Неточные совпадения
В то
время, как Нехлюдов подъезжал к месту жительства старого генерала, куранты часов на башне сыграли тонкими колокольчиками «Коль славен Бог», а потом
пробили два часа.
Придет
время — сердце ее само собой забьет тревогу, и она вдруг прозреет и в «небесах увидит бога», по покуда ее час не
пробил, пускай это сердце остается в покое, пускай эта красота довлеет сама себе.
— Я, по крайней мере, позволяю себе думать, что если бы вы в то
время взяли направление чуть-чуть влево, то талдомцы [Талдом — тоже торговое село в Калязинском уезде. (Прим. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)] не успели бы прийти на помощь мятежным семендяевцам, и вы не были бы вынуждены
пробивать кровавый путь, чтоб достигнуть соединения с генералом Голотыловым. Сверх того, вы успели бы обойти Никитские болота и не потопили бы в них своей артиллерии!
Отца не было дома; но матушка, которая с некоторого
времени находилась в состоянии почти постоянного глухого раздражения, обратила внимание на мой фатальный вид и сказала мне за ужином: «Чего ты дуешься, как мышь на крупу?» Я только снисходительно усмехнулся в ответ и подумал: «Если б они знали!»
Пробило одиннадцать часов; я ушел к себе, но не раздевался, я выжидал полночи; наконец,
пробила и она.
Авдей Никитич только чуть помнил это славное
время процветания своей фамилии, а самому ему уже пришлось
пробивать дорогу собственным лбом и не по заводской части.
Когда
пробило одиннадцать часов и Хаджи-Мурат поверил
время на своих, подаренных ему Марьей Васильевной, часах, он спросил Лорис-Меликова, можно ли уехать. Лорис-Меликов сказал, что можно, но что было бы лучше остаться. Несмотря на это, Хаджи-Мурат не остался и уехал на данном в его распоряжение фаэтоне в отведенную ему квартиру.
В это
время начали бить невидимые часы, ясно и медленно
пробило одиннадцать, покрыв звуком все, — шум и оркестр. В разговоре, от меня справа, прозвучало слово «Эстамп».
Сколько прелестей было измято его могильными руками! сколько ненависти родилось от его поцелуев!.. встал месяц; скользя вдоль стены, его луч пробрался в тесную комнату, и крестообразные рамы окна отделились на бледном полу… и этот луч упал на лицо Ольги — но ничего не прибавил к ее бледности, и красное пятно не могло утонуть в его сияньи… в это
время на стенных часах в приемной
пробило одиннадцать.
Когда
пробило девять часов, я не мог усидеть в комнате, оделся и вышел, несмотря на ненастное
время. Я был там, сидел на нашей скамейке. Я было пошел в их переулок, но мне стало стыдно, и я воротился, не взглянув на их окна, не дойдя двух шагов до их дома. Я пришел домой в такой тоске, в какой никогда не бывал. Какое сырое, скучное
время! Если б была хорошая погода, я бы прогулял там всю ночь…
Немного
времени спустя я распрощался с офицерами и вышел из палатки. Вечерело; люди одевались в шинели, приготовляясь к зоре. Роты выстроились на линейках, так что каждый батальон образовал замкнутый квадрат, внутри которого были палатки и ружья в козлах. В тот же день, благодаря дневке, собралась вся наша дивизия. Барабаны
пробили зорю, откуда-то издалека послышались слова команды...
Пародия была впервые полностью развернута в рецензии Добролюбова на комедии «Уголовное дело» и «Бедный чиновник»: «В настоящее
время, когда в нашем отечестве поднято столько важных вопросов, когда на служение общественному благу вызываются все живые силы народа, когда все в России стремится к свету и гласности, — в настоящее
время истинный патриот не может видеть без радостного трепета сердца и без благодарных слез в очах, блистающих святым пламенем высокой любви к отечеству, — не может истинный патриот и ревнитель общего блага видеть равнодушно высокоблагородные исчадия граждан-литераторов с пламенником обличения, шествующих в мрачные углы и на грязные лестницы низших судебных инстанций и сырых квартир мелких чиновников, с чистою, святою и плодотворною целию, — словом, энергического и правдивого обличения
пробить грубую кору невежества и корысти, покрывающую в нашем отечестве жрецов правосудия, служащих в низших судебных инстанциях, осветить грозным факелом сатиры темные деяния волостных писарей, будочников, становых, магистратских секретарей и даже иногда отставных столоначальников палаты, пробудить в сих очерствевших и ожесточенных в заблуждении, но тем не менее не вполне утративших свою человеческую природу существах горестное сознание своих пороков и слезное в них раскаяние, чтобы таким образом содействовать общему великому делу народного преуспеяния, совершающегося столь видимо и быстро во всех концах нашего обширного отечества, нашей родной Руси, которая, по глубоко знаменательному и прекрасному выражению нашей летописи, этого превосходного литературного памятника, исследованного г. Сухомлиновым, — велика и обильна, и чтобы доказать, что и молодая литература наша, этот великий двигатель общественного развития, не остается праздною зрительницею народного движения в настоящее
время, когда в нашем отечестве возбуждено столько важных вопросов, когда все живые силы народа вызваны на служение общественному благу, когда все в России неудержимо стремится к свету и гласности» («Современник», 1858, № XII).
Пробило три часа. Коврин потушил свечу и лег; долго лежал с закрытыми глазами, но уснуть не мог оттого, как казалось ему, что в спальне было очень жарко и бредила Таня. В половине пятого он опять зажег свечу и в это
время увидел черного монаха, который сидел в кресле около постели.
Это река сердито кидала в сковывавшие ее неподвижные ледяные укрепления свободно еще двигавшимися по ее стрежню льдинами,
пробивала бреши, крошила лед в куски, в иглы, в снег, но затем опять в бессилии отступала, а через некоторое
время оказывалось, что белая черта излома продвинулась еще дальше, полоса льда стала шире, русло сузилось…
Фекла вдруг заревела громко, грубым голосом, но тотчас же сдержала себя и изредка всхлипывала, все тише и глуше, пока не смолкла.
Временами с той стороны, из-за реки, доносился бой часов; но часы били как-то странно:
пробили пять, потом три.
А
время между тем шло.
Пробило двенадцать. Порядочные женщины в эту пору ложатся спать. Ольге пора уже была уходить. Но
пробило половину первого,
пробило час, а она всё сидела и беседовала с графом.
А между тем
время шло да шло себе, и
пробило уже десять часов.
Ропшин еще покраснел, так что багрец
пробил сквозь его жиденькие, тщательно причесанные чухонские бакенбарды, но Бодростин, укладывавший в это
время бумагу в конверт, не заметил его краски.
Время стояло холодное, на Волге уж закраины, только самые еще что называется стекольные, значит, лед пятаком можно еще
пробить.
—
Пробить каменную стену… Видите ль, Прокофьич сейчас рассказал мне один необыкновенный случай старого
времени… Мне бы хотелось узнать: вздор болтает старик или правду говорит… Посторонних, особенно своих крепостных, в это дело мешать не годится… Будьте так любезны, Сергей Андреич, не откажите…
— До другого
времени, отец-юриспрудент и оратор из Веттина! Сакрамент, маменька, лагерный час обеда
пробил!
В начале апреля прибыли к Суворову орудия большого калибра и была возведена скрытно от неприятеля брешь-батарея. Она обрушила часть стены у ворот,
пробила брешь и произвела в замке несколько пожаров; польский инженер окончил тем
временем минные галереи.
Время шло: часы на камине
пробили половину второго, потом два. Со
времени ухода Анны Аркадьевны прошло полтора часа. В передней раздался сильный звонок. Иван Павлович, уже давно нетерпеливо расхаживавший по гостиной, вышел в зал и добрался до передней.