Неточные совпадения
Уже начинал было он полнеть и приходить в те круглые и приличные
формы, в каких читатель застал его при заключении с ним знакомства, и уже не раз, поглядывая в зеркало, подумывал он о многом
приятном: о бабенке, о детской, и улыбка следовала за такими мыслями; но теперь, когда он взглянул на себя как-то ненароком в зеркало, не мог не вскрикнуть: «Мать ты моя пресвятая! какой же я стал гадкий!» И после долго не хотел смотреться.
Легкий головной убор держался только на одних ушах и, казалось, говорил: «Эй, улечу, жаль только, что не подыму с собой красавицу!» Талии были обтянуты и имели самые крепкие и
приятные для глаз
формы (нужно заметить, что вообще все дамы города N. были несколько полны, но шнуровались так искусно и имели такое
приятное обращение, что толщины никак нельзя было приметить).
В ней нет этой грязи, распущенности, лени; в ее присутствии все нервы в
приятном напряжении, чувства настороже, а глаза невольно отдыхают на стыдливо прикрытых
формах.
На разъездах, переправах и в других тому подобных местах люди Вячеслава Илларионыча не шумят и не кричат; напротив, раздвигая народ или вызывая карету, говорят
приятным горловым баритоном: «Позвольте, позвольте, дайте генералу Хвалынскому пройти», или: «Генерала Хвалынского экипаж…» Экипаж, правда, у Хвалынского
формы довольно старинной; на лакеях ливрея довольно потертая (о том, что она серая с красными выпушками, кажется, едва ли нужно упомянуть); лошади тоже довольно пожили и послужили на своем веку, но на щегольство Вячеслав Илларионыч притязаний не имеет и не считает даже званию своему приличным пускать пыль в глаза.
Зала была оклеена какими-то удивительно
приятного цвета обоями; в углу стоял мраморный камин с бронзовыми украшениями и с своими обычными принадлежностями, у которых ручки были позолочены. Через тяжелую драпировку виднелось, что в гостиной была поставлена целая роща кактусов, бананов, олеандров, и все они затейливо осеняли стоявшую промеж них разнообразнейших
форм мебель. У директора была квартира казенная и на казенный счет меблируемая.
Но эта последняя
форма была даже
приятнее двух первых, потому что не признавала никаких границ и, следовательно, легко наполнялась всякого рода содержанием.
Свободного времени у меня было много. Лекции еще не начинались. Физическая усталость от летних практических работ прошла, и я не знал порой, куда мне деваться от этой прекрасной осени, от своего досуга и от того смутного,
приятного и вместе томительного ощущения, которое искало
формы, тревожило и гнало куда-то, к неведомым опытам и приключениям.
В отеле, между тем, m-me Мерова сидела в качестве хозяйки в маленькой гостиной взятого отделения, а Янсутский в полной мундирной
форме ртом и мехами раздувал уголья в находящемся тут камине, чтобы скорее они разгорелись и дали из себя
приятную теплоту.
Сторговав полный обеденный и чайный сервиз с лишком на тысячу пятьсот рублей ассигнациями и выторговав себе в эту же сумму затейливой
формы сигарочницу и полный серебряный прибор для бритья бороды, приценившись, наконец, еще к кое-каким в своем роде полезным и
приятным вещицам, господин Голядкин кончил тем, что обещал завтра же зайти непременно или даже сегодня прислать за сторгованным, взял нумер лавки и, выслушав внимательно купца, хлопотавшего о задаточке, обещал в свое время и задаточек.
Романтиков с великой силою привлекал к себе Восток. Историк немецкой литературы Гетнер [Гетнер Генрих (1821–1882) — немецкий историк литературы, искусствовед и философ-фейербахианец.] объясняет это так: „Романтик хочет старого, потому что готовые, вполне законченные и чувственно осязаемые образы и
формы отжившего прошлого кажутся ему более
приятными и поэтичными, чем создающееся новое, которое не может представить для беспомощной фантазии осязательных и крепких точек опоры“.
Окончив занятия в
форме строго научной, он давал мне сладчайшую умственную пищу, продолжая разговор о том же предмете в
форме легкой и
приятной, всегда вызывающей на размышления и дающей для них обильную пищу.
Я и отыскал два камня изрядной величины и хорошего цвета; но один из них, наиболее
приятный по своему тону, к досаде моей, был испорчен очень несовершенной, грубой огранкой. Он имел
форму брильянта, но верхняя его площадка была как-то неуклюже, прямолинейно срезана, и оттого камень не имел ни глубины, ни блеска.
Близость к этой женщине наполняла голову каким-то туманом. Ее ласки были тяжелым кошмаром в
форме приятного до истомы сновидения, после которого просыпаются с тяжелой головой и разбитыми нервами.
Месяц обрисовывает их
приятные и неприятные
формы, разрумяненные морозом.
Как только вошел Николай в своей гусарской
форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда] его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда
приятное, но теперь после долгого лишения опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца.
Всё, что̀ делалось за это время вокруг нее и с нею, всё это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких
приятных, утонченных
формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила всё это время белые платья с белыми лентами), всё это доставляло ей удовольствие; но из-за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели.
Людям кажется, что если изменение сознания влияет на изменение
форм жизни, то должно быть и обратное, и, так как направлять деятельность на внешние изменения и
приятнее (последствия деятельности виднее) и легче, то они всегда предпочитают направлять свои силы не на изменение сознания, а на изменение
форм, и потому большей частью заняты не сущностью дела, а только подобием его.
Но к хорошему скоро привыкаешь. Только неделя прошла, как я поселился у Нордена, а уже стала привычной вся роскошь моей жизни: и собственная комната, и чувство
приятной и ровной сытости, и тепло, и сухие ноги. И по мере того как я все дальше отходил от Петербурга с его голодовками, пятачками и гривенниками, всей дешевкою студенческой борьбы за существование, новая жизнь вставала передо мною в очень странных, совсем не веселых и нисколько не шуточных
формах.
— Я не хочу развращать вас, дедушка, живите себе честно, — шутит он с несколько неприличной фамильярностью, которую я допускаю единственно из желания сделать
приятное г. начальнику тюрьмы, выпытав у узника действительную причину его страданий, принимающих иногда тяжелую
форму буйства и угроз.