе угодно было, чтобы такие угодья, как лесная
дача при усадьбе «Заводное», попали в его руки, — он положил бы
на нее всю душу,
завел бы рациональное хозяйство с правильными порубками.
На даче через кухарку стало известно, что в Мироновке появилась болезнь
на детей. Калерию потянуло туда, и она захватила свой ящичек с лекарствами. Теркин вызвался
проводить ее, предлагал добыть экипаж у соседей, но ей захотелось идти пешком. Они решили это за обедом.
Незаметно прошел месяц. Были последние числа марта. Княгиня объявила Гиршфельду, что контракт
на дачу в Петровском парке возобновлять не надо, так как она решила
провести это лето в Шестове.
Он решился заехать в контору Корнилия Потаповича в надежде, что старик сам пригласит его к себе
на дачу, и, быть может,
сведет и к дочери.
Александра Яковлевна часть оставшейся зимы
провела в роскошной квартире
на Николаевской улице, снятой ею по контракту
на несколько лет, убранной и отделанной как игрушка, а
на лето переехала в Озерки, где купила себе собственную огромную
дачу и отделала ее почти с царским великолепием.
Не имея возможности выслеживать государя Александра Павловича в его Капуе, то есть
на даче у Нарышкиных, граф Алексей Андреевич в то время, когда государь
проводил время в обществе Марьи Антоновны, то беседуя с нею в ее будуаре, то превращаясь в послушного ученика, которому веселая хозяйка преподавала игру
на фортепиано, то прогуливаясь с нею в ее раззолоченном катере по Неве, в сопровождении другого катера, везшего весь хор знаменитой роговой музыки, царский любимец нашел, однако, способ не терять Александра Павловича из виду даже и там, куда сам не мог проникнуть.
— И даже объяснялся мне в любви… Помните в тот день, когда он
провожал меня к вам
на дачу и даже вошел к вам, но держал себя как-то странно?
Тогда мы жили очень бедно, в самом настоящем подвале дома церкви Николая, что в Грачах, нам совсем было не до
дач и не до выездов за город
на каникулы, и А. П., уже студенту, приходилось каждое лето
проводить в Москве и не отправляться дальше Богородского, Сокольников и других подмосковных дачных поселков, так талантливо осмеянных им в «Пестрых рассказах».
В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман, и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр
проводил вечер
на даче Бенигсена —
на бале, даваемом генерал-адъютантами.